"Повоюют все мужчины". Тарас Тополя – о распаде России, русском языке на фронте и беглецах из Украины

Украинский музыкант Тарас Тополя недавно вернулся из США, где вместе с группой АНТИТЕЛА напоминали миру об ужасной войне, которая уже более 10 лет уничтожает Украину и разрушает жизнь миллионов людей. Певец видел все это своими глазами, ведь более шести месяцев со своей командой провел на передовой как парамедик.

Видео дня

Что сейчас происходит с поддержкой Украины на Западе? Как Тарас Тополя относится к языку врага на фронте и кого считает виновным в засилье русского в Киеве? Каким видит единственный способ победить Россию и что думает о мобилизации женщин, в то же время считая, что повоюют все мужчины? Об этом и многом другом – в эксклюзивном интервью OBOZ.UA.

– Вы находились в США с важным проектом Culture vs War. До этого посещали Великобританию, где собирали миллионы гривен на нужды армии. И сейчас, в частности, едете в тур по городам Украины. Как вам после мирной Европы и Америки возвращаться домой? Какие впечатления? Может, что-то раздражает?

– Чувствуем себя немного уставшими и физически, и морально. Но счастливы, что вернулись домой. Каждый раз возвращаешься с хорошим результатом. Сейчас нам удалось собрать достаточно весомую сумму – более 200 тысяч долларов – для Главного управления разведки.

Относительно возвращения из мирной Европы или из мирной Америки в Украину. Это уже не в первый раз, когда мы меняем так обстановку. Все началось с совместного концерта в Польше с Эдом Шираном, когда мы прямо с линии фронта выехали на мероприятие. Тогда это было очень контрастно. Сейчас мы не возвращаемся прямо в окопы, на ноль. Мы возвращаемся в Киев.

Столица относительно спокойно чувствует себя благодаря Силам обороны и системам Patriot. Потому в принципе большого контраста нет. Но все равно есть ощущение войны и понимание того, что это твоя Родина, в которой идет война.

– Как вы вообще и члены вашей группы относитесь к мужчинам, выехавшим за границу? Музыкантам, артистам, скажем так, уклонистам. Осуждаете их за этот поступок? Что они не идут служить, а уезжают ради мирной жизни где-то там, за границей.

– Своим примером мы стараемся показать мужчинам и женщинам, что, собственно, надо оставаться здесь, работать и делать все на своей земле для того, чтобы: а) одержать как можно скорее эту победу; б) сделать так, чтобы Украина поднялась и вышла на достойный уровень процветания в экономике. Мы также создаем современный украинский контент, стараемся делать это качественно.

Последнее, что я буду делать публично, – это осуждать кого-то за их поступки. Очень надеюсь, что народ даст оценку каждому.

– Если говорить о публичных людях, которые являются примером для миллионов украинцев. Иногда их поступки говорят о них гораздо больше, чем слова. Поэтому интересно, в ком из известных людей вы непосредственно разочаровались после 24 февраля?

– Ни в ком не разочаровывался, потому что я не очаровывался. Я глубоко знаю украинский шоу-бизнес. Столько подробных нюансов, что я далек от разочарования кем-либо. Иногда просто наблюдаю с улыбкой за тем, как падает пелена с глаз у поклонников того или иного артиста или комика. Это их драма, не моя драма.

У меня нет разочарования. Единственные люди, которыми я очаровываюсь, – это мои дети и любимая жена. Если они что-нибудь сделают, такое, что-то очень плохое (смеется), я могу разочароваться. А ко всем остальным у меня отношение очень простое.

– Возможно, у вас были друзья, которые сделали не так, как вам хотелось бы, например. Вы не поддерживаете их поступки – из групп, музыкантов, артистов, актеров.

– Для меня и музыкантов группы АНТИТЕЛА война началась не в 2022 году, а в 2014-м. И вот в 2014-м все те друзья, которые должны были сделать глупости какие-то, не сделали их в 2014-м, в 2015-м. Потому что "водораздел" для нас начался еще тогда. Ну и еще раз напомню, что война началась в 2014-м, а множество кумиров украинцев продолжало гастролировать в России, ездить на корпоративы.

