"Мне казалось, что я миллионер". Иван Шаран – о безумных деньгах за "Последнего москаля", скандале с российским актером и впервые про свою любовь

Иван Шаран – популярный актер из плеяды молодых артистов. В его творческой копилке роли в картинах "Памфир", "Благородные бродяги", "Поймать Кайдаша", "Последний москаль" и другие. Нам удалось поговорить с актером после спектакля "Слуга двух господ", который с успехом идет на сцене столичного Театра Франко. Шаран играет в постановке главную роль. А еще в других, не менее громких – "Мария Стюарт", "Тартюф", "Украденное счастье", "Буна".

Видео дня

В интервью OBOZ.UA актер рассказал об известном режиссере, с которым жил в одной комнате общежития, и благодаря этому знакомству переосмыслил все свое настоящее; о неверии родителей в его возможность стать актером; о знаковых ролях в кино, принесших признание и деньги. Также Иван Шаран впервые признался, что влюблен, и раскрыл подробности о личном счастье.

– Иван, всегда было интересно: вот заканчивается спектакль, вы отдали кучу сил на сцене, а что дальше? Уходите домой или какое-то время еще находитесь в театре, чтобы переварить эмоции?

– Если у меня тяжелое представление, такое как "Слуга двух господ", то сразу хочу побежать домой, закрыться, никого не видеть, включить музыку и просто лежать. Даже ни с кем не разговаривать. И просто выдыхать.

– География вашей театральной жизни довольно насыщена: центр современного искусства "Крыша", затем "Золотые ворота", а ныне – большая сцена знаменитого театра Франко.

– Добыл один опыт, потом второй, и, возможно, без этого я бы не смог так легко зайти на нынешнюю сцену. А она достаточно тяжелая.

– Какие у вас сейчас отношения с тогдашним худруком "Золотых ворот" Стасом Жирковым, который после вашего перехода в Театр Франко написал в соцсетях, что никогда не подаст вам руки?

– Я со Стасом не ссорился, но он на меня обиделся, – это правда. Хотя я ему все объяснил, когда шел, и казалось, что он с пониманием отнесся к моему решению. В Театр Франко пошел режиссер Давид Петросян, а мы еще со студенческих лет вместе, дружим. У нас общие мечты по поводу проектов, желание работать в одном пространстве. Конечно, я пошел за Давидом. Хотя знаете, может быть, я на месте Стаса тоже бы обиделся. Не знаю, как поступил бы – честно. И я ему руку готов пожать. Я даже не обижаюсь, что меня сняли со спектакля, который очень любил – "Сегодня ужина не будет", где играл Сталина. Я просил разрешить работать в постановке как приглашенный актер, однако Стас сказал, что если идешь, то уже с концами.

– Правда, что с Давидом Петросяном, ведущим театральным режиссером, вы в студенческие годы жили в одной комнате?

– На самом деле мы сейчас со смехом вспоминаем те годы, потому что в одной комнате сошлись полные противоположности. К тому времени он уже отучился, кажется, два курса на актерском, однако потом ушел, потому что решил идти на режиссерский факультет, поступил туда. И когда мы познакомились, уже учился на третьем курсе режиссуры. Давид – это человек, который к тому времени уже созрел. Прежде всего, интеллектуально – он невероятно интересовался литературой, был начитан, насмотренен. Мужчина четко знал, чего он хочет и куда он идет.

И тут я – из маленького городка Борислава, только вырвался из школы, каких-то вечных тусовок, не прочитал ни одной книги, кроме произведений из школьной программы. Выше на этаже жил мой одногруппник, с которым дружил. И я приходил к нему, жаловался: "Влад, ты не представляешь, с каким придурком живу! Даже не знаю, о чем с ним поговорить, каждый день по четыре часа читает книги". Однако со временем все изменилось. Я человек очень амбициозный, Давид это понял и стал меня угнетать. Мол, ты никогда не станешь актером, здесь тебе не место. Зачем сюда пришел? Ничего не делаешь, не занимаешься, не читаешь. И у меня включилось большое желание доказать, в первую очередь себе, а затем – и ему, что что-то могу.

