Блог | Выбор, или Ответственность никто не отменял

- У тебя всегда есть выбор, помни об этом. И только от тебя зависит, как ты и наши дети будете жить дальше.

Відео дня

Отключив телефон, он какое-то время стоял не двигаясь, пытаясь осознать, что сейчас произошло. Странно, что он вообще что-то пытался осознавать, ведь это было его решение – поставить ее перед выбором. Или психбольница со всеми вытекающими, или отказ от имущества. Но, как ни старался, он не мог понять, откуда этот выбор возник. Он точно помнил, что готов был оставить ей что-то, и даже не ей, а, скорее, детям. Но она упорствовала, настаивая на том, чтобы он делил все, до последней копейки, пополам, а он нервничал, хотя это мягко сказано. А ситуация тем временем медленно, но уверенно, приближалась к точке невозврата. Он понимал, что разделить все – не удастся. Ведь "все" – это прежде всего многочисленные компании, приносящие немалые доходы: производство всегда очень высоко ценилось. Да, он создавал их в период брака, о чем она ему непременно напоминала последние года два. И именно это основание, по ее мнению, позволяло ей отобрать у него то, что по большому счету, как он считал, было смыслом всей его жизни. Справедливости ради, он даже как-то задумался над этим вопросом и попытался представить: как такое вообще можно осуществить?! Но понимая, что передать ей часть компаний он может только путем передачи половины акций, сразу же отметал все эти мысли. Он не мог этого допустить. Ведь инвесторы вкупе с так называемыми миноритарными акционерами, которые и были именно теми, кто "разрешил" ему беспрепятственно выстраивать свою империю, и он это понимал, могли быть против. Первые были способны просто забрать свои инвестиции, именно так было прописано в контракте, а другие не допустили бы нового совладельца, кем бы он ни был. Что уж говорить о юридической стороне? Ведь прежде чем передавать ей акции, и неважно каким путем, он должен был поставить в известность все тех же миноритариев.

Читайте: Лед и пламя имущественных страстей

А все остальное имущество – пару квартир, дом, несколько земельных участков и так что-то по мелочи, он, возможно бы, и поделил, но не пополам, как она хотела, а лишь в какой-то части мог ей передать. Да, он помнил, что есть дети, но он также помнил, что у него есть другая семья. И ведь он был готов на то, чтобы полностью обеспечивать своих детей, в том числе и жильем. Правда, в его понимании это означало отправить детей на учебу с проживанием. Она была против, а он искренне не понимал – почему? Что она может им дать? Двадцать лет назад полученный диплом лежал мертвым грузом, и специалист, понятно, она уже никакой. Все эти годы она была домохозяйкой и ей, как ему казалось, это очень нравилось. Во всяком случае, он сделал такие выводы из ее многочисленных телефонных разговоров с подругами, во время которых она, чуть ли не с гордостью, говорила о том, что далека от того, чтобы работать "на дядю". По его мнению, она вела довольно беспечный образ жизни: ничем ни обремененная, дети под присмотром няни, в доме домработница, салоны-йога-медитация-походы в рестораны с подружками по расписанию. Чего ей еще надо было?! Ну появилась у него другая, а у кого такой сейчас нет?! Из их окружения только Ванька и остался преданным своей единственной и уникальной, как он любил называть свою жену, она же верная подруга, она же надежный товарищ и все в таком же духе. Но все остальные придерживались иного мнения: жизнь одна и в ней надо попробовать всего и разного. Главное, чтобы осилили обеспечить всех, а все остальное: любовь, мораль и прочая ерунда, это не про них и не для них.

Читайте: "Наша девочка выходит замуж!"

Он вышел из дому и решил пройтись пешком. Машина сопровождения медленно двигалась рядом, но он не обращал на нее внимания, он был весь в своих мыслях. И сейчас отчетливо понимал, что ужасно соскучился по детям, по своим девочкам. Вся эта вражда куда-то оттеснила то, что, наверное, должно быть самым настоящим – безусловная любовь к детям. Но в последнее время он, глядя на них, видел лишь их мать. Они так были на нее похожи, что временами его терзала досада – почему так? Почему они не вылитые он? И вот в такие моменты он срывался на них, хотя, по большому счету, таким образом вымещал свое зло на жену. Ему казалось, что это из-за нее сейчас все идет наперекосяк, из-за ее упрямства и упорства добиться того, что, как она выражается, написано в законе. Где она вообще этого нахваталась? Какой закон в нашей стране? Будет так, как скажут те, кто все решает в этой стране. И вспомнив, что он один из них, как-то вдруг выпрямился, расправил плечи и с осознанием правильности своего решения сел в машину и дал команду: "В школу!"

