"Украинцы крутые, а мы – терпилы". Екатерина Кузнецова – о смене гражданства любимого из РФ, судьбе имущества в Москве и скандале с Цымбалюком

Украинская актриса Екатерина Кузнецова много лет жила в двух странах, а после начала полномасштабного вторжения разорвала все связи с Россией. Артистка проживает в Испании, но часто бывает в Украине, где много снимается.

Видео дня

В интервью OBOZ.UA Екатерина рассказала, как оставила РФ с тремя платьями в чемодане, объяснила, почему не ждет извинений от россиян, и призналась, какую странную тенденцию заметила в военном Киеве.

– Катя, каким был для вас страшный день 24 февраля 2022 года?

– Я находилась не в Украине, но и не в России, где проживала, не скрываю, 14 лет. Мы были с мужем в отпуске на Тенерифе, а также параллельно решали важные дела – Макс (гражданский супруг актрисы Максим Аплин родился и вырос в России, но уже много лет проживает в Европе. – Ред.) переоформлял в очередной раз карточку резидента. Он уже давно задумался о смене гражданства.

А 24 февраля у нас должен был быть самолет в шесть утра в Мадрид, запланировали романтическое путешествие на три дня. Собрались, чтобы поехать в аэропорт, а в 4 утра пришло сообщение от мамы из Киева, что все началось. Как мы доехали, если честно, помню плохо. Впервые в жизни пользовалась интернетом на борту. Это стоило, кажется, 40 евро, но мне было все равно. Главное, оставаться на связи с мамой.

Когда прилетели, конечно, уже не было никакого желания куда-то идти. Фактически три дня провели в номере гостиницы, все время находясь в новостном потоке. Все, что происходило, – это был сплошной ужас. Я начала искать варианты заехать в Украину через Польшу, Венгрию тоже рассматривала. Но родные были категорически против, мол, придется переживать не только за себя, но и за тебя. Внутри у меня было отчаяние, потому что не понимала, почему я не могу быть рядом.

Впоследствии меня накрыло чувство вины, что моя бабушка за свою жизнь переживает уже вторую войну. У нее есть русские корни и долгое время она не могла поверить, что Россия способна на такую подлую жестокость. Потом у меня был серьезный разговор с папой. Он у меня вообще закрытый человек, не говорит много, а здесь имел место длинный монолог, резюме которого было таким: "Если ты будешь постоянно находиться в Киеве, мы не сможем спокойно дышать от переживаний".

– Когда вы впервые увидели родных?

– Я искала любую возможность встретиться. В тот период папа (Олег Кузнецов – знаменитый футболист киевского "Динамо" и сборной СССР, играл в "Глазго Рейнджерс". – Ред.) тренировал юношескую сборную Украины по футболу, и у них весной были запланированы соревнования в Италии. Мама уехала вместе с ним – и это была самая счастливая наша встреча. А потом я решила приехать в Киев, однако держала информацию о приезде в секрете до последнего. Помню, вышла на железнодорожном вокзале, расплакалась. Однако овладела собой, купила "Киевский" торт, вызвала такси.

Сначала решила ехать к бабушке. Переживала, что она может быть не дома, набрала по телефону, а когда взяла трубку, быстро сбросила. Позвонила в дверь, она открыла – и это были очень трогательные минуты. Впоследствии говорю: "Я поехала к родителям за город, а ты держи интригу". Где-то за полгода до вторжения мои папа и мама окончательно переехали из городской квартиры за город. Папа сказал: не хочу жить в бетоне. Но в начале большой войны находиться там все же было ошибкой, потому что живут по одесскому направлению, где был ад. У нас очень хорошие отношения с соседями, поэтому поддерживали друг друга как могли. А сейчас один из соседей воюет на фронте.

– Как изменился Киев во время войны?

– Вы знаете, он очень разный. Но заметила странную тенденцию: люди, непосредственно пострадавшие от войны (похоронившие близких, оставшиеся без жилья), сохранили в себе доброту и искренность, а те, кто почти ничего не потерял и не почувствовал, начинают вносить в общество агрессивные и негативные нотки вместо того, чтобы стремиться к объединению. А не будет единства – не будет государства. Иногда хочется обратиться к таким гражданам: "Что у вас в жизни случилось, что такие злые?". Чаще всего это люди, которые не реализованы в жизни, и живут исключительно для себя, другим помогать не умеют, да и не знают, что это такое.