В один момент начал жить, как он – читать, смотреть фильмы, представления. И мы как-то вместе – пошли-пошли. А потом узнал, что наш курс будет с его курсом делать сценические отрывки. Прибегаю: "Давид, возьми меня в работу". А он: "Нет-нет, друг, тебе еще рано, мы с тобой работать не будем". Ну все, я скатился в тотальную депрессию. Собрались впоследствии два курса – режиссеры, актеры, сидим. Давид зачитывает состав актеров, играющих в его работе. Называет одного моего одногруппника, другого, третьего, и меня! Я выдохнул. А дальше еще одна совместная работа, вторая, следом – другие. И так мы пошли – нога в ногу.

– А правда, что родители не очень охотно приняли вашу мечту стать актером?

– Шли разговоры, что я стану алкоголиком или наркоманом, что это неприбыльная профессия и все такое. У мамы была любимая фраза: генералами становятся дети генералов, а актерами – дети актеров. И приводила мне в пример Остапа Ступку: "Видишь, у него отец – Богдан Ступка, а у тебя нет никого из актеров, дорога туда закрыта". Моя мама по профессии экономист, бабушка – физик-математик. Родители мечтали, что я получу профессию, которая будет давать стабильность, не "какую-то игрушку". Но я никого не слушал, и они смирились с тем, что не уступлю.

– Когда вы поступили на бюджет во львовский вуз, но потом вас приняли в киевский театральный, но на контракт, что сказали родители? Готовы были платить обучение?

– Я их попросил, чтобы они заплатили за первый год. Говорю: "Потом пойду на работу, возможно, появятся съемки". Так и вышло. На втором курсе меня уже взяли в сериал "Последний москаль". Два сезона по 20 съемочных дней. В финансовом плане стало гораздо легче. Я и родителям деньги отдавал, и немного откладывал.

– Когда папа с мамой впервые увидели вас на экране, какая была реакция? Недавно мы разговаривали на одной из кинопремьер с мамой Антонины Хижняк. Она призналась, что разрыдалась, когда смотрела "Поймать Кайдаша", где Тоня играет одну из главных ролей.

– Когда я узнал, что меня утвердили на роль в "Последнем москале", мир просто перевернулся. Помню, захожу в офис студии 1+1 на Подоле, а там Назар Заднепровский, Ольга Сумская, Владимир Горянский. Люди, которых видел только в экране – здесь, со мной. Позвонил маме, чтобы рассказать, а она: "Сколько будут платить?". Но меня и здесь удача не подвела, говорю: "Мам, ты не представляешь!" К тому времени мне выплачивали за один съемочный день, кажется, пять тысяч гривен. Мама столько получала за месяц. Мне казалось тогда, что я миллионер (смеется).

А когда уже вышла премьера, вся семья собралась. Родители накрыли стол, пришли соседи. И это было прямо очень праздничное событие в нашей жизни. Меня с ними не было, не смог приехать, родители сами принимали поздравления. Да, может, и хорошо, что без меня, потому что не очень люблю смотреть на себя на экране. Нет роли, которую увидел бы и сказал: "Вот хорошо сделал". Всегда кажется, что можно было лучше или иначе. В этом плане я самоед, но это неплохо, думаю, потому что дает мне толчок к поиску и развитию.

– Интересно, как студента Ивана Шарана принял Киев?

– Мне было очень тяжело. Приехал из тихого маленького городка и ворвался в тотальный хаос, как мне тогда казалось. К тому же, весь Киев был русскоязычным – для меня это было непонятно. Я даже помню, еще школьником приезжал с мамой в Киев, так спрашивал у нее: "А в какой мы стране?". Потому что впервые услышал другой язык – русский.

Я полюбил Киев не сразу, хотя в бытовом плане все было более-менее. Родители помогли мне купить квартиру на метро "Харьковская". С денег за съемки уложился в ремонт и прожил там пять лет. Район нравился, но до места работы далековато. Выходило так: ночевал и снова ехал. Тогда подумал: почему я не могу ее сдать? Доложить деньги и снимать жилье в центре. Некоторое время колебался, потому что надо было запустить в свой уютный дом незнакомых людей. А я очень люблю порядок – родители приучили. Помню, в детстве, что как только приходила суббота, мы с утра до обеда убирали – у нас двухэтажный дом. А потом выходили с отцом во двор, и уже ему с братом помогали там.