Опять же, я никого не осуждаю. Это их право. Законом было не запрещено.

Отвечая на ваш вопрос, да, были определенные знакомые и друзья, от которых не ожидалось, что, например, они переедут жить в Россию, в Москву или будут продолжать ездить с концертами туда. От некоторых артистов не ожидал, подумать даже не мог, считал, что это невозможно. Оказывается – может быть.

– В продолжение ваших слов хочу спросить. Кто тогда для вас стал настоящим открытием, патриотом, показавшим свою украинскую позицию после 24 февраля. К примеру, раньше ездил в Россию с концертами, а потом открестился.

– Я этих фамилий называть не буду. Для меня нет таких людей. Не то что открытие, но я был приятно удивлен, когда встретил в нашем батальоне фронтмена группы "Нумер 482" Виталия Кириченко. Мы служили в четвертой роте, он – в первой. Виталий был и в окопах, и участвовал в боевых действиях.

Мне было приятно, что вокалист, солист и автор песен группы "Тень солнца" Сергей Василюк так же пошел. Вместе с нашим батальоном прошел и Киевскую, и Харьковскую области, когда мы служили и непосредственно были на фронте.

Для меня в первый день широкомасштабного вторжения стала большим приятным удивлением километровая очередь из простых людей, которые стояли, чтобы записаться в Силы территориальной обороны. Это все меня поражало. А те люди, артисты, которые ездили с гастролями в Россию или участвовали в разных проектах, например, после Иловайска, грубого расстрела россиянами украинских добровольцев, после событий под Волновахой… Очень многое уже произошло в 2014 году.

– Даже после Крыма…

– Да, даже после Крыма. Ну, что мне? Очень жаль, что глаза у них открылись только после того, как ракеты полетели на их головы. Но, с другой стороны, хорошо, что хотя бы так. Верю и очень хочу надеяться, что это не мимикрирование, перекрашивание или адаптация, как хамелеонов, к новой действительности, а что это действительно искренняя гражданская позиция. Этих артистов много, вы их знаете.

– А вот интересно, за последнее время вам приходилось взаимодействовать как-то с россиянами, встречали ли их, возможно, в США или в Европе. Потому что на концерте Ирины Федишин в США произошел странный инцидент с путинистом. Так же Максим Галкин, россиянин, поддерживающий Украину. Ему пришлось столкнуться с неадекватным российским блогером, был конфликт. Интересно, случались ли с вами такие неприятные случаи?

– В США живет большое количество россиян. И те, с которыми мы пересекались, это единичные случаи. Они были либо очень молчаливы, либо каким-то образом общались с нами. Но все равно это те, кто уже десятки лет живет в Соединенных Штатах Америки, не поддерживает политику Путина и, собственно, сбежал.

Обычно это евреи, которые имели российский паспорт и уехали из России при первой возможности. Они уже давно граждане США, но у них русские корни. Эти люди поддерживают Украину, они искренне желают нам победы.

– Как вы вообще относитесь к людям, украинцам, продолжающим слушать российскую музыку?

– Эта ситуация меня смущает. Вот я сейчас отвел Марка в школу утром, и все дети говорят по-русски. Это в Киеве.

Осуждать я не могу, потому что это родители, которые общаются на русском языке, с этими родителями другие родители общались на русском языке. Не каждый способен на такой поступок, как мы когда-то поступили с Аленой. В свое время мы решили перейти в общении с нашим первенцем Романом на украинский язык. Это было собственно в 2014 году, когда произошла аннексия Крыма и война на Донбассе. Мы почувствовали, что наших детей нужно воспитывать только на украинском. Мы тогда перешли в общении с ними, между собой полностью на украинский язык. И дальше воспитываем всех своих троих украиноязычными.