Читайте: Не обещай, не надо

У него внутри появилось отчаянное желание поговорить с детьми. Он хотел забрать их из школы, и как когда-то, в далеком прошлом, поехать за город, устроить пикник и весело болтать о жизни. Он любил их. Любил сильно, но как-то особенно, так, что никто и догадаться не мог об этом. В том числе и дочери. Он вдруг посмотрел на все их общение со стороны и увидел то, что видели другие, хотя ему казалось, что именно такое проявление любви самое верное. Он вспомнил, как дочери, особенно старшая, стали отдаляться от него. Перестали прислушиваться к тому, что он говорит, а карманные деньги, выдаваемые им каждую неделю, часто оставались нетронутыми. Он тогда считал, что мать их настраивала против него, и ему даже в голову не могло прийти то, что это их личный выбор, сделанный ими осознанно. Ему было невдомек, что те скандалы, устраиваемые в отношении их матери, особенно, когда речь заходила об имуществе, были страшным испытанием для них и они не могли понять, как такое вообще возможно? Два самых родных человека в своей ненависти были готовы убить друг друга. И их детские сердечки просто разрывались от боли. Они одинаково любили их обоих. Всегда. Но видя то, что происходит в их доме, они понимали, что нужно сделать выбор. И выбор этот должен был быть в пользу более слабого – матери. Они искренне верили в то, что отдав всю свою любовь матери, дадут тем самым ей сил. И это позволит противостоять отцу. И, возможно, тот, увидев, что мать не слабое и безвольное существо, как он ее называл, снова ее полюбит. Они в это верили, но еще не знали, что где-то живет еще одна женщина, которая представляется женой их отца, а с ней живет ее ребенок, их сводный брат.

Читайте: Девушка, Good Wine и прочие обстоятельства

Подъехав к школе, он понял, что уроки уже закончились, поэтому остался перед входом ждать их, своих кровиночек, как говорила всегда его мама, их бабушка. Он вдруг подумал, а не махнуть ли сразу в деревню, вот мама-то обрадуется – и сыну, и внучкам! Как вдруг увидел ее. Нет, не дочь, а мать своего единственного сына, свою незаконную жену. Она выходила вместе с его дочерью из школы и что-то очень настойчиво ей объясняла. Он это понял по ее выражению лица. Оно у нее всегда было таким, когда она хотела донести свою мысль, которая, по ее мнению, единственно правильная. Выражение лица его дочери говорило само за себя – она была в ужасе от предательства. Именно так – от предательства. Он нутром почувствовал, что дочь все уже знает, и он оказался не первым, кто мог бы ей донести эту информацию. Растерянность, злость и зарождающееся чувство мести не оставили и следа от того эмоционального состояния, в котором он ехал в школу.

Читайте: Развод естественным образом

Он захотел ее наказать, да так, чтобы было неповадно без его разрешения приближаться к его детям. Как вдруг услышал крик дочери: "Я его ненавижу!!"

Он вдруг физически ощутил свое оскорбленное самолюбие. Было как-то странно, но это было именно самолюбие: самолюбие отца, самолюбие мужчины, самолюбие главы семейства. Но он никак не мог определить точно место, где же это самолюбие в нем сидит. И пока пытался его, это место, отыскать, чтобы хоть рукой придавить эту боль, почувствовал, что его неожиданно накрыло штормовой волной чувство ярости и одновременно полного бессилия. Он остановился в растерянности, не зная, что с этим делать. И уже не думая о том, что его могут заметить, вдруг осознал, что это с ним впервые. Нет, конечно же, и раньше он злился, оскорблялся, орал, выходил из себя как дома, так и на службе, диктовал всем и вся свои условия. Но сейчас все было по-другому. И он понял в чем разница. Сейчас, стоя перед школой и наблюдая за своей девочкой, он впервые за всю жизнь прислушался к себе и заглянул в себя. И вдруг усмехнулся самому себе, несмотря на ситуацию: вот уж не думал, что буду в себя заглядывать. И мысли опять понеслись, не спрашивая его.

Читайте: Незнание своих прав не освобождает… Часть 2

Когда еще у них была семья, точнее, когда он считал своим долгом каждый вечер возвращаться домой, он постоянно злился на жену, что та забивает себе голову разной ерундой. И из-за того, что не понимал, чем она занимается, или не хотел понимать, постоянно на нее орал, приходя домой, а по сути – срывал зло. То ему ужин не такой, то собака громко хвостом виляет, то дети на втором этаже бегают, как слоны. А она, знай себе, "заглядывает в себя", прислушивается, а лицо в такие моменты такое, что мумию рядом положи, не отличишь. Он когда впервые это все увидел, решил, что она тронулась умом. Не мог понять, что она там внутри себя хочет увидеть, а главное – как?! Даже решил поиздеваться над ней, притащив как-то в дом "Атлас внутренних органов", и стал тыкать пальцем в картинки, при этом крепко держа ее за шею, чтобы не отворачивалась. А потом все как обычно: слезы, сопли и трехдневное молчание.