– Вы все же нашли квартирантов, которым смогли доверить свое жилье?

– Я выставил пост в Facebook, где написал, что сдаю только знакомым. И отозвалась одна девушка, потом там еще жил ее брат – тоже из круга моего окружения, впоследствии – другие люди. Сейчас уже новая претендентка – написала мне одна актриса. Я спокойно отдаю, потому что хорошо ее знаю. Сам живу сейчас недалеко от Театра Франко – пять минут и я на работе.

– Вы преподавали в театральном университете Карпенко-Карого, сейчас тоже?

– Я преподавал на курсе Сергея Калантая и Инны Капинос – это мои коллеги по театру. Они пригласили быть третьим педагогом. Я согласился, мне это было очень интересно. И мы проработали где-то два года. А потом мне предложили взять курс в университете культуры и искусства. Я поначалу отказался. Ну, как отказался? Сказал, что давайте полгода попреподаю, посмотрю что к чему. Прошло шесть месяцев, и я набрал курс. Сейчас заканчиваем первый семестр.

Знаете, мне всегда было удивительно, как такой институт, как университет Карпенко-Карого, один из самых популярных и известных театральных вузов Украины, может быть столь бедным в плане ресурсов. Если вы зайдете в то помещение, то поймете, что это не театральный корпус, не киношный корпус, а какой-нибудь крематорий, извините на слове. Ничего нет в плане технического обеспечения, студентам не с чем работать. Мы с господином Калантаем год выбивали две камеры в университете. А как учить студентов?

Я сам там проучился пять лет, у меня в дипломе написано "актер театра и кино". Но у нас ни разу не было дисциплины по работе перед камерой. Учиться приходилось на площадке. Помню, когда мы начали снимать первую сцену в "Последнем москале", у меня был крупный план. И только начал играть, режиссер Семен Горов остановил съемку. Позвал меня к мониторам: смотри. Это было ужасно: моя голова "бегала" туда-сюда. Он говорит: "Это крупный план, играй немного сдержаннее".

А откуда я знал, как следует? Нас не учили. Где средний план? Где восьмерка? Где боковой? Я всему этому учился на ходу, понимаете? Хорошо, что мне повезло, начал быстро сниматься, а если студент за пять лет ни разу не стоял перед камерой, а потом получит интересный проект? Он же себя просто утопит. Почему такая ситуация в вузе? Мое мнение: нет толковых менеджеров, которые грамотно, с финансовой точки зрения, вели бы этот университет. И я не исключаю момент, что эти деньги просто разворовывались. Я был главой студсовета, видел финансовые потоки – на что тратились, куда шли. Мы даже устраивали акции протеста.

– И поэтому вам после окончания вуза не отдавали диплом. Теперь уже забрали?

– Уж забрал, в тумбочке лежит (смеется). Действительно, студентом имел конфликт с ректором, когда работал председателем студсовета. Мы начали поднимать финансовые вопросы, просили предоставить отчет, куда деваются деньги. Мне сказали: диплом не дадим. Ну и не нужно, – ответил. А когда уже начал преподавать в вузе, удалось "освободить" документ.

– Когда играли в "Последнем москале", не было обиды, что на главного героя взяли российского актера Игоря Скрипко?

– Честно признаюсь, я в то время еще не понимал всю опасность ситуации, когда россияне заходят на наш рынок и вытесняют украинских актеров. И надо сказать, что у нас с Игорем отношения начинались очень хорошо. Мы общались, но потом случился один момент: за мной не приехала машина, и он предложил ехать домой вместе. А к утру его менеджер устроила каналу "1+1" неслыханный скандал. Мол, зачем я ехал с ним? В тот момент у меня в голове раздался первый звоночек: по поводу их отношения к нам, и о том, кто они вообще такие. И стало так противно: искусственно преподносить актера – ну зачем?