В других семьях не так. И я, к сожалению, констатирую, что языковая среда в Киеве продолжает быть русскоязычной, несмотря ни на что. И думаю, что для того, чтобы найти украиноязычную обстановку, нужно перебираться во Львов, Ивано-Франковск или Тернополь. Но у нас такой возможности нет. Мы живем в Киеве, я родился в Киеве.

Язык песен – такая же болезненная тема для меня, потому что до сих пор, к сожалению, в музыкальных трендах остается русскоязычная музыка. Россияне понимают, что это культурное информационное пространство, которое нужно оккупировать и захватывать, вкладывают в это ресурсы. И они это пока удачно делают.

К сожалению, в голове украинца язык песни не коррелируется с языком агрессора. Почему-то так случилось, опять же, я никого в этом не виню, просто констатирую. Человек может искренне болеть за Украину, даже отдать свое здоровье за нее, но продолжать слушать российскую музыку, потому что он так привык. И я тоже не буду осуждать за это. Но своих детей, например, стараюсь всячески оберегать от такого контента, следить, чтобы к ним через планшет и телефон не попадал русскоязычный контент, российская музыка. Это моя ответственность как отца.

– Вы встречали военных, слушающих российскую музыку на фронте?

– Конечно. Встречали прекрасных ребят, которые используют русский язык, потому что они так привыкли.

– Они это объясняют просто привычкой?

– Да, привычка, их так воспитали. Некоторые перешли, например, Алексей Настенко. Наш друг, которого мы встретили в Харькове. Он был травматологом. И через некоторое время пошел так же, как и мы, добровольцем в наш батальон. Начал служить парамедиком. Он профессиональный врач, дипломированный. Как и у большинства харьковчан, русский язык был в обиходе его семьи. Его воспитывали на русском языке. Другого окружения у него никогда не было. Но он и его жена Янина перешли на украинский язык. И сейчас пользуются украинским языком в социальных сетях и личном общении. Я такие вещи очень ценю и стараюсь поддерживать этих людей, публично говорить, что они молодцы.

– По вашим наблюдениям, как много русскоязычных защитников вы замечали? Сколько это в процентах? 50% людей общаются на русском? В частности, в вашем батальоне.

– Мне трудно сказать. Я могу примерно по своему батальону: где-то 30% использовали русский язык.

– Знаете, просто есть гражданские, которые говорят, мол, некоторые военные не переходят на украинский, и я не буду. Правильно ли это – ориентироваться на военных, которые свое здоровье и, возможно, жизнь могут отдать за людей, утверждающих, что ничего не будут делать. Правильно сидеть в мирном тылу и вот так говорить о военных, которые общаются на русском?

– Я не считаю, что это правильно. Я считаю, что правильно – это если ты не хочешь переходить на украинский язык из-за тех или иных обстоятельств, но если у тебя есть ребенок, стоит дать ему хорошее окружение, чтобы он начал говорить на украинском. Чтобы ребенок не стеснялся говорить на украинском языке, чтобы ребенок знал его.

Когда мы разорвем этот русскоязычный круг, чтобы следующее поколение начало говорить по-украински, это уже будет прекрасно, это уже будет твой личный подвиг или подвиг вашей семьи. Как эффект домино. Вот я призываю это делать. Вначале будет тяжело, некомфортно, но потом все наладится, все будет окей.

– А было ли особое отношение к звездам в армии? Возможно, кого-то встречали также на передовой из известных людей?

– Никакого особого отношения не было. Единственное, что нам позволяла наша публичность, – это обеспечивать батальон теми вещами, которые мы могли получить, используя свой ресурс. И так и случилось, что в начале широкомасштабного вторжения мы снабдили батальон средствами защиты в большом количестве. Прямо сотни рот закрывали. Нам удалось благодаря друзьям найти не только бронежилеты из наших личных запасов или волонтерской деятельности, но и обеспечить касками, аптечками.

А что касается того, что к нам какое-то особое отношение. Нет. Там, на войне, другие отношения между людьми, работают несколько иные законы.

