"Радуйся, что в пакет не положили": чемпионка мира из Донецка ставит россиян на место и готова отдать на "Байрактар" свои медали. Интервью

Двукратная бронзовая призерка Олимпийских игр, чемпионка мира и 11-кратная чемпионка Европы по синхронному плаванию Марта Федина хотела бы навсегда забыть о россиянах, которые отбирают у украинских спортсменов не только арены, но и жизни. А в 2014 году заставили девушку уехать из родного Донецка.

В беседе с OBOZREVATEL Марта рассказала, с какими мыслями выходила на первые соревнования после начала полномасштабного вторжения, почему родители отказались покидать регулярно обстреливаемый Харьков и как она теперь относится к российским атлетам.

– Марта, после чемпионата Европы-2022 вы заезжали домой в Харьков. Какое впечатление на вас произвел город во время войны?

– Когда ты не была дома полгода, радуешься всему. Только увидев во Львове наши поезда, нашу украинскую железную дорогу, проводников, уже была очень рада, и ничего плохого вообще не замечала. Но, конечно, в первую же ночь в Харькове я слышала взрывы, и родители провезли меня таким маленьким кругом по городу.

Конечно, очень многое в городе разрушено, сильно пострадал центр, но меня порадовало, что, несмотря ни на что, люди продолжают жить. Я могу сказать, что Харьков тоже продолжает жить, но, конечно, там осталось совсем немного людей, процентов 10. И в восемь часов вечера уже ничего нет, ни один фонарь не горит. И это очень грустно.

Но зато в Харькове очень быстро восстанавливают то, что было разрушено, и стараются сделать все, чтобы жизнь в городе не замирала, а продолжалась.

– Ваши родители все это время оставались в Харькове?

– Да. Только в самом начале полномасштабной войны я попросила папу, чтобы он хотя бы довез нас с мамой на запад Украины. Но как только он нас отвез, тут же вернулся в Харьков и больше не выезжал. Мама с подружкой пробыла три недели во Львове, после освобождения Киевской области находилась в столице, но уже в мае вернулась в Харьков.

– Не старались их как-то уговорить?

– Попыталась, но папа сразу сказал: "Я никуда не поеду и никуда не побегу". Мы же из Донецка, поэтому он говорит, что один раз уже бежал. А после начала полномасштабного вторжения он кинулся в территориальную оборону. В армию его не взяли, потому что есть проблемы со здоровьем, но он нашел себя в волонтерстве. Вместе с другом работают. И сколько там людей, и все они – цвет нации, потому что очень добрые и всех стараются поддержать, они этим живут.

Мама приезжала ко мне на чемпионат мира в Будапеште. Тогда я увидела ее впервые за четыре месяца и говорила: "Мамочка, ну, живи хотя бы во Львове с сестрой". Она – нет, я не оставлю папу и не оставлю свой дом. Один раз мы уже это сделали. Но мы не то чтобы бежали из Донецка, мы просто не хотели жить в этой непонятной "республике". Поэтому переехали в Харьков, где была моя база, мой бассейн. И во второй раз покидать свой дом родители уже не хотят.

Во второй раз проходить через такое очень тяжело. Еще восемь месяцев назад ты думала: только все вроде бы наладилось, есть стабильная робота, родители, друзья, квартира. Как говорят, живи и радуйся, и тут... Очень жаль людей, которые гибнут в этой войне, и я очень надеюсь, что скоро все закончится.

– Родителям в Харькове хоть есть где прятаться?

– Вообще они живут на 16-м этаже, и в бомбоубежище никто ни разу не спускался. Только когда я была две недели в Харькове в самом начале войны, мы приехали к друзьям за город и во время тревоги спускались на первый этаж и сидели под лестницей. А она была такая массивная. "Чтобы уже сразу все в случае чего", – отреагировала тогда мама.

А сейчас они не видят смысла куда-то спускаться – пока добежишь с 16-го этажа...

– А в Донецке кто-то остался?

– Бабушка и дедушка. При этом бабушка приезжала ко мне на Рождество, и вообще ездит к нам каждые полгода, а дорога из Донецка в Харьков с каждым разом становится все сложнее. Я ей постоянно говорю: "Бабушка, пожалуйста, переезжай в Харьков". А она – нет, я не могу оставить дедушку.

И даже сейчас, во время полномасштабной войны, пока я была в Италии, бабушка четыре дня из Донецка ехала в Польшу, оттуда во Львов – к моей сестре, а потом еще на два дня съездила в Харьков.

Я говорю бабушке, что она просто крейзи. Ведь ей уже 70 лет. Моя мама ей говорит: "Мама, ты – эгоистка, почему ты не хочешь переезжать?" А бабушка отшучивается, что она – тайный агент. И говорит, мол, у тебя же тоже есть перелеты по 12 часов в Японию. Но это же все-таки самолет, а не автобусом четверо суток.

– От состава, взявшего две бронзовые медали на Олимпиаде-2020, в этом году в сборной осталось только трое – вы и сестры Алексеевы. Мало того, что команда молодая, но вдобавок ко всему началась полномасштабная война, пришлось покинуть Украину. Как вам далась роль одного из лидеров?

– Мы с девочками как-то решили, что у нас не будет одного лидера. И даже не спорили по этому поводу. И это так прекрасно, когда не один человек все на себе тянет, а есть поддержка. Ведь у нас командный вид спорта. Конечно, нам троим все равно нужно было быть лучшими, авторитетом для молодого поколения. И это было сложно, а после начала войны – особенно.

