После Крыма россияне впали в массовый имперский психоз. Это было очень тяжело – Рубинштейн

В советской мифологии Украина была местом анекдотическим. Россияне по-разному относились к Украине и к украинцам. В основном хорошо, но с иронией, когда с доброй, когда нет. Но хохол был персонажем анекдотов, сказал в интервью OBOZREVATEL известный российский писатель Лев Рубинштейн.

В первой части интервью читайте, почему Киев при СССР считался оплотом советизма, а страны Балтии, которые вместе с Украиной входили в состав советской империи, были образцом Европы.

– Протесты в России будут продолжаться?

– На моей памяти за последние несколько лет протестное движение в России пульсирует как сердечная мышца, то расширяется, то сокращается. Власть переходит в наступление время от времени, включает репрессивные методы на всю катушку, перекручивает кран и начинает хлестать вода. Сейчас кажется именно такая ситуация, они со своими этими судами немножко перекрутили (имеются ввиду суды против активистов, которые летних протестах активно выступали против недопуска оппозиции на выборы в Моргосдуму. – ред). Видимо в какой-то момент эти силы, которые у нас называются силовики, взяли верх над штатскими, которые хотят действовать больше с помощью слов. А те действуют как умеют – бьют по голове…

– Бьют жестко, кстати.

– Да, чувствительно. А эти бесконечные суды, они и раньше не имели никакого отношения к закону, а теперь совсем стали наглыми. Ни за что и раньше судили, но тогда суды хоть что-то изображали, выдумывали, врали – была видимость процедуры. Сейчас такого нет. Мол, а потому, потому что я могу тебя треснуть палкой, а ты меня не можешь. Вот у меня есть в руке палка, а у тебя нет. Как в первобытно-общинном строе.

Мне кажется, что они что-то перекрутили потому что из-за этих молодых ребят, которых судят по так называемому "Московскому делу", пошла целая волна солидарности. Я такого не ожидал. Не знаю, насколько эти меры будут эффективными и какие контрмеры примет власть, а она их обязательно примет, она не может уступать, это ей несвойственно. Наша власть не умеет играть в шахматы, она умеет играть в шашки, там нет ходов назад, а только вперед. Они будут ходить до тех пор, пока с ними самими что-то не случится, но назад они не ходят. Это то ли криминальная этика, то ли чекистская этика. Не по-пацански это ходить назад, поэтому они будут переть вперед, пока у них там что-то не развалится.

– А вас удивила солидарность россиян по поводу несправедливости судов в отношении молодых ребят по "московскому делу"?

– Нет, не удивила, я ей очень радуюсь. Дело в том, что она всегда была, то меньше, то больше где-то глубоко под полом, то выходила.

Читайте: Путин – преступник, но считает себя великим русским царем – Запольский

Понимаете, я же общаюсь с большим количеством людей, которых я называю своими, из-за сходного мышления. И когда с ними общаемся, кажется, что нас много. На самом деле, нас мало, но я считаю, что есть люди, цена которых равна 100. Если мы в одну банку насыпем мелких денег, а в другую положим несколько крупных бумажек, банка с мелочью будет тяжелее. Но смотря в чем измерять ценность, если в объеме и весе, то кидаться ею удобнее. Бумажкой ведь не убьешь.

Я всегда знал, что в России есть какое-то количество людей, способные с моей точки зрения, на какие-то правильные жесты. Просто иногда люди впадают в депрессию, иногда опускают руки, иногда им кажется, что от них ничего не зависит, что они ничего не могут. Они собираются где-то, говорят, что хотят, но выступить с публичным жестом не то что боятся, а думают "зачем? От нас ничего не зависит".

– Ну, или это нас не касается.

– Вот это как раз реже. Я сейчас говорю о тех, кого это безусловно касается, но и они иногда впадают в апатию. Ну сколько можно махать рукам, какие выходы из этого положения? Начинается теория малых дел, давай лучше я чем-то полезным займусь. Это очень-очень хорошие люди, как правило. Давай я лучше благотворительностью займусь, просветительством, давай я лучше кого-то буду лечить, учить. На улицу я выходить не буду потому что башка-то одна и не всем хочется получать. Всегда есть люди, которые к этому готовы, но их совсем мало.

– А вы ходите на протесты?

– Хожу, когда могу.

– Вас не удивляет большое количество молодежи на улицах?

– Меня это радует бесконечно. Дело в том, что когда все начиналось, имею в виду в конце перестройки, когда началась уличная активность, я помню, что туда приходили только взрослые. И все спрашивали, где студенты, где молодежь? Ну во все же времена студенчество было главной протестной силой во всех странах. И в России так было. Университетская публика – самая социально-активная часть населения. Не было их, долго не было и я между прочим в этом вижу конкретную заслугу Леши Навального, он сумел с ними заговорить на одном языке.

– Многие считают, что если в России что-то и будет меняться, то с помощью этой протестной молодежи.

– Ну если будет критическая масса этой молодежи. До этого молодежь была социально-активной и продвинутой, но не участвовала в протестах. Они видели, что все плохо, но считали что лучший выход из положения куда-то уехать, где-то учиться, где-то работать, не сталкиваться с этим идиотизмом и не давать бесконечно взятки. Вот уехать и использовать свои способности. Но сейчас молодежь хочет жить именно в России и отстаивать свои права. Она лишена страха, что очень важно. Их вот лупят, а они снова приходят. Вот этого страха нашего поколения они лишены.