И в такие молчаливые дни он уходил к "другой" семье, там ему были рады всегда. "Но надолго ли?" – время от времени задавался он вопросом. Он был как-то не уверен в ней, в той, которая появилась в его жизни много позже, хотя и боялся даже себе признаться в своей неуверенности. Она появилась и как-то сразу стала хозяйкой положения. А потом объявила, что ждет ребенка, и тут уже деваться было некуда. Да, он мог поступить, как многие его товарищи – выдавать деньги на содержание ее и ребенка, квартиру купить и делать еще какие-то поощрительные вещи. Но ему нравился другой сценарий, по которому жили почти все его друзья. Ему хотелось быть мужем у обеих, но в нашей стране, понятно, это невозможно, хотя он считал, что ему позволено все, или он хотел, чтобы ему было позволено все. Это было кредо его жизни. Но его безудержное стремление к власти во всем и над всеми, во что бы то ни стало, говорило лишь о том, что втайне он осознавал свою ограниченность и узость своего ума. И это ему доставляло такую нестерпимую боль, что справиться он с ней мог, лишь уничтожив свою законную жену. Нет не физически. Он хотел лишь заставить ее испытывать ту же нестерпимую боль, что и он, и именно эта причиненная боль, по его мнению, стала бы причиной ее собственного уничтожения: физического или морального, это уж как она сама выберет. Это должен был быть ее выбор. Он не мог мириться с тем, что именно она была свидетелем всей его жизни "до". Она знала все. Именно ей доподлинно было известно, кто он на самом деле, чем дышит, и как он стал тем, кем стал. А та, вторая, встретила его, когда он был уже весомым человеком с не менее весомым банковским счетом. И именно с ней, второй, он мог позволить себе начать жизнь заново, жизнь, в которой он всегда был тем, каким она его встретила. Ведь она не знала и не могла знать, что на выпускном балу в школе ему пришлось подошву к туфлям приклеивать клеем ПВА, других в тот момент у него просто не было…

Читайте: Незнание своих прав не освобождает…

Итак, нужно было сделать выбор. Она его, судя по всему, делать не желала, а он уже не мог отступиться, несмотря ни на что. Он хотел ее оставить ни с чем, чтобы теперь уже она клеила подошвы своих туфель, чтобы она поджидала в овощных магазинах, когда будут выбрасывать отходы, чтобы найти там что-то съедобное. Но ему было важно, чтобы это было ее решением – отказаться от всего имущества, позволить детям уехать в пансион и забыть его навсегда, даже его имя. И тогда он мог бы ей пообещать, что будет давать какие-то деньги на жизнь и позволит видеться с детьми. Он не хотел, чтобы тайны его прошлой жизни стали достоянием кого бы то ни было. И считал, что лишь ее полная зависимость от него способна обеспечить все это. Альтернативой всего этого была только психушка. И он прямо ей об этом сказал, намекая на то, что все это в его власти. Втайне он надеялся, что она примет правильное, по его мнению, решение. Но он просчитался…

Читайте: Что в договоре тебе моем ...

Она обратилась к адвокату. Старый еврей, слушая ее, откровенно скучал. И когда она в очередной раз завела пластинку о том, как они любили друг друга и как у них все было хорошо, пока не появилась та, другая, он резко ее прервал и сказал: "Мы, дорогая, говорим о делах, а не о чувствах. Итак, чего вы хотите конкретно?"

Она предоставила ему полный список всего, что было нажито, включая список того, что было переоформлено на подставных лиц. Адвокат, посмотрев на все это, попросил дать ему время подумать, имея ввиду, что все следует проверить…

Курьер позвонил в дверь рано утром, он еще даже не встал с постели. С пульта охраны сообщили, что ему доставка "лично в руки". Он спустился в гостиную и, еще не до конца проснувшись, машинально черканул в реестре свою подпись и плюхнулся на диван. Открыв конверт, увидел множество бумаг, среди которых обнаружил повестку в суд и договор о разделе имущества. Вне себя от злости, стал звонить ей, но ее телефон был отключен. Она вместе с детьми в это время была уже совсем в другом месте и ждала известий от старого еврея-адвоката. Теперь выбор был у него.

Важливо: думка редакції може відрізнятися від авторської. Редакція сайту не відповідає за зміст блогів, але прагне публікувати різні погляди. Детальніше про редакційну політику OBOZREVATEL – запосиланням...