Но все наши наставники и наш главный тренер Светлана Борисовна Саидова очень сильно нас поддерживали, хотя вначале были и кнут, и пряник. Но я понимаю, что без этого, наверное, было бы невозможно что-то сделать, потому что мы все приехали в Италию в таком непонятном, разобранном состоянии.

Я думала, что нас сейчас обнимут и будут лелеять, но нет – все началось с жесткого режима. Уже спустя пару месяцев его ослабили. Но по-другому на тот момент мы бы и не смогли погрузиться в работу.

– Первым стартом после начала полномасштабной войны для вас сразу же стал чемпионат мира в Венгрии. Какие были эмоции и чем эти соревнования отличались от довоенных?

– В них уже был совсем другой смысл и другое значение для страны. По-моему, было как раз 100 дней войны, и у нас была группа, которая называлась Team of the Brave – "Команда храбрых".

Когда выходишь, то все сжимается внутри, и ты делаешь это только с мыслью о своей стране, о наших воинах, которые сейчас на передовой и которым очень тяжело. Они нам дают веру и возможность жить, и мы своим выступлением старались хоть немного их отблагодарить – возможно, кто-то улыбнулся и порадовался, когда услышал, что Украина победила. Хотелось их тоже как-то подбодрить. На самом деле очень трудно описать несколькими словами все те эмоции, но, выступая сейчас, чувствуешь себя совсем по-другому, чем до 24 февраля.

– Каково соревноваться без россиянок?

– Очень хорошо. Я их ненавижу, и все их ненавидят. И им не место на международной арене, потому что они этого не заслуживают.

– Светлана Саидова рассказывала в интервью, что до отстранения россиянок вся наша команда была настроена очень воинственно, если вдруг придется пересечься с ними на соревнованиях. Даже волосы грозились им вырвать.

– Если бы на улице встретились, то патлы бы повыдергивали. А на соревнованиях я очень не хотела делить с ними один бассейн, находиться в одном месте, а тем более – соревноваться. У них нет достоинства, чтобы выступать. Они говорят, что спорт вне политики, но сейчас спорт очень политизирован. И их страна лишает украинских детей мест для тренировок, лишают их мечты. Они разрушают наши бассейны и спортзалы, уничтожают наших военных, среди которых много спортсменов. Когда россияне отбирают их жизни, как вообще можно говорить что-то о солидарности и спорте вне политики?!

Я никогда еще не ощущала такой ярости и гнева. Мне хочется просто забыть обо всех россиянах. К сожалению, пока это невозможно, но хотя бы в спортивном плане. Когда мы победим, хотелось бы вообще забыть об РФ, а сейчас – хотя бы о ее спортсменах, ничего не слышать и не знать, кто они такие. Чтобы они до конца жизни ковырялись в своей "супер"-стране, проводили Игры солидарности... Они же нам писали, мол, не было сильнейших, вот и понабирали "золотых" наград. Ну, ок, не было, так не было. Соревнуйтесь у себя в России.

– А в социальных сетях на вас в связи с этим не нападают фанаты российского спорта?

– Нападают, но я захочу – отвечу, не захочу – ничего не пишу. Просто думаю: какое же оно тупое. Зачем с ними спорить? Они мне какой-то бред пишут. Например: "Радуйся, что берешь медали, пока нет сильнейших". Я отвечаю: "Радуйся, пока мы тебя в черный пакет не положили".

– После объявления мобилизации в России и местным спортсменам, вполне вероятно, придется идти воевать. Уже приходят повестки. Что вы думаете по этому поводу?

– Я даже слышать ничего не хочу о российских спортсменах. Можно сказать, что иногда мы контактировали с представительницами РФ на соревнованиях, но не более того. Мы никогда не были приятельницами или друзьями. Просто были подписаны друг на друга в Instagram, но после 24 февраля я поняла, что это не люди.

Потому что люди выражают какое-то сочувствие, даже если мы не друзья. Незнакомые люди нас поддерживали. Например, в той же Италии. Спрашивали, как мы. А из России все как один начали писать о "спецоперации", "помощи", я все поняла и даже ничего не хочу о них знать. Они там такие трусливые, так что не думаю, что они куда-то там поедут... Не знаю...

– После того, как сборная Украины выиграла восемь золотых медалей на чемпионате Европы-2022, было заявление, что команда готова продать свои награды, в том числе и с чемпионата мира-2022, и мечтает собрать на "Байрактар". Что-то удалось сделать в этом направлении?

– Как-то не пошло. Конечно, мы будем очень рады отдать все медали, которые у нас есть, если это поможет. Но пока нет какой-то серьезной заинтересованности в наших наградах, а хотелось бы получить за них ощутимую сумму. Я как-то писала и Андрею Беднякову, но он ответил, что сейчас это так тяжело идет и не хотелось бы лишать нас медалей за какие-то три копейки.

Мы не отказываемся от своих слов, потому сейчас награды – это не главное. И если будут желающие их приобрести, то готовы отдать.

– После начала полномасштабной войны около пяти месяцев вы жили и тренировались в Италии, которая приютила нашу сборную. Теперь начинаете подготовку к новому сезону в Киеве, где не так безопасно и постоянно существует угроза ракетных атак. Не страшно?

– На мой взгляд, жизнь в Киеве сейчас практически ничем не отличается от той, что была до полномасштабного вторжения. Разве что комендантский час и предупреждения от ГСЧС, но это не проблема. Я не ощущаю тревоги. Я даже в Харькове ее не особо ощущала, а мама удивлялась. Но я такая же, как и мои родители (смеется).

Я в Киеве ощущаю себя в безопасности. Наши воины сделали так, чтобы я могла жить и тренироваться в столице. Лично я очень хотела вернуться в Украину. И когда появилась такая возможность, мы сразу приехали в Киев.