"Протоколы безопасности" – новое слово в аграрном бизнесе. Как и какие культуры выращивают на территориях, близких к зоне боевых действий

Несмотря на войну, украинские аграрии продолжают работать и поддерживать экономику страны. На условно безопасных территориях этот бизнес демонстрирует положительные показатели, но есть предприятия, которые продолжают работать в приграничных и прифронтовых областях. О том, как аграрии работают под ударами вражеских беспилотников и снарядов, какие культуры выбирают для выращивания, а также какие новые для Украины растения выращивают на территориях, удаленных от линии фронта, в интервью OBOZ.UA рассказал Александр Овсяник, директор агропромышленного департамента Группы АГРОТРЕЙД.

– Расскажите, пожалуйста, как проходит ваша работа на прифронтовых территориях? Какие угрозы, как вы их преодолеваете?

– Есть прифронтовые территории, а есть пограничные. Прифронтовые – мы работаем в Купянском районе, но на расстоянии от опасной зоны. Это более или менее спокойный регион, хотя принято считать, что Купянск – это опасный регион. Там слышны все взрывы, виден дым, но ничего особенного нет, люди привыкли, их это не пугает.

Есть внутренние протоколы, по которым мы работаем. Они связаны с безопасностью, с ситуацией, с ограничениями, которые нам устанавливают военные: как работать, какой техникой можно работать, до каких пор можно работать и так далее. Но это условно неопасная территория.

Есть Золочевский район, это очень близко к линии разграничения, хотя по факту не является зоной ведения боевых действий, так как активного наступления на Харьковщину с этой стороны нет, как на Купянском направлении. Но это одна из зон, которая была в оккупации и там довольно размыта серая зона. Там мы работаем по внутренним протоколам безопасности, которые определяют, в частности, то, как вести себя в случае ранения, повреждения техники, как нужно вывозить людей, оказывать первую медицинскую помощь и так далее.

Это сложные регионы, там нельзя просто взять и выполнить всю технологию, которую ты себе написал. Там есть требования относительно того, какие культуры мы можем сеять, – это культуры, которые не горят, их сложнее сжечь.

Там мы сеем сою, подсолнечник, горчицу, то есть то, что не поддается легкому возгоранию. Конечно, есть требования к технике, мы направляем туда не самую дорогую технику, потому что понимаем реальную ситуацию – мы можем ее потерять, там летают дроны и так далее.

Если говорить о Сумщине, я бы назвал это наиболее опасной зоной. Потому что, несмотря на то, что у нас особо нет информации в СМИ о том, что эта зона сложная, она по факту самая сложная из всех регионов, где мы работаем. Там достаточно широкая "серая зона". Граница достаточно условная и есть обстрелы. Есть понимание того, что россияне своей разведывательной техникой охватывают значительную территорию и видят все наши перемещения.

На Сумщине у нас совсем другие протоколы безопасности, которые, в частности, указывают на то, как можно перемещаться, какими группами техники, где можно останавливаться и на какой период. Если ты перемещаешься большой колонной или накапливаешь технику где-нибудь под посадкой, то почти стопроцентно будет поражение, какой-то обстрел.

– Насколько рентабельным является бизнес в таких регионах?

– Конечно, это не о бизнесе, потому что вести бизнес в таких регионах достаточно тяжело. В целом в Украине агросектор получает 350-550 долларов с гектара. Если мы говорим о тех регионах, там ты не можешь этого получить, поэтому есть определенные сложности с выполнением технологий.

Ты не можешь работать именно так, как тебе нужно, ты выбираешь культуры, которые могут выдерживать некоторые отклонения от технологии. Поэтому там меньше доходности и иногда мы оставляем поля, понимая, что, например, нам заработать эти 300 долларов с гектаров на этом поле – это неоправданные риски для людей. Потому какие-то площади нам приходится бросать и отступать на менее опасные расстояния.

Но в целом работа на таких территориях базируется на новом слове, которое называется "протоколы безопасности". Для каждого отдельного отрезка он свой и включает определенные ограничения, именно касающиеся того кластера, или, возможно, того участка, на которых работают. Это достаточно сложный процесс.

– Расскажите подробнее о культурах, выращиваемых на приграничных территориях.

– В Харьковской области мы не выращиваем кукурузу уже несколько лет, это не связано с войной, это связано с ее экономической целесообразностью. Повторюсь: в таких регионах мы выращиваем культуры, которые не горят. Все то, что может прилететь и вызвать пожар, оно прилетает, взрывается, и загораются поля. Стараемся сеять сою, подсолнечник, рапс. Колосковую группу, как правило, нет.