– Ну, они же не могут бесконечно выходить на улицы против режима Путина. Как от него избавиться?

– Шаман хотел же...

– Понятно, что до Кремля он бы не дошел.

– Тут есть разные точки зрения. Есть у меня знакомый, который изучает шаманизм. Он считает, что этот шаман из Якутии никакой не шаман, а самозванец. Просто эксцентричный такой человек, ведь настоящему шаману не нужно никуда идти.

Читайте: Зеленский контролирует все. Он закончит войну на Донбассе – политолог

– То есть они могут прогнать Путина не из-под стен Кремля, а сделать это дистанционно?

– Абсолютно. Они до всякого интернета умели это делать. К ним же обращались, когда чей-то сын уходил в город и пропадал, давно писем не было. Вот шаман что-то камлал, жег растения, бил в бубен и воспаряя над землей издалека видел, где этот сын. Рассказывал, что он в Петербурге, что с ним все в порядке, потом выяснялось, что все так и есть.

– Хорошо, но как тогда прогнать Путина с Кремля? Молодежь что бесконечно будет выходить на улицы?

– Вы знаете, я противник прогнозов. Мне как человеку оптимистическому, сам факт массового протеста уже нравится, но не думаю, что в ближайшее время это будет иметь прямой результат. Но это изменение в умах людей. Ведь когда какая-то критическая масса людей перестанет его воспринимать и соглашаться… Ведь эта псевдопопулярность, ну может на какой-то момент и реальная популярность Путина и всех его ребят, произошла после истории с Крымом.

Говорят, сейчас ужасная ситуация, бьют и сажают, а раньше такого не было. Но меня нынешняя ситуация, когда даже бьют и сажают, угнетает меньше, чем та, когда большая часть населения вдруг впала в массовый имперский психоз. Вот это было очень тяжело, когда говорили про эти 82%. Я не верю ни в какие 82%, но если и даже 60% – это много. Моя фокус-группа – это в основном таксисты. Я помню как они, они говорили, что внутренняя политика в России, конечно, плохая и это понятно, они же про себя говорили, денег мало. А вот внешняя, конечно, хорошая, потому что нужно показать американцам, что мы тоже…

– Показать американцам свою "силу" на территории Украины?

– Да, но это неважно, это же наше вообще все, империя. Все не наше, но это временно не наше. Пока мы не можем всю Украину взять, американцы мешают.

– А россияне вообще способны избавиться от этого империализма? Но это как-то вообще уже не модно, 21 век на улице.

– Знаете, категория моды доходит до России медленно. Украина ближе к Европе, к Западу, по все показателям. Хотя в советской мифологии Украина была местом анекдотическим. К Украине и к украинцам по-разному относились, в основном хорошо, но с иронией, когда с доброй, когда нет. Но хохол был персонажем анекдотов, конечно.

Это было связано даже не знаю с чем. Даже в диссидентской среде такое существовало и это было связано с высшим советским начальством, большинство которого были уроженцами Украины. Все говорили с этим акцентом и оттуда шло. Так же как было в Западной Германии. Когда было две Германии, в фильмах отрицательные герои разговаривали с саксонским акцентом, с которым разговаривало руководство ГДР. И этот саксонский акцент у них ассоциировался с тоталитаризмом. Но в какой-то момент и Украина оказалась на передовых проевропейских позициях и это оказалось в какой-то мере неожиданностью для многих россиян.

– Для вас тоже?

– В какой-то мере, да. Я просто стал интересоваться этим, читать. Знал, что половина Украины была Австро-Венгрией когда-то, ну и ближе к Европе исторически. Стал ездить в Киев. А вообще впервые в Киев попал в середине 90-х.

Читайте: О Крыме, феномене Зеленского и Путине: эксклюзивное интервью с Людмилой Улицкой

– Как-то поздновато.

– Поздно, да. В детстве я как раз в Крым ездил с родителями, потом сам. У нас было культовое место этот Коктебель, интеллигентско-богемного типа. Мы в юные годы ездили в страны Прибалтики потому что для нас это был образец Европы. Разные люди говорили мне о Львове, Киеве. Но Киев тогда считался оплотом советизма, гораздо более советским и коммунистическим, чем Москва и тем более Питер.

А вот Таллин, Вильнюс на меня действовало даже на уровне того, что латиница, это знак уже. Это латиница, это кофе со взбитыми сливками, это бытовая культура другая, чистые кафе. Все говорили, что Львов еще европейский город, хотя он был в смысле режима жестким очень. В 60-70-е годы огромную часть населения составляли офицерские семьи, которыми заселяли город. Знакомая семейная пара художников со Львова, когда приезжали ко мне в конце 70-х-начале 80-х в Москву, говорили: "Вы здесь бегаете на длинном поводке, а у нас за каждым ходит по три чекиста".

Во второй части интервью с Львом Рубинштейном, которое выйдет в ближайшие дни, читайте, почему украинцы вдруг стали врагами для россиян и когда это произошло.