Видео дня
Ледокол "Ноосфера" в Антарктиде потеснил россиян: Евгений Дикий рассказал о достижениях украинских исследователей, финансировании и вражеских фейках
В 2021 году Украина сделала большой шаг вперед в исследованиях Антарктиды и Мирового океана. Наш уникальный ледокол "Ноосфера" успешно преодолевает большие расстояния и суровые погодные условия и даже потеснил в научных достижениях россиян.
Директор Национального антарктического научного центра Украины Евгений Дикий в интервью OBOZ.TALK рассказал о достижениях украинских ученых, тесном сотрудничестве с западными союзниками, о разгоняемых врагом фейках, а также о планах исследователей на будущее.
– Евгений, слава Украине, слава Антарктиде. Обычно с вами говорят о войне. Я очень рад, что впервые за три года могу поговорить непосредственно о вашей профессии.
– Не представляете, насколько я этому рад и насколько я мечтаю дожить до времен, когда со мной вновь будут говорить только о науке, Антарктиде, море, научных суднах, пингвинах. Иногда так хочется поговорить об интересных животных, а вместо этого приходится рассказывать о тварях. Дай Бог, твари когда-нибудь закончатся и будем снова заниматься каждый своим делом.
– Дай Бог, действительно. Как видите, даже здесь без тварей не обошлось. Расскажите, насколько Украина смогла подвинуть россиян на этом "рынке", в Антарктиде?
– Я бы здесь все же не преувеличивал наши достижения. Это не о смещении с рынка. Это вопрос о том, что Антарктида – это далеко не только наука. Антарктида – очень интересный регион. Напомню некоторые базовые вещи, потому что понятно, что все мы их все время в голове не держим.
Антарктида – это не просто "белое пятно" на картах и глобусах, белое потому, что покрыто льдами, а не потому, что совсем не изучено. Хотя отчасти и потому. Но Антарктида – это 10% площади планеты, которые не принадлежат пока ни одной стране мира.
Это 10% площади планеты, которые находятся под международным контролем. Поэтому многие рассматривают Антарктиду как площадку, где отрабатывается, как взаимодействуют между собой разные страны, различные частные компании, организации, при освоении в дальнейшем космоса. Когда условный Илон высадится на Марсе, то встанет вопрос – какой правовой режим регулирования?
Так вот, пока "лабораторией", где отрабатывается подобный режим, выступает Антарктида, как единственный континент, который под международным управлением принадлежит будто бы всему человечеству и в то же время, никому, но при этом многие страны имеют там свои интересы. Я озвучу точку зрения, которая, как положено крайностям, находится за "поребриком". Когда я стал антарктическим директором, один из многолетних руководителей российской антарктической экспедиции решил поделиться своим опытом.
И он говорит: "Мужчина, а вы вообще кто, вы ученый?" Я говорю да, я морской биолог по специальности. "Я тоже когда-то пришел из науки, я был геофизиком", а это было на полях ежегодного собрания стран договора об Антарктиде. Он обводит рукой собрание стран договора об Антарктиде и говорит: "Ну вот здесь науки нет. Здесь большая геополитика, а наука это маленький цветной зонтик".
Ну, это на самом деле орковская формулировка. Наши западные коллеги считают совершенно иначе. Но даже у самых развитых западных демократий отношение к Антарктиде 50 на 50.
50 процентов – это мировая лаборатория, передовой полигон для научных исследований, для изучения планетарных процессов. А 50 процентов – это действительно большая геополитика, интересы стран, георесурсы Антарктиды, которые соответственно составляют 10 процентов площади планеты, на которых никто ничего еще не добывает.
На всех собраниях стран договора об Антарктиде это чувствуется, когда с одной стороны частично говорят о научных исследованиях стран, но почему-то делегации почти всегда возглавляют именно топ-дипломаты и представители международных ведомств, а не люди, которые отвечают за науку.
На этом маленьком участке большого дипломатического фронта нам приходится постоянно "рубиться" с Россией и Китаем, блокировать их инициативы, которые противоречат нашим интересам.