– А что вы скажете знакомым россиянам, которые сейчас стоят горой за Путина (я лично имею таких родственников в РФ), а после войны скажут, что ничего о зверствах не знали.

– У меня нет родственников там, но остались люди, с которыми дружила, когда жила в РФ. Их немного, и думают они так же, как и я. Мне трудно принять тот факт, что теперь мы не можем увидеться так часто, как раньше. Общаемся в телефонном режиме. И о чем бы ни говорили, все темы все равно сводятся к одному – войне.

Что бы сказала тем, другим? Мне кажется, что вам должно быть все равно, что они будут говорить, потому что все сроки для того, чтобы во всем разобраться, уже истекли. Первые полгода действительно можно было думать, что они чего-то, возможно, не понимают. Ну, пусть год. Но большая война длится почти три… Мне лично какие-либо слова извинения уже не нужны. Я от этой жизни настолько отделилась, что ничего не жду. Особенно когда вижу, что люди спокойно продолжают жить свою пустую жизнь, выставлять ее со всех ракурсах в соцсетях. Я ныне нахожусь на другом уровне восприятия мира.

– Актриса Любава Грешнова, которая тоже много работала в РФ, а после начала полномасштабного вторжения разорвала все связи со страной-агрессором, рассказала нам в интервью, что когда убегала из Москвы с мужем и сыном, прямо посреди улицы оставила свою машину. А в арендованном жилье – личные вещи. Вы имеете в Москве свою квартиру. Трудно было осознавать, что вы ее уже, наверное, никогда не увидите?

– Я ехала просто в отпуск. Взяла с собой чемодан с тремя платьями и двумя купальниками. С моими котами (а у меня их два) осталась подруга. Когда поняла, что не вернусь, начала просить друзей – своих и мужа, которые уезжали из страны, привозить мои вещи. И понемногу я их собрала. Параллельно продавала технику из квартиры, конечно, совсем не по той цене, которую они стоили. Велосипед, самокат, чайники, тостеры – все разобрали. Продажа квартиры тоже в процессе.

А в мае муж меня спрашивает: "А что бы ты хотела на свой день рождения?". Я расплакалась: "Хочу забрать кошек, машину и свою постель". Он говорит: "Хорошо, поеду". И он это сделал, представляете? Я прилетела их встречать в Варшаву. Очень благодарна, к слову, Любаве Грешновой и ее мужу Мише Пшеничному, которые приютили нас на несколько дней в Польше, где они сейчас осели. А потом мы с мужем погрузили своих котов в машину и преодолели 4700 км автомобилем и 9 часов паромом. Столько занимает дорога от Польши до Тенерифе.

– Удалось ли вам найти энергетически дом в том месте, где сейчас живете?

– Это очень трудный вопрос. Иногда меня переполняют болезненные ощущения, потому что не понимаю, где мой дом. Вроде, с одной стороны, это классно, что находишься в постоянном движении, а с другой – не можешь понять, где заземляешься. Я человек, который может создать уют где угодно. И, конечно, мы его там создали. Но чувствую ли я себя дома? Нет. Это другая страна и менталитет. Но, безусловно, благодарна уголку, который дал приют в трудные времена, загнездил.

Я не думаю, что это наша последняя точка пребывания. Скорее всего, мы будем пробовать с Максом еще куда-нибудь уехать. Хотя сейчас что-то загадывать наперед невозможно. Я вот приехала в Украину и говорю маме: "В ноябре поедете на время с папой ко мне". А она: "Дай дожить до этого ноября". И так оно и есть. У меня сейчас нет никаких планов. Просто пытаюсь жить в моменте, но это тоже непросто. Самый главный план – сохранить себя и близких.

– Вы сказали, что муж давно задумывался о смене гражданства. А о каком идет речь?

