Все основные системы вооружения, военной техники, боеприпасов Украина должна производить сама, – Сенченко

Председатель Национальной ассоциации оборонной промышленности Украины – NAUDI Андрей Сенченко предоставил собственные оценки процесса организации государственных закупок оборонной продукции и решение проблем, связанных с перевооружением Вооруженных сил Украины.

О самостоятельном производстве Украиной вооружение, балансе импорта и внутренних закупок, эффективных механизмах стимулирования развития оборонных технологий и другом он рассказал в интервью информационному агентству "ОПК".

– А как вы видите баланс импорта и внутренних закупок?

– Рассказы о том, что вооружение, военную технику и боеприпасы мы приобретем за рубежом – безответственная болтовня. Российская агрессия против Украины продолжается восьмой год. На этом фоне Германия, например, категорически отказывается продавать Украине военную технику. Кроме того, в критические моменты войны, когда нечем было защитить наших бойцов, правительство Германии запрещало продавать Украине даже двигатели для комбайнов, которые наши производители пытались ставить на первые бронемашины.

Путаные объяснения тамошних политиков о невозможности продажи нам немецкого оружия основаны на какой-то исторической травме, связанной со Второй мировой войной. Однако это отнюдь не объясняет давления, которое Германия осуществляет на другие страны Евросоюза для блокировке военных поставок Украиной. Болгария, например, тоже ничего не поставляет нам из-за запретов. Таких примеров много. В этом вопросе из Европейских стран можно рассчитывать только на Польшу.

Если кто-то и согласится поставлять нам оружие, то нет гарантии, что завтра под давлением врагов или друзей, такое решение не будет отменено.

И лишних денег на финансирование чужой экономики у нас нет. Поэтому речь об импорте может идти только в случае критической потребности в конкретной технике, которую страна сегодня не в состоянии произвести.

Например, у нас пока нет украинского ударного вертолета, и закупки такой машины могут быть оправданными. Однако при этом надо понимать, что наши производители в состоянии расширить линейку своей продукции и разработать такую машину. Но чтобы это произошло, украинский производитель должен иметь стабильные заказы Минобороны и других силовых структур, развиваться и понимать перспективу на 15-20 лет. А для этого, как минимум, необходимо уже сегодня прекратить практику закупки импортных транспортных вертолетов и заказывать их у нашего производителя.

Второй вариант допустимого импорта – это когда, например, мы получаем от страны-партнера безвозвратную финансовую помощь на укрепление обороны (но не кредит, который надо возвращать!). Если при этом ставится условие закупки вооружения в страны-донора, с этим надо соглашаться.

Если же речь идет об иностранных кредитах, то эта схема также может использоваться только для критического импорта, то есть закупки не того, что навязывают, а того, что крайне необходимо, но пока не можем произвести. Влезать в долги для того, чтобы загружать чужую промышленность, – неправильно. Все основные системы вооружения, военной техники, боеприпасов Украина должна производить сама. Только в этом случае мы сможем с уверенностью смотреть в завтрашний день.

Иллюстрацией к вопросу о том, чего допускать нельзя, преступная попытка "пересадить" Украинские системы ракетно-артиллерийского вооружения с КРАЗов на импортные Татры. Однажды потеряв национального производителя большегрузных машин военного назначения, локти будем кусать на протяжении долгих лет.

Конечно, речь не идет о том, что Украина в сфере ОПК построит натуральное хозяйство и будет самостоятельно производить не только вооружение и военную технику, но и каждую гайку к ним. Первоочередная задача в части комплектующих – полностью отказаться от использования продукции государства-агрессора и ее сателлитов. Что же касается остального мира, то у нас не должно быть критической зависимости ни от кого.

– Чтобы Украина могла производить вооружение сама, проводится целый ряд мероприятий. Меняется форма собственности государственных предприятий. Президентом утверждена Стратегия развития оборонно-промышленного комплекса Украины. Могут ли такие базовые документы чем-то помочь?

– Важно, что есть внимание президента к этим вопросам. Он постоянно подталкивает чиновников. Но если под президентом не будет эшелонированной команды, способной реализовывать масштабные задачи, ничего не произойдет. Нужны люди, готовые каждый день делать свою страну сильнее.

– Министерство обороны объявило тендер на замену советской машины УАЗ на современную. Этот конкурс продолжается уже около полугода, можно ли его проводить быстрее?

– Конечно. Все, что происходит в Минобороны, должно двигаться гораздо быстрее. Цена волокиты очень велика. Она измеряется потерянным временем, деньгами, а главное, – человеческими жизнями.

