Блог | Вдова из оккупированного Луганска и затяжной сплин

Моя соседка – вдова. Знаете, из таких, у которых из достоинств не только пышный бюст, но и где-то зарытая кубышка с монетками.

Как только её муж безвременно скончался, она вышла из тени. Не знаю, как это ещё описать. До этого была как все – жила за мужем, от того, что замужем. Готовила, ездила с сумками, привечали мужниных друзей по службе. А потом вдруг, раз, и всем стало видно, что у неё характер, недюжая хватка, не у каждого мужика такая. Под пышным подолом оказались железными, эти самые, о чём не принято говорить вслух, пишет Виталий Коршунов для Радио Свобода.

Начала строить и перестраивать свой дом, доставшийся ей от мужа. У нас же здесь у всех всё примерно одинаковое – домики мергельные или кирпичные, все требуют ремонта. И начала моя соседка долгий, на годы процесс перестройки – второй этаж, гараж, бассейн на три машины, бильярдная. Сын рос. И, наверное, даже если бы её сын вообще не ходил в школу, она купила бы ему аттестат, а потом и диплом вуза. Трудно уже сказать сейчас, были ли у её сына какие-то способности, кроме увлечения поначалу отцовой, а потому уже и его собственной машины, но всё чин-чинарём – диплом, работа, по специальности, пышная свадьба, внук, высшее образование для жены, ей тоже машина.

У них у каждого члена семьи машина, улица-то у нас сплошь безлошадная, а у них столько машин, что гаража не хватает. И процесс стройки-перестройки бесконечный. Рабочие на машинах, стройматералы фурами. Её уважают все, потому что она неконфликтная. Кому-то на улице старую мебель отдала, кому-то какие-то остатки кирпича. Никому не отказывает, ни с кем не ссорится. У них даже специальный человек ландшафтным дизайном занимался – жить бы да радоваться. А тут – война.

Читайте: Одно горе

Конечно, она семью сына вывезла, сама выехала, а за домом приставила присматривать особого человека, чтобы не проворовался. Он приходил, ночевал, собаку кормил. Тоже ни с кем не ссорился, всем улыбался. А потом она вернулась, а дети – нет. Оказывается, она свою кубышку с золотыми монетками достала и купила им квартиру в Киеве. Мебель, ремонт – это всё само собой. Но факт, кому нужно теперь всё это богатство несметное в виде бассейна, гаража на три машины, бильярдной на втором этаже, витой деревянной лестницы и родового замка – на нашей широкой и светлой улице, где все сплошь безлошадные и дрова всё лето таскают, чтобы домишки наши кривенькие отапливать?

Вы не подумайте, что я завидую. Ну, может где-то самую малость. Но больше я восхищаюсь её напору, с которым она делала всё для семьи, для сына, для будущего. Чтобы хотелось возвращаться, приходить домой, гордиться родительским домом. Чтобы принимать там гостей и шуметь все праздники, пуская фейерверки и соблазняя шашлычными запахами всю улицу. А сейчас из дома будто жизнь выпустили с тихим придыханием. Нету её, не осталось. Тёмные окна, тишина. И так неделя за неделей. Вдова-соседка возвращается вечером с работы, по пятницам выносит мусор. Сама. И ждёт. А когда сын приезжает, всё меняется. Как раньше короли приезжали в летние свои резиденции. Так вот у нас всё шумит, светится, гремит музыкой, хлопают дверцы машин.

И вдова преображается! Внука засыпает подарками. Не отпускает его от себя. Любой каприз, только на машине, самое лучшее. Дом светится, горит, музицирует. А потом снова – фьюить – и тишина на месяцы. Снова выпустили из него жизнь с тихим свистом-придыханием, а точнее, с хлопаньем дверцы отъезжающей машины и последними поцелуями у ворот.

Такая вот жизнь от встречи к встрече. У нас в каждом дворе такие судьбоносные встречи сейчас и ожидания таких встреч месяцами и годами. Все ждут чего-то, бесконечно ждут. Детей, внуков. Кто-то – работы, кто-то – тепла. Здесь вообще всё замирает до весны. Старики уходят за зиму, тихо, незаметно. Летом всё как-то не так – шумно, оживленно. Зимой запустенье, разруха, ранние сумерки. Нигде не чувствуется так этот тягостный и затяжной сплин, как в наших краях. Его глушат самогоном, торгуют им на каждой улице, а гонят через дом. И безработных здесь уйма. Тех, кто не смог перепрыгнуть через бедность, кто не вырвался, а погряз в этих бесконечных трудностях, ожиданиях, безрадостных буднях.

Читайте: Наша бандерівська карма

Уйму людей я знаю, кто потерялся без работы. Оказался выброшен вон, не нужен, и после так себя и не нашёл. Всё ждут чего-то, призрачного, странного. Кто-то уповает на звонок из той, довоенной жизни. Там было всё понятно – схема была, как жить, были инструкции от начальства. А потом всё распалось и стало неясно, чего ждать, чем заниматься. Множество людей оказались не у дел. И у многих из них вдруг оказалось, что нет специальности, которая сейчас нужна, нет навыков, подходящего возраста, терпения искать работу. И вышло так, что алкоголь – лучший выход. Сидят, ждут чего-то. Пьют понемногу. Что-то делают по дому, ждут жён с работы и ждут того звонка из прошлого, когда шестерёнки встанут на свои места и снова механизм заработает: с утра на работу, вечером домой, коллектив привычный, требования понятные, всё на своих местах.

И чем больше времени проходит, тем сложнее представить всё на своих местах, а работу прежней. И всё больше пустых домов, брошенных, оставленных. Вероятно, кто-то возвращается в город, но здесь – тлен, ожидание, пустота. Такие вот картинки-зарисовки из редких встреч, увиденных случайно из окна. Тишина привычнее. Шум колёс за окном удивляет, смех удивляет. А ещё ко всему привыкаешь. И уже норму от не-нормы не отличить. И понять, как должно быть, уже очень сложно. И проще всего ни о чём не думать. И ещё проще идти с бутылкой в кармане, зная, что этот вечер будет закономерно хорошим, и следующий тоже, и потом… А кому не нравится – не смотрите, у нас так заведено. У нас здесь не дают советов и не вешают ярлыков. Только на похороны по привычке приходят всей улицей, как раньше ходили на свадьбы. Только похорон сейчас больше. А так…