"Планов на скорейшее окончание войны нет". Маричка Падалко о дочерях за границей, смене профессии и отношениях с мужем-военным

Ведущая телеканала "1+1 Украина" и Марафона новостей Маричка Падалко рассказала, как большая война изменила жизнь ее семьи. Муж телеведущей, бывший нардеп Егор Соболев, сейчас находится на фронте, дочери – живут за границей, а сын, оканчивающий школу, стал общественным активистом.

В разговоре с OBOZ.UA телеведущая призналась, почему одной из ее дочерей пришлось искать психолога. А впоследствии и самой Маричке понадобился профессиональный совет специалиста.

– Маричка, война длится уже второй год, где вы берете силы в это непростое время?

– Бывает все по-разному. Когда нужно погрустить, позволяю себе это и не чувствую себя виноватой. Но у меня есть правило: каждый день начинать все сначала. То, что произошло вчера и чем я, например, была недовольна – эфиром, внешним видом, каким-то комментарием, – оставляю во вчерашнем дне. И начинать новый с мыслями, что сегодня все будет хорошо.

Еще мне всегда очень помогала физическая активность – спорт, бег. А вот осенью как-то стало совсем тяжело, я поняла, что даже не могу собраться на пробежку. Теперь занимаюсь беговыми тренировками трижды в неделю с тренером. Плюс пробежка самостоятельно по субботам. Когда группа, тренер – мне стало эмоционально легче. Хотя физически это непросто: с правого берега еду на занятие на левый, когда все возвращаются туда домой.

– Вы рассказывали в интервью, что эти пробежки помогают вам контролировать аутоиммунное заболевание (телеведущая имеет хроническое воспаление щитовидной железы. – Ред.).

– Знаете, я уже настолько сжилась с этой болезнью, что не думаю об этом. Ну есть она и есть. Я ее воспринимаю как способ воспитания, потому что, как любое хроническое заболевание, обязывает вести более или менее правильный образ жизни. Пытаться высыпаться, нормально питаться, не злоупотреблять вредной пищей. Эта болезнь заставляет меня чаще делать анализы, скрининги, проверять, в каком я состоянии.

– Чему вас научила война?

– Ценить каждый день и находить радость даже в малейших деталях. В принципе, я и раньше была на это способна. Но сейчас это умение и осознание того, как это важно, война усилила. Плюс к моим детям еще больше пришло осознание, к какой стране они принадлежат и в какой будут жить. Мне кажется, раньше у них не было такого сильного понимания, что их будущее здесь.

– Где сейчас живут ваши дети? Была информация, что дочерям вы нашли временное убежище от войны в Праге.

– Они были год в Праге, сейчас приехали на зимние каникулы. Учатся в одной из лучших европейских школ, в Киеве есть похожая, тоже международная, однако мы не можем себе позволить ходить здесь в такую школу. Есть там бесплатное жилье. И так хорошо себя зарекомендовали, что получили стипендию в этом году. Однако Мария и Катя по-разному переносят жизнь за границей. Поэтому Маша, которой сейчас 15 лет, закончит там первый семестр к концу января и вернется досрочно в Украину, хотя должна была доучиться учебный год. Это ее решение. Говорит, что настоящая, полноценная жизнь у нее здесь. А младшая доучится до конца учебного года и вернется уже летом.

Михаил со мной в Киеве, заканчивает 11-й класс. Его очень интересует вся гражданская активность в столице, озабочен тем, что происходит в Украине. Ходит на протесты под КГГА с плакатом "Деньги на ВСУ". Он хочет поступать в Могилянку, потому что очень нравится среда. Плюс субботние акции под горсоветом, куда приходит очень много могилянцев. Хотя на какой факультет он пойдет, еще до конца не определился.

– Как переживаете разлуку с дочерьми, когда они не с вами?

– По возможности я ездила к ним на несколько дней хотя бы раз в пять-шесть недель. Дорога сами понимаете какая: день добираешься в поездах, потом так же обратно, но привыкла. Однако, несмотря на то, что старалась приезжать, нам пришлось обращаться за помощью к психологу.

– Решение Марии возвращаться в Украину – как вам далось?