– Он бы с удовольствием получил украинское, но это тяжело. Он занимается получением испанского, думаю, оно у него и будет. Интересно, что после начала войны в 2014 году Макс начал очень активно интересоваться украинской историей и нашими личностями. Говорил: "Какие же украинцы крутые, а мы – терпилы. У нас 22 года один и тот же президент. А у вас Майданы. Вы свободные, вдохновляющие, раскованные". Он восхищается всем этим еще и потому, что в его жизни были такие моменты, когда, например, у друзей могли просто так забрать в России бизнес. Не 10 или 20 процентов, а все. Прийти и сказать: "Ушел нах*р отсюда". И таких историй было не одна и не две в его окружении.

– В первом браке вы не брали фамилию мужа (актриса была замужем за российским актером Евгением Прониным. – Ред.), а во втором? И когда официальное замужество?

– Нет, не брала, но даже не стоял вопрос, что может быть все по-другому. Думаю, что во втором, если оно случится, тоже не буду брать. Ну, дети, конечно, будут иметь папину фамилию, а я останусь Кузнецовой. По поводу официальной женитьбы, то нам нравится находиться в таком состоянии, в котором мы сейчас есть, потому что и так считаем себя супругами.

– Сейчас вы много снимаетесь в Украине. Как оцениваете уровень нашего кино?

– Мне сложно что-то комментировать, потому что считаю, что еще до войны были определенные вопросы в плане развития украинского кино. Я не верю в то, что нам не давали снимать свое, как некоторые сейчас оправдываются. Это бред. Никто не заставлял снимать российских актеров в украинском кино, на которое получили деньги, допустим, в Госкино. Да, россияне работали на нашей территории, вели себя не очень хорошо – но мы же это позволяли.

– Общаетесь ли вы с российскими актерами, выехавшими из РФ в знак протеста против путинской политики? К примеру, с Дмитрием Назаровым, с которым вместе снимались в сериале "Кухня"?

– Да, я переписывалась в свое время с его женой. Сейчас мы тоже друг другу можем что-нибудь иногда написать. С переехавшим в Израиль Анатолием Белым мы очень классно недавно пообщались. Это была очень теплая встреча. Мы работали с ним в кино два или три раза. Кто еще? Леша Горбунов – мой дружбан, но он не жил в России с 2014 года. В конце концов, он там никогда не жил, приезжал на съемки и все. Кого еще вспомнить – не знаю. Я за всеми слежу, но лично не с каждым знакома. Чулпан Хаматова, Яна Троянова – мне очень импонирует, что они открыто выступают против войны.

– А как вы относитесь к позиции тех украинских актеров, которые остались в России и молчат об агрессии?

– Это не моя ответственность. Это их жизнь и выбор. Они выбрали для себя такой путь. Вспоминая свою жизнь в Москве, не могу сказать, что испытывала к себе какое-нибудь ненадлежащее отношение. Хотя всюду рассказывала, что я из Украины, все это знали. Кто-то из наших скрывал, я никогда этого не делала. Украинский паспорт не меняла принципиально. Я себя относила к людям, которые живут там как заробитчане.

Часто ли бывала дома? Да, но в основном чтобы увидеть родных. В своей стране я не снималась десять лет – меня не приглашали, я здесь не была почему-то нужна. А там шли мощные предложения… За 14 лет там произошло очень многое: взлеты и падения, брак и развод, снова отношения.

– Удивила ли вас позиция Юрия Стоянова, который родился и вырос в Одессе, но молчит о войне? Вы с ним вместе снимались и дружили. Было обидно, когда написали ему в начале вторжения, но не получили поддержки?

– А я не знаю, какая у него позиция, хотя он действительно молчит о войне в Украине. А отсутствие поддержки, эмпатии и сострадания – это всегда меня обижало и смущало. Когда человек не способен на такие вещи, мне это непросто понять. Я себе тяжело представляю картину, если кому-то плохо, а я пройду мимо и даже не спрошу, нужна ли помощь. Тем более если ты с человеком прошел какой-то путь, вы дружили, ходили в гости друг к другу. Неожиданная отстраненность не просто удивляет, она пугает. Но это уже в прошлом. Я отпустила ситуацию.