Например, мы уже третий год подряд не допускаем, чтобы Беларусь получила право голоса в договоре об Антарктике. И при этом мы добились того, что им не просто не дали это право голоса, а что в официальных решениях было записано, что "это исключительно из-за их соучастия в агрессии против одной из стран договора, то есть против Украины". Ну вроде бы мелочь, но на самом деле из таких мелочей состоит вся внешняя политика страны. Также обратимся конкретно к нашему ледоколу, к сотрудничеству с польской антарктической экспедицией.
Дело в том, что россияне в Антарктиде демпингуют и поэтому для относительно небогатых стран действительно было выгодно с ними сотрудничать. То же до 2013 года делала и Украина, а польская экспедиция – до 2022 года.
Я помню конец февраля 2022-го, когда мне позвонил один из руководителей польской антарктической экспедиции. Он еще из того польского поколения, которое школе заставляли учить русский. Поэтому он объяснял, что в связи со вторжением москалей в Украину Польша разорвала с ними сотрудничество, поэтому ни одного злотого они теперь не получат. И, собственно, дальше формулирует вопрос: "поскольку русский корабель теперь ходит только нах*й", то встает вопрос, согласимся ли мы помочь польской антарктической экспедиции доставить их на их станцию Арцтовский? Ну, понятно, что с такой формулировкой мы просто не могли не помочь.
Поляки разорвали выгодный для них фрахт с россиянами в знак солидарности с нами, чтобы их деньги не уходили в страну агрессора. Дальше мы им подставили плечо, помогли не сорвать экспедицию, потому что в конце февраля уже не найдешь в Антарктиде свободное судно. Там есть определенный перевозочный рынок, но это очень специфический рынок, на котором спрос превышает предложение.
Антарктических станций несколько больше, чем суден. Поэтому те страны, которые не имеют собственного судна, фрахтуют иностранное, как правило, хотя бы за год. Поэтому в конце февраля найти там судно – это совершенно нереально, поэтому мы поляков выручили.
Но далее, наоборот, они спасли нас. Потому что, как и все научные учреждения, мы в 2022 году попали под секвестр государственного бюджета, у нас не хватало денег на содержание судна до конца 2022 года. И тут нам поляки предложили – вы нам помогли весной, а давайте теперь на следующий год или, может, даже на следующие несколько лет, заключим постоянное соглашение за деньги. Будете обслуживать не только украинскую экспедицию, а одновременно две – украинскую и польскую. И именно этот польский контракт в 2022 году спас нас. Нам не пришлось просить у государства резервных средств и судно спокойно вышло в свой второй сезон.
Дальше это переросло в постоянную дружбу и взаимовыгодное сотрудничество. Мы заключили рамочное соглашение пока на 4 года, но однозначно планируем его продолжать. Наш ледокол сейчас работает и на украинскую, и на польскую экспедицию.
На поляках наше международное сотрудничество не ограничилось. Поляки были первыми, но Антарктида – это маленький, узенький мир. Это "элитный клуб", где всего 29 стран имеют право голоса в Антарктическом договоре. Приблизительно столько же стран имеют свои антарктические опытные станции. Количество стран, которые проводят экспедиции, несколько больше. Ведь есть еще страны-кандидаты, которые хотят получить право голоса в Антарктическом договоре.
Здесь репутация формируется годами. И вот наша репутация уже начала работать на нас. Украина обеспечивает очень высокое качество работы на судне, и перевозки, и морские исследовательские работы с борта судна, потому что наш ледокол – это не просто баржа для перевозки грузов и людей. Это целый "плавающий институт", который может брать на борт до 46 ученых, имеет несколько лабораторий, приборы для отбора проб с глубины до 7 километров, и т.д.
Таких суден в мире очень немного. Украинский экипаж – это профессионалы. Поэтому сейчас работа на судне ничем не хуже, чем раньше, когда судно принадлежало Великобритании. Мы даже еще кое-что вложили свое, кое-что улучшили.