– Она озвучила это нам еще летом. Мы очень сильно пробовали эти полгода что-либо изменить. Мы, она сама. Но все, даже психолог, пришли к мнению, что она должна вернуться. Нам было непросто смириться, особенно Егору, потому что он очень много усилий приложил, чтобы это произошло. Это была его идея. Но вот вчера Маша пошла в свою родную школу – обычную, государственную – и пришла домой очень радостная. Я понимаю, что это эмоциональное восприятие, потому что это еще не учеба, но давно не видела ее такой счастливой. По крайней мере, последние полгода – точно.

– Поддерживаете ли связь с Лидией Таран – крестной Михаила, проживающей сейчас с дочерью во Франции?

– Обязательно! Она получает высшее образование на французском языке – для меня это такой подвиг! Я когда-то пыталась начать учить французский, но было очень сложно. Хотя я филолог по образованию, учила английский и немецкий. Восхищаюсь подругой, что она смогла себя так пересилить. Не хочется говорить о нашем возрасте, но согласитесь, что языки в школе даются гораздо легче, чем начинать заново жизнь на другом языке. Лида – молодец.

Я не знаю, с какой страной она связывает свою будущую жизнь, это нужно спрашивать у нее. Знаете, как часто бывает, жизнь подвязывается под ребенка. А во Франции высшее образование на французском языке бесплатное, а это может быть перспективой для ее дочери, которая сейчас учится в 10-м классе. Но думаю, что Лида будет время от времени приезжать к нам.

– Вы вспомнили, что по профессии филолог, но кардинально изменили свою жизнь, став тележурналистом. Что посоветуете людям, которые, как вы когда-то, сейчас обретают новую профессию из-за войны?

– Мне кажется, что тезис "начать все сначала" сейчас будет касаться очень многих людей. Даже тех, кто не имеет для этого причин, связанных с войной, потерей дома. Над навыком "начинать все сначала" сейчас важно работать всем, кому от 20 до 50 лет. Потому что сейчас очень меняется мир профессий. Даже последние пять лет исчезают такие, которые, казалось, никогда не уйдут. Возьмите простое: профессию кассира. Раньше можно было часто от кого-то услышать: "Не будет работы – сяду за кассу". Но теперь мы видим, что за кассами в супермаркетах работают всего несколько человек, а все остальное – аппараты самообслуживания.

Так скоро и новости будут вести какие-нибудь искусственные ведущие. Поэтому нужно помнить, что начинать все сначала нам придется еще не раз. И мне в том числе. Это не трагедия, это – испытание, которое даст больше сил в будущем, больше уверенности. Если бы я искала себе новую работу, наверное, пошла бы в коммуникации. Сейчас на это большой запрос. Особенно если речь идет о международных коммуникациях со знанием нескольких языков. Я думаю, что в этом могла бы себя хорошо реализовать.

– Каждый вечер, как и многие другие украинцы, читаю ваши сообщения в Instagram, где вы коротко подводите итоги дня. Это такая хорошая идея!

– Идея была не моя, а моего мужа. Я лично не видела в этом необходимости, казалось, что все у нас следят за новостями, все все знают. А он, выйдя из деоккупированного Ирпеня в апреле 2022-го, сказал, что там очень не хватало ресурса, куда можно было бы зайти на пять минут и понять, что происходит. Из-за того, что мобильная связь была очень ограничена или вообще запрещено ее использование. Муж меня убедил в том, что я должна это делать. Скажу прямо: это непросто. Бывает, нет новостей, а иногда нужно писать о таком, о чем совсем не хочется.

– Маричка, если сравнивать время, когда ваш муж Егор Соболев участвовал в освобождении Киевской области, и сейчас, когда служит офицером на фронте, когда вам было хоть немного легче?

– Сейчас легче. Трудно, но все уже не так остро воспринимается. Вспомните, как летели ракеты на Киев в 2022 году и теперь – в конце 2023-го. Они не стали менее мощными, но ты не можешь бояться каждый раз. Когда переживаешь за мужа, понимаешь, что опасность не исчезла, но надо верить в лучшее. Не можешь себе позволить не спать, не есть, как это было со мной, когда он был в Ирпене.

– Как вы приняли для себя данность, что теперь много обязанностей, которые делили с мужем, должны брать на себя?