Кукурузу сеем, хотя она тоже может гореть. С ней сложнее работать потому, что все, что попадает на поля, засеянные кукурузой, его не видно, а попадать могут беспилотники, ФАБы, КАБы, артснаряды. И на поле их не видно, поэтому с кукурузой не совсем безопасно работать. Но, исходя из того, что мы наработали эти протоколы, мы понимаем, что если сеем кукурузу, как мы должны себя с ней вести. Какие решения принимаются, кем, когда, какие проводятся осмотры, как себя люди ведут в случае обнаружения и так далее.

– На этих землях вы работали и до войны?

– Это предприятия, которые у нас были и до войны. Сейчас мы не ведем дополнительного расширения этих зон, это невозможно. Расширяться сейчас – это самоубийство. Мы удерживаем тот земельный банк, который есть. Я вам скажу так: у нас есть земли, которые недоступны с 2022 года, и мы там платим арендную плату. Ничего там не ведем. Государство почти никак на это не влияет. Квотирования никакого нет, помощи почти нет. Были такие анонсируемые проекты и даже был сбор информации по этому поводу. Но реальных выплат мы не получали, каких-либо пособий.

– А новые, какие-то уникальные культуры выращиваете? Может, не на прифронтовых территориях?

– Уникальные культуры для рискованных территорий? Таких культур нет. Для других территорий – конечно. Есть у нас нестабильная зона, о которой мы с вами говорили. А есть понятный агросектор, территории, с которыми мы работаем без общих ограничений.

Поэтому, конечно, есть новые культуры, с которыми мы работаем, это, в частности, техническая конопля и начали изучать арахис. В этом году собрали урожай. В следующем году будем размножать семена. Через несколько лет наработаем себе понимание и будем принимать решения относительно вывода в отдельное направление или закрытия.

– Зачем нам выращивать арахис в потенциально большом количестве?

– Это выглядит так: в поисках увеличения маржинальности производства следует рассматривать разные культуры, в которых нуждается украинский или мировой рынок. Культуры, которые дают невысокую урожайность, но несут высокую маржинальность. Невысокая урожайность прежде всего связана с экспортом и логистикой. Сегодня, конечно, таких нет уже проблем, тем не менее могут быть проблемы с логистикой, чем меньше мы везем более дорогой культуры, тем меньше тратим. Обычно средняя урожайность арахиса от тонны до двух, если брать мировой опыт, в Украине он где-то будет в пределах тонны, но это довольно ценная культура. Анализ показал, что он должен быть интересен для внутреннего рынка. Все, что мы производим, мы сможем продать по хорошей цене.

По конопле такого я, к сожалению, сказать не могу, потому что рынок в Украине для конопли не готов, ее нельзя выращивать тысячами, потому что потребность рынка в Украине довольно мала. Если условно посеять 500 или 1000 гектаров, это закроет потребность Украины полностью.

– Если брать, например, в контексте медицинского каннабиса?

– Медицинский каннабис – это другое, это CBD (вещество, выделяемое из каннабиса, но не имеющее наркотических свойств). CBD – это лицензирование и совсем другие требования к выращиванию. У нас медицинский каннабис в Украине пока не выращивает никто. Есть люди, которые в эту сторону смотрят. Однако медицинский каннабис – это сложный и дорогостоящий процесс.

Но опять-таки замечу, что бесконечного рынка, такого, как для зерновой группы, для медицинского каннабиса нет. Ты не можешь сеять его тысячами гектаров и при этом строить бизнес. Рынок медицинского каннабиса в Украине может быть открыт, но 5 гектаров для Украины будет достаточно. Если говорить о ста, так это будет Европа и мир. Поэтому это не массовость, это исключение, это не объемы.

У нас та конопля, которую называют технической.

– А что касается итогов года, достижений за этот год и влияния, в частности, войны на аграрный бизнес?

– На нас война уже никак не влияет. Война вообще сейчас мало на кого влияет, все уже знают, как с ней работать. У бизнеса есть ограничения, например, как у нас. Нам приходится организовывать совсем по-другому нашу логистику зерна и техники и так далее. Мы отступаем дальше для того, чтобы сохранить урожай, имущество, – некоторые вещи потеряны, такие как элеваторы, либо малодоступны, либо недоступны, либо ограничены. Здесь для нас сложно, но для всех остальных, для предприятий, которые находятся за, условно говоря, 200 километров от зоны столкновения, абсолютно спокойная, понятная ситуация на сегодня, война на них никак не влияет.

Стоимость зерна на сегодня на рынке находится на верхних позициях. Большие предприятия еще не продали урожай, будут продавать его следующие 4 месяца, но вместе с тем могу сказать, что цены на зерно и урожайность культур имеют очень хорошее влияние на экономическое состояние предприятий. Все в этом году заработали однозначно, и мы тоже.