Кравчук: я знаю, как вернуть Донбасс, есть четкие красные линии, уже подписывал соглашение о распаде СССР

Глава делегации Украины в Трехсторонней контактной группе (ТКГ), первый президент Украины Леонид Кравчук намерен в корне изменить подход к возвращению оккупированной части Донбасса под контроль Украины.

В эфире Obozrevatel TV он высказал несколько идей, в частности, относительно способа установления всеобъемлющего прекращения огня, о введении в Донецкой и Луганской областях свободной экономической зоны и о подписании новой редакции Будапештского меморандума.

– Как вы видите возможность вашей личной поездки на неподконтрольные Украине территории? Когда это может произойти?

– Во времени трудно сказать, если мы будем выполнять документ, который сегодня подписан Трехсторонней контактной группой в Минске о всеобъемлющем прекращении огня на всей границе, которую имеет неподконтрольная Украине территория.

Если эта задача будет выполняться и прекратится огонь, тогда возможность поездки на территорию, чтобы послушать, как думают люди, будет. Я абсолютно убежден, если главари этой незаконно сложившейся территориальной власти выражают какие-то позиции, это не значит, что так думают жители всего региона.

Надо послушать людей, потому что делается все для людей. Насколько мне известно, люди не хотят войны, не хотят смертей, они не хотят умирать. Они хотят жить нормально – экономически, социально, получать пенсию, медицинское обслуживание. То есть жить, как живут люди в цивилизованных демократических странах мира.

А для этого нужно прекратить войну. Это самое главное.

– Но всеобъемлющее примирение не состоялось, режим тишины с той стороны не соблюдается. Этот вопрос уже как-то поднимался в ТКГ или, возможно, в украинской делегации?

– Мы поднимали этот вопрос позавчера (3 августа. – Ред.) в украинской делегации. Пока у нас не было встреч на уровне Трехсторонней контактной группы. Видеоконференция по этому вопросу будет где-то в середине августа, может, даже и раньше.

Но я не могу говорить за всю ТКГ. Она называется трехсторонней, значит, должно быть решение трех сторон.

Украинская сторона готова предложить и требовать, чтобы подписи, которые поставлены, уважались – и нами, и людьми, которые подчинены в тех регионах определенным структурам. Чтобы мы действительно не на словах, а на деле, начали перемирие всерьез и надолго.

Тогда сразу возникает вопрос возрождения регионов. И здесь у нас есть очень много предложений. Но это отдельная тема. Ее надо также обсудить вместе с теми, кто живет в этих регионах, так как это делается, прежде всего, для них, но и для всей Украины.

– По поводу восстановления территорий. И вы, и господин Резников, озвучивали весьма схожие идеи экономического восстановления Донбасса. Он даже называл цифры – от 10% до 25% украинского ВВП в свое время было на Донбассе, и к восстановлению разрушенных территорий нужно привлекать европейцев. Но мы понимаем, что без мира они туда не придут. Вместе с тем, это нужно обсуждать и в ТКГ – предлагать то, о чем вы говорили. Не особый статус, а возможно, особую форму управления этими территориями.

– Особый административный и управленческий режим.

– Россия уже как-то отреагировала на это или нет?

– Пока конкретно не слышал, потому что я не общался. Когда у нас будет видеоконференция, спрошу российскую сторону, скажем, господина Грызлова, который представляет там Россию, как к этому относится или может отнестись РФ.

Но у меня есть идея свободной экономической зоны. Потому что, когда я был президентом в 1993 году, указом Кравчука была создана свободная экономическая зона в Донецкой и Луганской областях. То есть это уже было. Но так случилось, что об этом забыли, так как были выборы, перевыборы. У нас всегда сложная политическая обстановка.

Когда эта зона будет принята и мы согласимся, совсем изменится управленческая ситуация. Придут инвестиции, будут гарантии для инвесторов, для многих отраслей будут льготные условия. Придут европейцы, украинцы. По опыту других стран, который я изучал, свободная экономическая зона сразу открывает много дорог к инвестициям. А это для нас главное. Без инвестиций поднять то, что там разрушено – инфраструктура, жилой фонд... У нас же сейчас 1 миллион 700 тысяч людей с Донбасса живут в других регионах Украины. Все, что они там оставили, разрушено.