– Вы раньше говорили, в частности, что война – это марафон, и на ней будут все. Вы имели в виду мужчин или это включая женщин? Сейчас у вас такое же мнение или нет?

– Ну, смотрите, когда я говорю "война" – это ведь не значит, что все будут в окопе. Даже если мы говорим о военных: часть военных сейчас участвует в штурмовых действиях, часть – в разведывательных действиях, часть – в оборонных операциях. Часть военных обеспечивает в штабах деятельность батальонов, бригад. Часть военных сидит в крупных мегаполисах, до которых, скажем, война не добралась.

То есть война так или иначе касается каждого. Больший акцент на мужчинах, да. Повоюют все, и должны пройти через это все. Чтобы потом, я считаю, не прятать глаза от своих детей и внуков, отвечая на вопрос: "Что ты делал, когда страна была на грани уничтожения? Где ты был?"

– Как вы думаете, пора мобилизовать женщин? Замечали ли вы дискриминацию женщин в армии, сексистские настроения?

– Ну, во-первых, я сам никогда этого не проявлял, не позволял и не позволил бы себе. В нашем батальоне я свидетелем таких вещей не был. У нас женщины служили и служат. В большинстве своем они служат в штабе, занимаются такой бюрократической работой. Это в большинстве своем, но есть и исключения, и их очень много. В нашем батальоне, в других подразделениях. Конечно, количество женщин относительно мужчин в армии намного меньше.

Но, как я чувствую, если у нас будет продолжаться широкомасштабная большая война с таким большим количеством ресурсов, которые она забирает, в том числе и человеческих, то мы двигаемся к формату Израиля, где и женщины, и мужчины проходят базу военной подготовки, все служат, все в в случае необходимости привлекаются к обороне своей страны.

– В продолжение этого вопроса. Как вы считаете, наши дети тоже будут воевать? Нужно ли их к этому готовить?

– Мне очень хочется, чтобы мы решили эту проблему раз и навсегда и чтобы нашим детям не пришлось воевать. Хотя угроза с севера, я думаю, никуда не исчезнет.

Я бы хотел, чтобы мы завершили эту войну в ближайшее время. Правильно ее завершили, с правильной победой. Чтобы наши дети знали об этом, могли готовиться в военном плане. Но я не хочу, чтобы у наших детей была необходимость применять свои будущие военные навыки непосредственно на поле боя. Лучше, чтобы северный сосед понимал, что нация подготовлена и сюда не следует лезть.

– После того как приостановилась ваша служба, ощущали ли на себе последствия? В частности, есть ли у вас ПТСР, сталкивались ли с этим? Или, может, родные, близкие на это сетовали?

– Родные и близкие мои и музыкантов группы АНТИТЕЛА много раз говорили, что мы изменились, стали более агрессивными. Мне, например, нужно было около полугода, чтобы войти в какой-то другой стандарт, чем тот, в котором мы были во время боевых действий на Харьковщине. Война действительно меняет, иногда странное снится. Но мы уже адаптировались. Все-таки прошел большой период после того, как мы вышли с передовой.

– А вот интересно, тогда, в боевых условиях, приходило ли к вам вдохновение на написание музыки, песен?

– Единственная песня, написанная специально, – это совместная работа с Эдом Шираном. Когда они предложили это, мы записали в студии украинскую лирику к песне. Именно перед выездом в Харьковскую область. Это была, по сути, единственная песня, созданная в тот период. "Фортеця Бахмут" уже была записана на основании нашего опыта, с нашими переживаниями, но мы тогда уже непосредственно не участвовали в боевых действиях.

Но песни нужно писать. АНТИТЕЛА до широкомасштабного вторжения, до карантина собирали стадионы, тысячные залы, Дворец спорта. У нас большая аудитория, ожидающая от нас песен, и мы осознаем ответственность перед этими людьми.

– Что вы думаете относительно современной украинской музыки? Деградирует ли она? Заметили ли какие-то изменения в музыкальной культуре с 2014 года?