Потом я начал больше интересоваться тем, что происходило на съемочных площадках. И ужасался от услышанного и увиденного. Приглашали не самых лучших российских актеров, а наших прекрасных артистов ставили во второй, а то и в третий ряд. Россияне в это время себя здесь вели просто как свиньи. Ну, мы же второй сорт, придуманная нация. Нас же Ленин создал, а земля – их, поэтому должны были господствовать. Они так думали, потому себя и вели, как скот.

Я ни разу не участвовал в русскоязычных проектах, хотя предлагали. Отказывался, потому что всегда был украиноязычным. Единственное, недавно сыграл в фильме "Конотопская ведьма" дагестанца, наемника российской армии, и он там разговаривает на русском. Конечно, сомневался, принимая это предложение, советовался – и с коллегами, и с родителями. Грел момент, что это фестивальное кино, будет ездить по миру – и люди будут больше знать о нашей войне с россиянами. Вот за это держался. И своего героя постарался сделать максимально мерзким, просто бесчеловечным, со звериной энергией, чтобы именно это транслировалось на европейских экранах, а не рассказы о "хороших русских".

– Как вы относитесь к решению вашей коллеги по сериалу Галины Безрук остаться работать и жить в России? Вы ведь, кажется, даже дружили.

– Это довольно трудный вопрос. Честно скажу: я ее не осуждаю, потому что сделала свой выбор. Не знаю, чувствовала ли она себя вообще комфортно в украинском контексте. Это первое. Второе – мужчина-россиянин, ребенок от него. И потом знаете, сколько у нас таких людей? В моем окружении уже десяток – и актеры, и нет. В один момент взяли и уехали. Наверное, не чувствуют себя украинцами – ну, по крайней мере, честно. Но мне кажется, что придет время, и они будут жалеть из-за этого решения. Но больше в Украину не вернутся – никто им не простит.

– В сериале "Перевозщица", рассказывающем о первых неделях полномасштабного вторжения, вы играли в паре с актрисой Кристиной Федорак. Вспоминая те съемки в интервью нашему изданию, она призналась, что согласилась принять участие в одной из довольно откровенной любовной сцене, потому что она была с вами – лучшим другом.

– У нас с Кристиной очень хороший коннект. Мы всегда были и являемся лучшими друзьями. Даже себя иногда называем братом и сестрой. Сдружились с первого курса, ездили друг к другу в гости. И за эти годы у нас не было конфликта.

– А почему тогда она не Шаран, а Корчинская (актриса недавно вышла замуж. – Ред.)?

– Трудный вопрос вы задали! (смеется) Конечно, мне Кристина нравилась как девушка. Мы оба из западной Украины, росли в одних традициях. Все общее, понятное, и оно свое, понимаете? Я думаю, что у нас был какой-то момент огонька, но больше наверняка мы способны все-таки дружить. Ну вот как-то так. Но я не знаю, нужно ли вообще об этом рассказывать, не хочу, чтобы обиделся господин Корчинский. Однако, если уж писать, то нужно обязательно добавить, что это было еще на первом курсе университета, уже прошла куча лет.

А насчет интимной сцены в "Перевознице", когда дошел до этого в сценарии, подумал: "Ой, Божечки!" Потом узнал, что со мной будет играть Христя. Ну все, прекрасно, подумал. Не за что переживать, все быстренько и хорошенько сделаем. Так и вышло, не было смущения, ничего такого. Мы потратили на это буквально четыре или пять дублей (смеется).

– В фильме "Памфир" вам пришлось изрядно похудеть. Трудно ли это далось?

– Чтобы вы понимали, кастинг в этот проект я проходил полтора или два года. Был расстроен, измучен, а режиссер так до конца и не говорил, кто утвержден. Мы ездили на кастинги в Ивано-Франковск, Львов. По моей роли пробовались другие актеры, это была еще та нервотрепка. И уже в последний момент, перед самой экспедицией, нам сказали, кто утвержден. Я выдохнул, но рано, потому что первая задача, которую мне поставили: похудеть для роли. Мой персонаж – контрабандист из тех, кто работает в узких туннелях. Их зовут "таксами", потому что везде могут пролезть благодаря своим щуплости.