Уже начинает выстраиваться очередь желающих на нашем судне совершать антарктические экспедиции. В этом сезоне, кроме польской и украинской экспедиций, "Ноосфера" будет работать в интересах испанской антарктической экспедиции. Но самое интересное, новый для нас вызов – мы будем в этом году работать также в интересах Национального научного фонда США, в интересах американской антарктической экспедиции.
Это прорыв, потому что у американцев очень высокие стандарты. В результате, у нас есть этот контракт, мы выиграли тендер на обслуживание американской антарктической экспедиции. Такое, конечно же, впервые в истории. Это очень серьезный вызов.
А еще одной антарктической экспедиции нам пока пришлось на этот год отказать. Это австралийцам, потому что другой абсолютно сектор Антарктики, мы просто не успевали пойти еще и туда, потому что у нас экспедиция украинская, экспедиция польская, испанская и американская. Вот "влепить" еще и пятую, австралийскую, географически очень отдаленную, на этот год мы не смогли. Но в дальнейшем мы будем вести переговоры с австралийцами, возможно, удастся построить другой график...
То есть "Ноосфера" становится хабом, куда тянутся антарктические экспедиции. Работать на Национальный научный фонд США это примерно то же самое, если украинский товар выходит на американский рынок. Такие события происходят далеко не каждый день.
– В Антарктиде есть только 30 стран, у которых есть собственные станции. Я думаю, только единицы стран имеют там свои судна...
– Конечно же, единицы. Десяти точно нет, это я могу сказать точно. Где-то в районе пяти примерно, плюс-минус.
– В Антарктиде сосредоточено более 20 тысяч месторождений с проявлениями 117 видов полезных рудников. До 2041-го наложен мораторий на их добычу, но позже ожидается, что будет большая драка за эти ресурсы. Тем не менее, многие, когда слышат, что украинский бюджет выделяет деньги на украинскую станцию "Академик Вернадский", или в поддержку ледокола "Ноосфера", почему-то впадают в ярость. Говорят – как же можно выделять деньги антарктологам, ведь они там шоколад едят, а у нас война в стране, это не ко времени. Можете таким людям объяснить, почему они, мягко говоря, неправы?
– Конечно же, могу. Начнем с того, почему именно в 2024-м появилось большое количество украинцев, которых возмущает, что страна тратит деньги, как это, к сожалению, даже часть наших медиа написала, "на пингвинов". Чего-то ни в 22-м, ни в 23-м это никого не возмущало. А потому, что в 2024 году мы, украинская антарктическая программа, стали "мишенью" российской дезинформационной компании, которую запустила очень известная, одиозная личность Анатолий Шарий. Я думаю, ни для кого не секрет, что он штатный платный работник российских информвойск.
У меня, кстати, к нему никаких претензий нет. Он работает на Россию. И он качественно проделал свою работу.
У меня претензии к тем украинцам, которые совершенно некритично отнеслись к источнику информации. Именно с подачи Анатолия Шария, то есть с подачи российских спецслужб, была запущена компания на тему, что "во время войны деньги идут на пингвинов, там полярники "жируют", а между прочим, эти деньги на дроны...".
Кстати, интересно, что тех украинцев, кто это разгонял, абсолютно не заинтересовал, почему вдруг российский агент Анатолий Шарий переживает за наши дроны?
Начнем с дронов. Дело в том, что не все наши граждане интересуются тем, как формируется бюджет страны. Когда мы говорим об общенациональном бюджете, который распределяет Верховная Рада и Кабмин, то в нем все наши налоги, все, что мы с вами платим в общенациональный бюджет, все до последней копейки идет на войну.
А вся гуманитарная сфера, то есть и наука, и образование, и медицина – это полностью финансируется деньгами не наших налогоплательщиков. Это финансируется средствами помощи наших западных союзников. То есть это европейские налогоплательщики. Эти западные средства категорически запрещено использовать на войне.