– Мы разговариваем с вами на съемках остросюжетной мелодрамы "Любовь и пламя". Сериал, который будет транслироваться по каналу СТБ, посвящен украинским спасателям. Расскажите, пожалуйста, чем вас покорило это предложение?

– Так случилось, что ГСЧС-тема с завидной периодичностью начала некоторое время назад появляться в моем пространстве. Сначала – мощные фото этих сильных и мужественных спасателей, которые я даже начала собирать в своем телефоне. Потом знакомая стала много рассказывать о своем муже, работающем спасателем. Когда к ней приходила, мы только об этом и говорили. Впоследствии мой рекламный агент призналась, что ее родственник тоже ГСЧС-ник. И когда в апреле мне позвонила наша кастинг-директор с предложением попробовать свои силы в этом проекте, я выпала: "Ну ничего себе!".

Я не люблю самопробы, потому спросила, можно ли увидеться с командой картины. Приехала на встречу и вышла оттуда с полным пониманием, что хочу играть в проекте. Затем последовали ансамблевые пробы. У меня были кастинги с шестью партнерами, среди которых был и Тарас Цымбалюк. В июне перезвонили по телефону: мою кандидатуру утвердили. В августе начались съемки. Перед началом съемочного процесса я решила побывать в настоящей ГСЧС-части, чтобы максимально углубиться в процесс. Меня повезли к пожарным на Оболонь. К слову, вы знали, что это самая большая пожарно-спасательная часть в Европе? Я не знала.

Надо сказать, что мне всегда везет со съемочными коллективами, хотя я знаю случаи, когда бывает по-другому. Здесь команда просто необычная, мы все очень сплочены. На площадке присутствуют эксперты по ГСЧС, у нас есть возможность с ними советоваться. Недавно были съемки в пожарной части, где наблюдали за работой настоящих спасателей. Я была просто восхищена скоростью, с которой они собираются на вызов, как слажено работают.

Недавно мы снимали три дня в Бородянке. Работали в разрушенных квартирах, где в свое время реальные спасатели извлекали из-под завалов людей. Одна наша серия, кстати, полностью повторяет историю, произошедшую в реальной жизни. Но не буду спойлерить, зрители все сами скоро увидят. Скажу только, что эта работа меня очень вдохновляет. Во время съемок часто думаю: я очень благодарна этому опыту. Снимать истории таких людей сейчас – это очень важно. И считаю, что они у нас не столь оценены, как того стоят. К сожалению, иногда становятся публичными героями не те, кто действительно должен ими быть.

– Катя, вы вспомнили Тараса Цымбалюка. А как относитесь к недавнему скандалу, в который он попал (актер выставил в соцсети видео с приватной вечеринки, где в компании друзей слушал русскоязычные песни. – Ред.)?

– Слушайте, мы все неидеальны. У каждого человека могут быть ошибки, каждый может где-то оступиться. Но зачем разводить эти срачи? У любого человека, занимающегося таким, должна быть конечная цель. Зачем все это? Ради просмотров, лайков, рейтингов – у меня только такое объяснение.

Эти срачи приближают нас к победе? Конечно, нет. Поднимают ли патриотический дух страны? Тоже нет. Может быть, люди, которые этим занимаются, считают, что таким образом отстаивают культурный фронт? Снова – нет. И печальнее всего, что все это не объединяет украинцев. Однако "разоблачителей" это не волнует: два-три дня травят кого-то одного – и бегут нападать на новую жертву.

Особенно смешно, когда люди даже не в материале, однако, как говорится: не читал, но осуждаю. Недавно наблюдала ситуацию: волна хейта поднялась через три недели после того, как произошло само событие, ставшее предметом обсуждения. Я подумала: хотя бы хронологию отследили. Кроме всего прочего, половина из того, что несется, – неправда. Однако никто не спешит сначала разобраться, а потом уже публично пересказывать и осуждать. Я такое категорически не поддерживаю.

Также читайте на OBOZ.UA интервью с известным хореографом Аленой Шоптенко – о жизни в Вене, советах Зеленского и службе Дикусара в ВСУ.

Только проверенная информация у нас в Telegram-канале OBOZ.UA и Viber. Не ведитесь на фейки.