Я весил тогда 69 килограммов, а должен был – 61-62. Начал ходить в зал. И когда мы уехали в экспедицию на Верховину, был в хорошей форме. Нас поселили в усадьбу Ганнуси. А гуцулы, чтобы вы понимали, не едят одно блюдо даже с утра. На столе всегда несколько блюд – и так целый день. И я начал есть, а когда приехал домой, ужаснулся. Что делать? Нанял двух тренеров в моем родном Бориславе, и за полтора месяца удалось сбросить семь килограммов. Диета была очень жесткая, отказалась от хлеба, сахара. В последнюю неделю вообще почти ничего не ел, пил только воду с лимоном, корицей и ложечкой меда.

На съемках нам не разрешали ни с кем общаться, кроме своего круга окружающих. Это делалось для того, чтобы не потерять атмосферность фильма. Жили мы тоже отдельно от других департаментов, чтобы ни на что не распылялись, не тратили энергию. И это было так необычно, но столь классно. Я молюсь, чтобы у меня в жизни был еще такой проект. Потому что я почувствовал момент невероятного тотального профессионализма, а это очень много стоит.

– Наше интервью откладывалось некоторое время из-за того, что у вас были съемки в Польше. Что это за картина?

– Я был больше месяца на съемках фильма польского режиссера Роберта Квилмана, он пригласил меня, увидев "Памфир" в Варшаве. Даже кастинга как такового не было, мы просто встретились для разговора. Они даже не знали, что я хорошо владею польским, общались сначала на английском. Когда узнали, очень обрадовались. Это история о гастарбайтерах, которые приезжают в Польшу, имея мечту заработать, однако вместо того, что им обещают, платят другие деньги, забирают паспорта. Люди практически попадают в рабство.

– Ваша бронь в театре заканчивается в феврале, если ее не продолжат и придет повестка в армию, какими будут ваши действия?

– Я уже раньше об этом думал и даже планировал пойти учиться в дрон-центр. Написал волонтерке Марии Берлинской, которая создала мощную систему обучения аэроразведчиков. Из-за работы это все немного отложилось. Но если придет такой момент, то уже не думаю, что у меня будет возможность выбирать, куда идти. Куда распределят, туда и пойду.

– В январе вам исполнится 30 лет. Что для вас дата?

– Знаете, каждый год в свой день рождения себя спрашиваю: что я получил? И у меня такое впечатление, что у меня нет ничего. Хотя это не так, конечно, потому что очень многое произошло, но у меня ощущение, что этого мало. Я хочу еще – и это делать, и вот еще. Надеюсь, что придут мои тридцать и я немного успокоюсь, выдохну. И уж не буду себя так съедать. День рождения проведу с людьми из ближайшего круга – это моя семья. С родителями и любимой девушкой.

– У вас все серьезно? Может быть, скоро свадьба?

– Я чувствую, что все к этому идет (улыбается). Мы вместе почти год, а ощущение такое, будто всю жизнь знаем друг друга. Это актриса Ивано-Франковского драмтеатра Марьяна Винтоняк.

– Как вы познакомились?

– На самом деле мы знакомы давно. Лет пять тому назад они приезжали к нам на гастроли, еще тогда состоялся визуальный контакт. Но ее коллеги мне сказали, что она обручена. Так шли годы. У меня были одни отношения, потом другие. И потом мы приехали в Ивано-Франковск на фестиваль. Снова встретились, начали говорить, я узнал, что она уже одна.

Сейчас часто расстаемся, потому что работаем в разных городах. И это тяжело. Вот поехал в Варшаву, Марьяна приехала с театром в Гданьск, играли там спектакль. Мы надеялись, что встретимся, но не вышло. Они отыграли и сразу же поехали обратно, в Украину. А мне уже никаких съемок ничего не хотелось. Последние дни просто молил Бога, чтобы это скорей закончилось, я уже пересек границу и очутился дома. Приехал в Киев, и в первые дни – во Франковск. Мы были вместе четыре дня. Увидимся и на Новый год. Едем знакомиться с моими родителями.

Также читайте на OBOZ.UA интервью с народным артистом Украины Алексеем Богдановичем – о стычке в Киеве со звездным российским актером, брате в РФ и приглашении в Москву.

Только проверенная информация у нас в Telegram-канале OBOZ.UA и Viber. Не ведитесь на фейки!