Ольга Данилюк – о спектакле Contact Line: дети слишком рано начинают видеть смерть на Донбассе

В Киеве был презентован новый социальный проект от ОО "Я-ДіЮ" – представление Contact Line, которое средствами современной драматургии на пересечении документалистики, театра и интерактива передает истории молодых людей по разные стороны линии разграничения во время боевых действий на Востоке Украины.

Режиссер проекту, основательница и директор ОО "Я-ДіЮ" Ольга Данилюк рассказала о новых формах современного театра, культуре диалога и войне глазами молодого поколения.

Нам порой неприятна тема "детей войны", мы не хотим вслух говорить, что каким-то образом провинились перед ними. Но эта война задела детей, хотели мы этого или нет. Это осознание и стало триггером для работы над новым социальным проектом "Contact Line". Целью нашей работы стала возможность увидеть войну глазами молодого поколения по разные стороны линии разграничения на Востоке Украины и попытаться найти выход из той параллельной реальности, в которой оказались герои.

"Почему, когда говорят о войне, слушают только взрослых?" – сказала мне участница нашего проекта на одной из первых репетиций. В этих словах чувствовалось искреннее желание рассказать обо всем, что происходило и продолжает происходить вокруг этих молодых людей с Донбасса. Тогда стало окончательно ясно, что процесс нашей работы должен строиться на том, чтобы наши молодые "актеры", которые находились по разные стороны линии разграничения во время боевых действий, говорили обо всем, что думают, без боязни и без оценок, правильные эти слова или нет.

Оказалось, что, несмотря на молодой возраст, этим юношам и девушкам есть что поведать миру. За свою короткую жизнь они уже увидели слишком много. Их трогательные, местами страшные, но честные истории и стали основой для нашего спектакля "Contact Line".

Важно сказать, что эти юные "актеры" далеко не одиноки на своих жизненных обочинах, что делает их высказывания еще более актуальными. Слова Никиты: "Утром нас будит не будильник, а звуки войны. Мы живем в пятиэтажном доме, на верхнем этаже. Мы бежим 3 км к дому бабушки, потому что у нее есть подвал ... Мы думаем, что там только переночевать .. В подвале мы остаемся на месяц", безусловно, будут отзываться у более 430 тыс. детей на Востоке Украины, которые нуждаются в постоянной поддержке для устранения эмоциональных травм, вызванных тем, что они растут в условиях непрерывной войны. Не говоря уже о том, что около двух миллионов детей, женщин и мужчин сталкиваются с рисками гибели или травм на территории конфликта.

Находясь вблизи линии разграничения, дети слишком рано начинают видеть смерть, реальную смерть, а не с телевизионного экрана. В нашем представлении был один момент, когда мы преувеличили и "убили" одного из героев, чтобы акцентировать внимание на том ужасе, который происходит из-за непровозглашенной войны. Но в реальной жизни ничего преувеличивать не требуется. По данным Детского фонда ООН (ЮНИСЕФ), 172 ребенка за время вооруженного конфликта получили ранения или погибли из-за мин или других взрывоопасных пережитков боевых действий.

Когда речь идет о войне, каждый из нас понимает и принимает, что там могут происходить непоправимые вещи. Но трудно осознавать, когда мы говорим о местах, где дети должны были быть в безопасности. Из-за конфликта на Востоке Украины, который длится уже седьмой год, дети в 3,5 тысячах учебных заведений почти ежедневно сталкиваются с опасностями, которые угрожают их жизни. А более 750 учебных заведений были повреждены или разрушены с начала конфликта. "Учителя просят нас, чтоб мы прикрывались кофтами и не смотрели на футбольное поле. Но интересно ведь. Я вижу несколько мертвых тел", – говорит в своем монологе Геля из Луганска.

К сожалению, разрушенные стены и искалеченные тела – это лишь видимая сторона того негатива, который несет жизнь в прифронтовой зоне. Дети, находящиеся на неподконтрольной территории, ежедневно пронизываются искаженной идеологией, которую им там навязывают. "Большинство моих друзей идет воевать. Где-то половина моей школы воюет", – с отчаянием вспоминает Андрей из Донецка. И такая ситуация вовсе не уникальна. Согласно данным опросов, почти 30% респондентов знают о случаях, когда дети участвовали в военных действиях, а чуть более 6% несовершеннолетних попадали в ситуации, когда их или их друзей пытались привлечь к участию в вооруженном конфликте.

