Путин собирался стрелять, а Меркель пила пиво: FT раскрыла реакцию политиков на революции против коммунизма

Революции 1989 года в европейских странах бывшего советского блока создали лидеров, определяющих сейчас политическое лицо региона. Трое из них занимают главные посты уже 37 лет в сумме.

Видео дня

Об этом пишет колумнист Financial Times Саймон Купер, передает OpenRussia.

9 ноября 1989 года 35-летняя жительница Восточного Берлина, физик по профессии, увидела по телевизору ошеломляющую новость: открыли границу с Западной Германией. Но она не кинулась к Берлинской стене — терпеливость была (и остается) одной из главных черт ее характера. Ангела Меркель отправилась в сауну, как она привыкла делать каждый четверг. И только после этого она пошла к ближайшему пограничному переходу между Восточным и Западным Берлином. Она выпила пива в доме незнакомца на Западе, но вернулась домой и легла спать вовремя — наутро ей нужно было на работу.

Читайте: В Минобороны рассказали, что угрожает всей системе европейской безопасности

В Будапеште 26-летний юрист Виктор Орбан внезапно стал знаменитым, произнеся речь, в которой потребовал вывода советских войск из Венгрии. А в Польше "бархатный переход" от коммунизма так разочаровал сотрудника "Солидарности" Ярослава Качиньского, что он начал свою долгую битву за завершение революции.

Через месяц после падения Берлинской стены толпа протестующих окружила здание, где располагалась дрезденская резидентура КГБ. 37-летний подполковник Владимир Путин позвонил в расквартированную поблизости советскую военную часть и попросил о поддержке, но ему ответили, что ничего не могут сделать, потому что "Москва молчит".

Вся сущность Путина — это контрреволюция

Он был свидетелем первого успешного националистического восстания против советского правления. Брошенный Москвой, он тогда вышел на дрезденскую улицу один, как рассказывает Тимоти Гартон-Эш, автор книги о революциях 1989 года "Мы, народ". Путин обратился к протестующим по-немецки и сказал, что застрелит любого, кто войдет в здание. Толпа отступила, но жизни восточногерманских агентов, с которыми работал Путин, были разрушены, страна, которая ему так нравилась, исчезла, а ему самому с семьей пришлось вернуться в Ленинград, и все, что он привез с собой, — это 20-летняя немецкая стиральная машина. И уроком, который он извлек из революции 1989 года, стало решение: больше никогда. Путин пришел к выводу, что, если бы Москва не была слабой и безгласной, она могла бы сокрушить толпу. Бартон Эш сказал: "Вся сущность Путина — это усилия не допустить революцию в Москве. Он — это контрреволюция".

Не допустить изчезновения ЕС — ее неафишируемая политическая миссия

В 1989 году Меркель жила в всточноберлинском районе Пренцлауэр-Берг. Сейчас Пренцльберг, как его называют берлинцы, — респектабельный район, но в 1990 году, когда я туда приехал, на некоторых обветшалых домах еще видны были следы от пуль времен Второй мировой войны, телефоны были редкостью, а в воздухе стоял запах угля. В Пренцлауэр-Берге селилась восточногерманская богема, и тогда, в 1989 году, многие ее представители мечтали о новой системе, лучшей, чем западногерманская демократия. Но Меркель так не думала, рассказал Гартон-Эш. Она просто хотела, чтобы в стране проводилась западногерманская центристская политика, только лучшим образом. Те ветераны 1989 года, которые пришли к власти, — это реалисты.

Для Меркель конец Восточной Германии был безусловно хорошей новостью. Она вышла из своей привычной сауны на свободу. Ей больше не нужно было заниматься коммунистической "агитацией и пропагандой" на своем рабочем месте — в восточноберлинском Институте физической химии. И она высоко оценила те "приветственные деньги" — сто немецких марок, — которые Западная Германия подарила каждому жителю ГДР. И позже она инстинктивно хотела так же приветствовать будущих искателей свободы. Открытие границ Германии для миллиона беженцев в прошлом году очень сильно связано с 1989 годом.

Сейчас, когда Меркель занимает офис канцлера в пяти километрах от своей старой квартиры, события 1989 года продолжают влиять на нее и в другом отношении. Она помнит, как исчезла без следа Восточная Германия, и чувствует, что это же может случиться с Евросоюзом и всем тем, что с ним связано. Не допустить этого — ее неафишируемая политическая миссия.

Право на власть

За время, прошедшее с 1989 года, Виктор Орбан превратился из либерала в авторитарного политика, но он всегда оставался националистом. Похоже, он понял, что в Венгрии голоса националистов более многочисленны, чем голоса либералов.

И, вероятно, еще он чувствует, что у него как героя национального восстания есть право на власть — ощущение, которое когда-то было обычным для африканских героев национально-освободительной борьбы, ставших диктаторами. Для лидеров Центральной и Восточной Европы 1989 год был только вчера.