Нам это может не нравится, но это условие, при котором эти деньги предоставляются. Потому что деньги, которые идут на гуманитарную сферу госбюджета, предоставляются не только странами, являющимися нашими союзниками. Там есть много нейтральных стран – Швейцария, Австрия, Япония, Южная Корея. Это те страны, которые категорически не оказывают нам военную помощь. А вот на гуманитарный фонд они сбрасываются. И поэтому те деньги, которые идут именно с Запада в госбюджет Украины на гуманитарку, категорически запрещено использовать для военных нужд. Поэтому ни одна эта копейка не могла быть потрачена не на дроны, но даже на консервы для бойцов. Даже это уже считается "военной необходимостью".
Таким образом, эти деньги можно было бы вместо Антарктиды потратить, например, на съемку сериалов Министерством культуры. Это без проблем. А вот если на войну, ну это никак. Теперь объясню, почему, на мой взгляд, лучше вкладывать деньги в Антарктиду, а не в сериалы.
Антарктическая инфраструктура нуждается в постоянном обслуживании и работе. Украина купила свою станцию в 1996 году у Великобритании. Станция не новая, построенная англичанами еще в 70-х годах. У нас она отлично работает. До войны мы провели ее модернизацию. Но, если хотя бы на одну зиму оставить станцию перезимовать без людей, все – далее она станет промерзшим хламом, который нужно утилизировать. А вместо этого с нуля нужно будет строить новую станцию.
Например, недавно Бразилия открывала свою новую станцию за примерно 150 млн долларов. Мы получили наш ледокол в 2021 году, это был прорывной год. Ведь ранее Украина на 20 лет была выброшена из исследований Мирового океана. В свое время, нам досталось более 30 научно-исследовательских суден от Советского союза, но по состоянию на начало 2000-х годов они все или пошли на металл, или были распроданы за долги. Это грустная и ужасная история. Последний рейс украинского судна в открытом океане и Антарктиде был в 2001 году.
И только в 2021 году произошел прорыв – удалось заинтересовать правительство и лично президент занялся этим вопросом. Тогда вышел указ президента Украины о возобновлении морских научных исследований и научного флота. В том же году мы купили два судна – одно небольшое, но очень удобное "Бельгика" для исследований в Черном море, его подарило нам правительство Бельгии. И от правительства Великобритании, с огромной скидкой, как для страны-союзницы, мы получили ледоколам "Джеймс Кларк Росс". Позже "Джеймс Кларк Росс" стал "Ноосферой", а "Бельгика" – "Борисом Александровым". Сейчас это судно, к сожалению, повреждено россиянами. Рассматриваются варианты, как его отремонтировать.
В августе 2021 года мы приобрели "Ноосферу" и через пять месяцев успели перегнать судно из Дании в Украину, переоформить все документы, сформировать команду, провести подготовку к рейсу. И 28 января 2022 года наше судно вышло во свой первый рейс и первый сезон. В мире считается невозможным то, что мы успели это быстро сделать перед началом великой войны.
Поэтому, мы должны понимать, что более 10 млн долларов ежегодно из денег западных налогоплательщиков – это инвестиция в нашу науку во время войны, в то, чтобы не прерывались уникальные исследования во вклад нашей страны в мировую науку.
– Таким образом, работа наших полярников, нашей антарктической станции и ледокола, это не просто вопрос престижа для Украины, это вопрос вхождения в элитный клуб.
– Если вы позволите, я с вами соглашусь. На самом деле есть три маркера стран первого мира, которые отличаются от стран третьего мира. Это полярные исследования, исследования в открытом океане и космические исследования.
Из космоса мы, к сожалению, из-за собственной халатности "выпали", хотя в 90-х, в начале 2000-х мы были вообще в ТОП-3 по космическим запускам. Нас, на самом деле, из космоса усердно выбивали соседи из "поребрика". Но и мы сами, к сожалению, очень сильно ушами прохлопали.
Из океана мы тоже выпадали на 20 лет. И только в 2021 году президент одобрил решение, что пора нам в океан возвращаться. Теперь мы работаем в двух областях: океан и полярные исследования.
Остался третий маркер – возвращение в космос. Я думаю, что мы вернемся в космос после войны. И, кстати, подозреваю, что то, что сейчас производится по нашей военной ракетной программе, потом очень поможет в космосе.