– Я скажу так: музыка меняется, и я очень рад, что украинский контент появляется в таком количестве. Он, возможно, иногда для меня непонятен, трудно воспринять из-за моей призмы, моего опыта, моих рамок. Но супер, что он есть, и это слушает украинская молодежь больше, чем она это делала еще 5 лет назад.

– Интересно, что именно вам не нравится?

– Меня нет в TikTok. Я понимаю, что украинский контент сейчас создается только для TikTok, какие-то мелодии, какой-то хук… Песни становятся безумно популярными. Не особенно насыщены они смыслом, вещами, которые для меня важны, но они есть. Мне это не совсем понятно, но отлично, что это не что-то москальское, а украинский язык, и такие украинские песни становятся популярными. Еще в то время, когда АНТИТЕЛА начинали деятельность, это было совершенно невозможно.

– А как вы лично относитесь к так называемым хорошим русским, ну вот, в частности, людям, которые поддерживают Украину? Та же Алла Пугачева, Максим Галкин, Андрей Макаревич?

– Ну смотрите, я отношусь к ним индифферентно, прозрачно. Если бы Галкин, например, заявил, что идет в президенты, и серьезно нацелился бы на кресло главы России, тогда бы я начал к нему как-то относиться, комментировать. А пока его позиция примерно настолько влияет на, скажем, позицию Путина и на деятельность этой военной машины, как взмах крыльев бабочки.

Как-то параллельно. Они с Пугачевой вроде бы поддерживают Украину и все. Опять же, где они были в 2014 году, в 2015 году? И на этом спасибо.

– В конце 2022 года вы прогнозировали распад российской империи, мол, в России будет ходить украинская гривня. Что сейчас думаете?

– Я уверен, что самый эффективный способ победить Россию – это вызвать тем или иным образом распад ее изнутри. Чтобы центробежные силы начали откалывать от центра, от этой авторитарной вертикали народы, которые находятся в тюрьме, там, в России. И чем быстрее начнутся эти силы, тем лучше для украинцев.

Поэтому я уверен, что рано или поздно мы будем наблюдать все эти процессы. И хочу, чтобы из того политико-территориального формирования, которое сейчас называется Российская Федерация, образовалось 10 или даже больше новых государств.

– Интересно, как иностранцы реагируют на то, что вы были на линии фронта, были, в частности, военнослужащим, боевым медиком. Вообще им верится, что музыкант смог вот так добровольно пойти на войну и приехал к ним? Вы с Эдом Шираном встречались, проводили совместный концерт. Какая у него вообще была реакция?

– Хочу подчеркнуть, что мы остаемся военнослужащими, просто мы выведены в распоряжение. И продолжаем службу в 130-м батальоне территориальной обороны города Киева.

Конечно, это реакция тех людей, которые никогда не видели войну, никогда не испытывали ее на себе, к счастью. Как это, например, с Эдом Шираном или с другими людьми в Соединенных Штатах Америки, с которыми мы общаемся и каким мы показываем наш документальный фильм – фильм ассоциации "Смотри украинское".

Иногда они не могут постичь, как такое вообще могло произойти на территории Европы в 2022 году, такая широкая, кровавая, большая война. АНТИТЕЛА – это просто как маленький-маленький пример. На самом деле сотни тысяч добровольцев оставили свой жизненный уклад, сменили свои дела на военное. Это все об украинцах, о нас. И они удивляются, как это произошло.

Я всегда отвечаю: "Вы не удивляйтесь. Если бы пришли в вашу страну, условно, в ваш дом или квартиру, например, грабители, пытающиеся уничтожить ваше будущее, убить вас, ваших родных и близких. Что бы вы делали? Также сражались, брали в руки оружие, чтобы защитить себя и своих близких". Bono, например, ничего приводить не надо, он все прекрасно понимает.