Да, это только сухая статистика, но за каждой цифрой скрываются трагедии людей, семей и целого поколения. "Война для меня начинается в тот момент, когда я со всеми важными вещами, которые помещаются в мой чемодан, – с аквариумом с рыбкой в руках – еду из Донецка в Киев. И читаю в новостях, что что-то рвануло на Донецком вокзале и поезда больше не ходят". С похожими чувствами, как у Оксаны, которой принадлежат эти слова, наверное, живут и более 190 000 детей, ставших вынужденными переселенцами из-за вооруженной агрессии Российской Федерации против Украины. Сегодня в обществе есть определенная стигматизация людей с оккупированной территории, которые выехали позже. Будто они все участвовали в сепаратистском движении и виноваты в том, что произошло. Здесь можно дискутировать о взрослых, но разве дети виноваты, что оказались в этих обстоятельствах? Нет, это наши дети, независимо от того, по какую сторону линии разграничения они находятся.

Сложный вопрос, насколько повезло или нет этим молодым людям оказаться в таких сложных обстоятельствах, о которых они решились рассказать со сцены. Лично они считают, что стали более глубокими, у них больше развились участие и эмпатия, чем у их ровесников. Они начали понимать цену определенным вещам. Когда мы обсуждали их отношение к людям на неподконтрольной территории, один из участников сказал, что "там, наверное, сидит такой же парень, как и я, и задает себе подобные вопросы". Вероятно, это и есть тот путь к человечности, чтобы понять, что там находится кто-то, похожий на тебя, кого также беспокоят те же вопросы, что и тебя.

Все, кто был на сцене, – это не профессиональные актеры, а просто талантливые молодые люди, которым не нужно что-то играть и делать, потому что они рассказывали не просто заученный текст, а без купюр рассказывали эпизоды из своей собственной жизни. Просто им это далось? Нет! Путь к такой открытости для каждого из них был эмоционально сложным. Чтобы в результате на сцене спокойно говорить на болезненные личные темы, которые каждый раз возвращают их в те события, на репетициях неоднократно были слезы.

Во время представления у нас был интерактив со зрителями. Присутствующим было необходимо с помощью мобильного телефона периодически отвечать на вопросы актеров, что максимально углубляло их в проблематику и побудило рефлексировать. Лишь единицы нажимали "да", когда звучал вопрос, были ли они на войне, покидали ли свою работу или дом из-за войны. Был и вопрос, ответ на который особенно резонировал с теми, кто выступал: "Верите ли вы, что мы говорим правду?" Когда они видели, что в зале есть процент тех, кто считает неискренними их истории, это вызвало у них больше эмоций, потому что они не играют, а каждый раз переживают то, что каждый из нас хотел бы поскорее забыть. Но часто равнодушие людей и является тем стеклом, о которое разбиваются ожидания тех, чьи проблемы нам не близки.

У этого поколения есть много вопросов, есть ощущение несправедливости, есть непонимание определенных вещей. Но имеем ли мы право критиковать этих детей за то, что они говорят о своих чувствах, о том, что пережили на собственном опыте? Одному из критиков после просмотра спектакля показалось, что наши герои в сценических декорациях, которые являются метафорой войны, живут, "как в обычном общежитии, и со стороны кажется, что им там комфортно и уютно". И эти упреки не имеют никакого значения, когда осознаешь, какой путь прошли эти молодые люди от прифронтовых угроз к желанию поделиться сокровенным со зрителем. Они являются свидетелями войны, видели ее своими глазами, и у них есть четкое понимание того, что это никогда не должно повториться. А для этого необходимо больше общих общественных усилий. И самое главное – не чураться этой темы и не говорить, что устали от этого.

"В разгрузке переносная смерть врагу, но где враг, а где друг – я уже не пойму. К черту войну "(Кирилл, участник спектакля "Contact Line")