Необходимость замены УАЗов на современные проходные автомобили назрела давно. Сегодня армия ездит на том, что осталось от старых времен, или на волонтерских авто. Поэтому необходима быстрая замена. Тендер этот важен не только для армии. Это большие деньги и для ОПК, и для налогоплательщиков. Сегодня люди живут бедно и дополнительно к налогам мирного времени платят военный сбор на укрепление обороны страны. Это накладывает особую ответственность на государство в целом и каждого чиновника, который распоряжается средствами бюджета.

Я считаю, что этот тендер должен быть максимально открытым и максимально публичным. Необходимо активно привлекать средства массовой информации для дополнительного гражданского контроля. Выбирать победителя необходимо так, чтобы не осталось места для сомнений и критики.

– А как это происходит на практике?

– А на практике, как всегда. Министерство обороны пять месяцев готовило требования к новой машине, но при этом лишь три месяца отвело на изготовление опытного образца. И сейчас, когда срок истек и образцы представлены, чиновники министерства изменили требования, но (!!!) до сих пор не утвердили эти изменения. Поэтому во что играем?!

А вот во что: верхушка военного ведомства, не успев реализовать все намеченные схемы, собирается похоронить давно объявленный тендер на новую машину для армии. А потом устроить традиционный предновогодний фейерверк – на все оставшиеся деньги от преступно провалившихся тендеров, затянутых испытаний, не принятых на вооружение и не закупленных образцов оружия, военной техники и боеприпасов, приобрести партию турецких "Байрактара" и еще пропиариться на этом.

– В стратегии развития ОПК заложено создание агентства прорывных технологий. Это было и в 2020 году, и сейчас снова повторяется. Можно ли говорить о том, что выполнение решений главы государства каким-то образом затягивается?

– В разных странах применяется разная модель работы в сфере обороны. Нет одинаковой, стандартной структуры. Кроме того, не существует стандартных подходов к управлению предприятиями оборонной промышленности. Везде все по-разному, но ключевой вопрос – это эффективность. Поэтому важна суть, а не яркое название.

Однако чиновники, не желая переходить на прозрачные механизмы работы, постоянно пытаются подсунуть президенту старое содержание в новой обертке. У нас уже было аналогичное предприятие, которое должно финансировать и разработки, и организацию производств. Но дело закончилось большим скандалом – 8,5 млн дол., полученных ГАХК "Артем" на организацию производства снарядов больших калибров, бесследно исчезли.

Когда пытаются создавать новые структуры, не приведя в порядок существующие, то особого эффекта от этого нет. Любое новое начинание, столкнувшись с "заскорузлым" Министерством обороны и глубоко "совковым" Генштабом, начнет спотыкаться и буксовать.

– Каким, на ваш взгляд, должен быть наиболее эффективный механизм стимулирования развития оборонных технологий?

– Как ни странно, госфинансирование далеко не всегда является главным стимулом развития оборонных технологий. Я думаю, важнее сочетание осознанной заинтересованности заказчика и творческой инициативы разработчика и производителя. Пока главная проблема с первым. Что же касается финансирования государством опытно-конструкторских работ, то оно должно быть сконцентрировано на масштабных проектах, которые выводят армию на новый уровень возможностей.

В первые годы войны практически все беспилотники тактического звена, которые сейчас поставлены на вооружение, разрабатывались "на коленях" за собственные средства энтузиастов. Позже заказ Минобороны позволил многим компаниям-разработчикам встать на ноги, и на подобные проекты они не просят финансирования. Им для динамичного развития не хватает двух вещей – долгих ритмических контрактов на закупку современных образцов, принятых на вооружение, и отчетливо сформулированных требований к образцам перспективных. Но это уже вопрос качества работы Минобороны и Генштаба.

Что же касается более масштабных проектов, таких как ударный беспилотник оперативного уровня "Сокол-300", противокорабельный ракетный комплекс "Нептун" и перспективный ЗРК среднего радиуса действия, то уже собственными оборотными средствами предприятия-разработчика не обойтись. Необходимо серьезное финансирование со стороны государства.

– Как вы считаете, создание самоходного миномета "Смерека" – это хороший пример взаимодействия заказчика и предприятия?

– Там очень мало хороших примеров. Считаю, что в Минобороны необходимо существенно оптимизировать внутренние процедуры. Должна быть жесткая регламентация сроков прохождения любого документа. Есть сотни случаев, когда обращение производителей по принципиально важным вопросам в военном ведомстве просто не отвечают, когда не хотят принимать никакого решения. Каждый такой случай должен тщательно расследоваться, потому что причин может быть всего три: работа на врага, коррупция или неспособность выполнять свои обязанности.

Что касается "Ели", то все двигалось относительно быстро, но пока наступила абсурдная ситуация, в которой должны разбираться военная контрразведка и ГБР. Вопреки общему решению, которое регулирует все взаимоотношения министерства и предприятия-разработчика "Ели", заказчик отказался выделять боеприпасы для проведения финальных испытаний и предложил предприятию приобрести их "на рынке". Таким образом заблокировано завершение испытаний, постановка на вооружение и поступления в войска остро необходимой системы. Это один из многих примеров подрыва обороноспособности страны и причинения ей экономического ущерба.