Или когда ты общаешься, например, с рядовым гражданином Соединенных Штатов – условным жителем Техаса, имеющим право носить оружие и защищать свою частную собственность. Они прекрасно понимают, почему АНТИТЕЛА пошли, и что по-другому мы не могли поступить на тот момент.

– А вот интересно, продолжают ли они поддерживать Украину или все-таки вы увидели, что поддержка в мире падает? Потому что некоторые волонтеры, артисты, тоже путешествующие по миру, которые собирают огромные суммы на Вооруженные силы Украины, говорят, что замечают это. Информационная лента в Европе и США меняется и не в пользу Украины. Что вы видели в этот раз? Изменилось ли отношение к украинцам и Украине в целом?

– То же самое видим, и это не в пользу Украины. Это значит, что тем людям, у которых есть определенная аудитория, которые могут благодаря своей узнаваемости или другим факторам обращаться к зарубежной аудитории, нужно работать вдвое мощнее, вдвое сильнее.

Это, по сути, была одна из основных миссий нашего проекта Culture vs War, с которым мы приехали и в Великобританию, и в США. И в будущем планируем расширять его на страны Латинской Америки, страны глобального юга. Это выносить Украину в информационное пространство, говорить, напоминать, что в Украине идет война, что Украине нужна поддержка вовремя, в полном объеме, и что эту поддержку нужно расширять.

– Я подозреваю, что вы оптимист, потому что в прошлом году вы обещали концерт в Крыму летом 2024 года. Вот скажите, пожалуйста, когда все-таки теперь вы прогнозируете концерт?

– У нас открытая дата. Нам нужно немного больше поработать, особенно тем подразделениям, которые действуют на Крымском направлении, а это подразделения ГУР, специальные подразделения Главного управления разведки. Мы видим большое количество хороших результатов. В этом контексте мы уже отдали 4,5 миллиона гривен с билетов, проданных на концерт в Ялте. Передали на ГУР и приобрели то, что очень важно, что помогает им эффективно работать в военном плане на Крымском направлении. Билеты продолжают продаваться, цена растет, и средства с них мы будем продолжать передавать на ГУР, как и те, что мы собрали в рамках тура Culture vs War в США (на момент публикации интервью собранная сумма составляет 10 000 000 грн. – Ред.)

И да, я действительно оптимист, потому что последнее, что АНТИТЕЛА сделают, – это повесят нос и опустят руки. Мы уверены, что Крым будет освобожден. Мы уверены, что там будет концерт АНТИТЕЛ, что "Укрзалізниця" пустит туда поезд. И мы уверены, что когда-нибудь в Севастополе будет база НАТО.

Иначе не может быть. Поэтому мы так заявляем, и если бы мы, знаете ли, повесили нос и мыслили лишь реалистично, считали какие-то соотношения сил, то, напомню, мы могли бы уже проиграть на третий день эту войну. А потом на вторую неделю ждали, что мы упадем. А потом три месяца – и мы боремся. Год, два и уже третий год противостояния – и мы не только противостоим, мы достигаем результатов на поле боя, освобождаем территории. Это все украинцы и Украина. Потому все будет нормально.

– Что для вас непосредственно будет победой?

– Непосредственно победа – это освобождение всех украинских территорий, это возвращение украинцев домой, возвращение из плена всех находящихся там, это возвращение украинских детей, которые были похищены, это выплата репараций всем пострадавшим от войны, и семьям, и близким, и родным всех погибших. Это восстановление Украины, восстановление всех разрушенных городов, инфраструктуры. Это пояс безопасности на границе с Украиной, демилитаризованная зона. И это, конечно, вступление Украины в Европейский Союз и НАТО, и распад Российской Федерации. Это моя идеальная победа. А какой она будет в действительности, реальность покажет.

Читайте на OBOZ.UA интервью с актером и бойцом ВСУ Павлом Алдошиным – о русском языке на фронте, "раковой опухоли" Украины и предателях из родного Геническа: "У меня нет ненависти к врагу".

Только проверенная информация у нас в Telegram-канале OBOZ.UA и Viber. Не ведитесь на фейки!