– Леонид Макарович, вы все правильно говорите, но мы опять возвращаемся к тому, с чего начали наш разговор: прекращение огня. Как его достичь? У вас есть свой рецепт? Я понимаю, что вопрос звучит просто, ответ будет сложным. Но уж извините, как есть.

– Мы видим, что это надо сделать посредством переговоров – раз, посредством дискуссии – два, посредством компромиссов – три. И посредством соответствующих уступок, которые могут быть допущены только в одном случае – когда это будет и с той, и с той стороны. То есть мы не можем декретом требовать, а они не могут декретом ставить нам ультиматумы. Это первое. И я думаю, умные люди, которые собираются там жить, пойдут навстречу именно в этом.

Конечно, никогда ни с кем мы не будем обсуждать вопросы, которые находятся за красной линией. Это суверенитет, территориальная целостность, независимость страны. Это вопросы, которые не обсуждаются и в повестку дня не вводятся. Этот вопрос за пределами обсуждения. Это вопрос нашей жизни, нации, народа, и я на это никогда не пойду и ни одного документа никогда не подпишу при любых условиях.

Даже если кто-то начнет об этом говорить, я сразу скажу: тема закрыта, не о чем говорить. И публично скажу, как я это делал раньше, что это давление на Украину. И это делал, кстати, в Беловежье, когда мы с Ельциным, Шушкевичем и другими подписали соглашение о прекращении существования Советского Союза – последней наиболее жестокой империи в мире.

– Господин Кравчук, вы сказали о красных линиях для вас лично, для украинской ТКГ в Минске. А через что могут переступить россияне? Они могут пойти на уступки? Ведь вы говорите, это должен быть компромисс.

– Извините, но по большому международному счету, россияне здесь ни при чем. Какое они имеют отношение к Украине, к украинской земле? Мы что, на их земле? Они пришли к нам – пусть уйдут от нас.

Мы же не требуем, чтобы они отдали нам часть Ростовской или какой-то еще области.

– Так они же не идут. Шесть лет уже, как там.

– Когда мы договоримся о реальных шагах и когда те, кто живут в этих регионах, пойдут навстречу и скажут: мы хотим жить и работать в таких районах – у них не будет внутренней поддержки.

Почему они там находятся? Надо говорить правду – потому что большинство людей, к сожалению, или молчит, боится, а часть тех, которые воюют, на этом зарабатывают деньги. Туда пришли люди из многих стран мира, и они пришли зарабатывать, стрелять, убивать.

Мы должны сказать и поставить вопрос так: или – или. Если они не хотят этого делать, я имею в виду россиян, мы будем искать при любых условиях любые форматы международные, международно-правовые. Будем просить, чтобы к нам подключились США, другие страны, входящие в Большую Семерку, кроме Германии и Франции. И таким образом будем постоянно предлагать, требовать...

– Будапештский формат будете обновлять? Будете вести консультации с вашим авторитетом?

– Я думаю, не обновлять, а расширять. Мы будем думать о новой редакции документа, будем просить собраться и провести международную конференцию по этим вопросам.

– Редакцию Будапештского меморандума?

– Абсолютно. Не только те, кто подписал. Его подписала Украина, Россия и Великобритания (и США. – Ред.), а позже присоединились Франция и Китай. Но мы будем говорить о расширении.

Скажем, нельзя сейчас в Будапештском меморандуме не видеть Германию. Это одна из ведущих стран Европы. Нельзя не видеть и других стран, скажем, той же Польши. Сейчас я не готов называть. Но нужно расширение этого формата и отработка нового документа, где будут не просто заявления и желание, а будут выписаны механизмы, как это сделать – сегодня, завтра, послезавтра, как национальное законодательство каждой страны подчинить общей теме, которая будет обсуждаться.

То есть этот вопрос не снимается с повестки дня, и мы будем его инициировать, если вдруг все зайдет в тупик. Но я не верю, что и дальше будет этот тупик.

Сейчас часто это не просто переговоры, а политическая игра. Но я прожил много и видел много и играть сегодня в политику уже не намерен.

– Господин Кравчук, пусть вам Бог помогает.