– Сегодня парк боевых бронированных машин достаточно разношерстный. Как вы считаете, правильно, когда военные перестраховываются и закупают машины разных производителей? Должен ли появиться унифицированный бронированный автомобиль для армии?

– Сегодняшний пестрый набор далеко не всегда надежной техники является результатом не перестраховки военных, а коррупции, игнорирования реальной потребности войск и неспособности отдельных персонажей в руководстве ВСУ и МО мыслить на перспективу и принимать стратегические решения в интересах государства.

Кроме того, многие производители действуют значительно динамичнее, чем чиновники МО и ГШ. Это приводит к тому, что предложения по перспективной технике уже есть, а понимания у заказчика еще не созрело.

Что касается идеи унификации всего и вся от велосипеда до БТРа, то это – утопия.

Во-первых, невозможно на единой платформе и агрегатной базе создать линейку машин для различных видов и родов Вооруженных Сил для выполнения совершенно разных задач.

Во-вторых, при всем уважении к нашим производителям, я не вижу ни одного, который мог бы взяться за создание такой единой платформы и эту задачу выполнить.

И в-третьих, категорически нельзя допускать монополии одного производителя при закупке вооружения, военной техники и боеприпасов, кроме случаев, когда реально нет альтернативы.

При этом, безусловно, заказчик своими требованиями должен задавать определенный коридор, который постепенно приведет к разумному многообразию, не усложняющего эксплуатацию техники в войсках.

– Как вы считаете, политика военных закупок должна формироваться Министерством обороны или спускаться сверху?

– В вопросе политики военных закупок нужны совсем другие подходы.

20 сентября указом президента введено в действие решение СНБО относительно предложений по увеличению оборонного бюджета на 2022. Цифры, предложенные Кабинетом министров с учетом решения СНБО, говорят об увеличении более чем на 11% расходов на оборону страны.

Подробной информации для глубокого анализа пока нет, но я хочу обратить внимание на необходимость изменения некоторых подходов.

Проиллюстрирую ситуацию несколькими примерами.

– Нужны ли армии новые военно-транспортные самолеты?

– С точки зрения обеспечения текущей боеспособности – нет. У нас еще есть парк Ил-76 с остатком ресурса.

Но с точки зрения обеспечения боеспособности армии в недалеком будущем – так. И, кроме того, не загрузив сегодня авиастроительные предприятия, мы можем навсегда потерять целую отрасль, которая является одним из конкурентных преимуществ страны, и потенциально большую долю на мировом рынке транспортных самолетов.

– Нужны ли армии новые танки?

– С точки зрения обеспечения текущей боеспособности – нет. Новый танк обходится в 20 раз дороже, чем капитальный ремонт старого, но морально еще не устаревшего.

В то же время с точки зрения обеспечения боеспособности армии в недалеком будущем новые танки нужны. И снова необходимо учитывать угрозу потери отрасли и перспектив нашей страны на рынке вооружения.

Примеры можно продолжать, но решение этой дилемы есть.

Оно заключается в том, что должен быть основной бюджет на закупку, модернизацию и ремонт вооружения, военной техники и боеприпасов, который должен использоваться только для обеспечения и повышения текущей боеспособности армии. Этот основной бюджет должен находиться в распоряжении Министерства обороны и уж точно не должен быть меньше, чем предусмотрено на эти цели в проекте на 2022 год.

В то же время должен быть дополнительный "инвестиционный" бюджет на производство военной техники и вооружения для обеспечения боеспособности армии в ближайшей перспективе. Именно этот дополнительный бюджет должен помочь сохранить стратегические отрасли нашей промышленности, но не в ущерб обеспечению текущей обороноспособности страны.

Подготовка проекта такого дополнительного инвестиционного бюджета – общая задача Минобороны и Минстратегпрома. Окончательное слово при определении приоритетов в этом вопросе должно принадлежать СНБО.

На мой взгляд, объем такого дополнительного инвестиционного бюджета должен позволять ежегодно заказывать в интересах Вооруженных Сил минимум 3 – 4 транспортных самолета, 10 – 12 вертолетов, полтора десятка танков и тяжелых инженерных машин на их базе триста КРАЗов различных модификаций, минимум два дивизиона САУ "Богдана". За счет такого дополнительного инвестиционного бюджета необходимо финансировать ракетную программу, возрождения флота и создания полноценной ПВО.

Считаю, что реализация этой идеи возможна только под эгидой и при постоянной поддержке президента. Это требует времени, но оно того стоит. Положительные результаты очень скоро почувствуют все – армия, национальная экономика и бюджет.