Блог | И тут мы заговорили о жизни в Луганске...

Подруга в этот раз привезла из Луганска фото, которые я не смогла одной рукой утащить прошлым летом. Интересно смотреть на давние брызги нашей жизни издалека. Там, где наши мамы, младше нас, теперешних. А мы такие, как наши дети сейчас. Тогда фото казались неудачными – нос длинный, или моргнула, или толстая, или дети корчат рожи (кадры-то экономили на пленочке, да и предварительного просмотра не было). Сейчас глядишь по-другому, вспоминаются события, всплывают ощущения. Но просто бросается в глаза, насколько наши 50-летние мамы и папы старее нас, уже шестидесятилетних. И, в свою очередь, наши дети, которым за 30, выглядят моложе, чем мы в 25. И это не только внешне – по ощущениям тоже.

Недавно был день пожилого человека. Во всем мире изменились границы похилого віку. Нас с мужем еще рано поздравлять – мы щенки по сравнению с 80-летними диджейками, 90-летними мастерами йоги, 100-летними аквалангистами)) И это вселяет оптимизм – ведь впереди нормальная полноценная жизнь, а не медленное угасание. Как запрограммируешь свои отношения с реальностью, так и будет. По себе могу сказать, что возраст счастья – это правда. В молодости мы часто смотрим на тех, кто старше нас, снисходительно – мол, что они уже могут. И только с возрастом приходят драгоценные, ограненные временем, чувства – свобода не спешить, наслаждаясь каждым мгновением; умение видеть целое, а не частности; уверенность в своем мнении, обоснованном и выстраданном; роскошь общения, особенно с молодыми; гордости за поколение детей и ощущения чуда, что ты сумел привести их в этот трудный, но такой интересный мир. И восхищение своей страной, стремительно обретающей субъектность.

Читайте: Травмпункт был в шоке, когда к ним привезли бесчувственное тело

Случайно получилось отметить этот день с коллегой, которая была ведущим инженером в нашем бюро электроавтоматики, когда мы сопливыми молодыми специалистами пришли на завод. Она 1942-го года рождения, до сих пор работает, чаще всех моих луганских знакомых ездит в Киев, легка на подъем, энергична, по-хорошему любопытна и всегда полна планов. Позвонила, когда я сидела в Институте травматологии в ожидании рентгеновского снимка, чтобы узнать, в какое время вписать меня в свой напряженный график. Выяснилось, что мы в нескольких остановках друг от друга, и можно не откладывать встречу в долгий ящик. Тем более, что повод есть. Не могу сказать, что я обрадовала ее своим очередным "прикидом", но не на костылях – это уже хорошо. Говорили обо многом. Из хорошего: завод ОР пока жив (чуть) и возможно дотянет до освобождения Луганска; по-прежнему странно, что работает он до сих пор по украинскому законодательству и платит в гривне через украинские банки (з.плата ведущего инженера – 3-4 тысячи; у рабочих-сдельщиков немного больше – это за полный месяц, а работают почти все время,за малыми исключениями, неполную неделю).

Из плохого: окончательно закрыли реостатный участок, уволив последних грамотных специалистов высочайшей квалификации. Из этого ясно, что новых тепловозов и их испытаний больше не предвидится. Жалко завод, как живой организм. Очередная жертва гибридной войны.

Когда заговорили о жизни в Луганске, о бывших сотрудниках, коллега спокойно отметила, что основная масса горожан привыкла, довольна двумя пенсиями, невысокой платой за коммунальные недоуслуги (даже у нее в центре постоянно перебои со светом и связью, а с водой – только летом, не то, что на многострадальных восточных кварталах). Великое дело – высадить всех на нижний уровень пирамиды Маслоу и лишить возможности бухтеть даже в очереди (под пиратским флагом все стоят тихо и молча, иногда срываясь только на сонесчастников по очереди). Тогда и мерзкая дорога в цивилизацию прекрасно переносится – все ж приключение в серости буден, да еще и с денежным бонусом. Довольны и в Станице – грузчики на переправе и квартирные хозяйки всегда востребованы. Клондайк на ровном месте. И они хотят такого будущего и для своих внуков, не обращая внимания на разруху, разбитые дома, постоянную несвободу и опасность.

Читайте: Широкино зарастает сорняками, а орки кошмарят наши позиции

Все люди разные. Мне не приходилось жить на самом дне. Даже в самые жестокие времена мы умели вырастить еду (и не только для своей семьи), связать или сшить обновки, организовать на ровном месте праздник или путешествие (пусть даже пеший поход в соседнее село или на дальний огород) и заработать деньги на лекарства (помню, ужас, когда мы хоронили молодого мужа сотрудницы в три дня сгоревшего от пневмонии). То есть, по сравнению с другими, были вполне благополучным предметом зависти. Но ощущение разрухи, когда проходишь мимо магазинов с выбитыми витринами и заброшенных пустырей, незабываемо. Мы жили на квартале Дружбы, и этого добра вокруг было навалом – книжный и кулинария на перекрестке Королева и Ватутина, нижний Универсам, овощной на Дзержинского и прочее и прочее.

Понятно, что вечером было объективно страшно (там шла невидимая, пронзительно остро отдающая опасностью ночная возня), но и днем настроение портилось сильно – ты ничего не мог изменить в этом вопросе, а жить в разрухе унизительно и противно. Поэтому, даже открытие в начале этого века бесполезных для большинства окружающих жителей громких (и местами проблемных) "Диско" и "Эгоиста" только радовало и внушало надежду – жизнь налаживается. Наверно, это защитный рефлекс, когда сейчас люди четыре года ходят мимо развалин "Апсны", "Мансарды", разбитых витрин торговых центров, выгорелых балконов (их меньше, но они еще есть во многих местах), руин аэропорта, заводов, заросших трамвайных путей, пустого вокзала и видят себя жителями Новошвейцарии. Не знаю, кто как, но возраст счастья я бы предпочла провести в других местах – и ни за какие добавочные пенсии не согласилась бы вернуться в суррогат Советского Союза.

Вот такое послевкусие после вчерашнего дня. Летайте смело, хотя бы в мечтах! Кстати, на фото - воплощение одной из наших мрій в день свадьбы.