– Думаю, что слишком ответственно приняла эту роль. У меня даже появилась такая вещь с прошлого года: каждый раз, когда Егор уезжал от нас, я воспринимала в душе это так, будто его больше не существует с нами. Не потому, что не хотела о нем думать. Я примеряла на себя роль, что теперь вообще сама. И должна надеяться только на себя. Мне психолог потом объяснил, что это синдром преждевременного горевания. Когда близкий тебе человек находится в постоянной опасности, начинаешь в голове рисовать разные сценарии, представлять самые страшные дни. Думать, как будешь потом сама жить. И замыкаешься в переживаниях.

И мне было сложно, и Егору неприятно, потому что в этот момент я закрывалась – не так много давала ему поддержки. Что делать женщинам, мужья которых, как и мой, на фронте? Просто нужно понимать, что жизнь продолжается. Должны строить планы на будущее, думать, что потом будем делать вместе.

– Вы сказали, что стали слишком ответственной. А в одном из интервью рассказывали, как вас этой ответственности учила подруга – известная украинская спортсменка Лилия Подкопаева.

– Да, именно она меня научила отвечать за свои обязательства, приходить вовремя на все встречи. Лиля невероятно пунктуальна, это просто человек-план. Помню, еще в каком-то 1999 году у нас была деловая встреча, на которую опоздала и я, и другие присутствовавшие люди. А она пришла заранее и ясно дала понять, что наше поведение – это неприемлемо. Я потом узнала, что на любую встречу она приезжает на пятнадцать минут раньше. Ждет в машине. Это очень полезная черта характера, которая дает понимание того, чего люди могут достичь благодаря ответственности. С Лилей мы можем годами не видеться, но, когда встречаемся, такое впечатление, словно попрощались вчера. Мы близкие люди. Всегда можем друг другу написать и за минуту получить ответ.

– Как изменилась ваша любовь с мужем за время войны?

– Наши чувства с войной обострились. Больше ценю мужа, встречи с ним, возможность провести вместе время. Я часто вспоминаю эпизод, когда Егора долго не отпускали, а мы договорились встретиться в Днепре, и когда наконец все вопросы решились и мы увиделись – это было так романтично!

– Как проходят у вас семейные праздники, учитывая, что вы родились с Егором в один день, но этот день – 26 февраля – очень близок к страшной дате вторжения?

– Последние два года мы не виделись в этот день. В 2022 году это был просто ужасный для нас день. В 2023 году хотя бы удалось в этот день нормально пообщаться. Кроме того, я заранее согласилась поехать на одну съемку, заняться делами, чтобы не было времени думать о грустном. В этом году – увидим, может, снова будем врозь.

– Что вам говорит муж о сроках войны?

– С одной стороны, он оптимист, с другой – прагматик. Говорит, что на фронте не обсуждается, когда закончится война. Говорят о том, каким будет следующий день и сколько оккупантов они смогут уничтожить. Планов, что это скоро закончится, там нет.

– Как Егора изменила война?

– Вижу, что больше начал раздражаться на пустые разговоры. По этой причине почти не заходит в Facebook, потому что он его наверняка больше всего раздражает. Егор считает, что те, кому нечем заниматься, сидят и строчат в соцсетях. А еще он говорит, что таким образом видно, кто воюет, а кто выдает себя за великого воина.

– Общается ли он сейчас с родителями, проживающими в России?

– Не общается и не хочет обсуждать перспективы такого общения. Во время освобождения Киевской области они стояли на позиции между Бучей и Ирпенем. Это было сложное место, которое очень обстреливалось. Кроме того, я думаю, что он много увидел там, и, когда родители писали что-то о том, что "не все так однозначно", он мне сказал, что его мама умерла тогда в Буче.

Раньше мы регулярно виделись. До 2013-го ездили к ним в гости в Анапу. После начала войны в 2014 году на время прекратили общение по политическим причинам. А потом они к нам приезжали дважды. В последний раз они были перед началом карантина. Ходили в школу на последний звонок, на закрытие танцевальных сезонов, футбольные матчи – они видели весь наш контент: гимн, флаги, у нас достаточно патриотическая школа. Мы уже научились поддерживать общение как родственники, пока не началась полномасштабная война.

Егор – их старший сын. Есть еще младший, который сказал, что, если его позовут, уйдет на фронт. Мол, у него тоже есть Родина и он за нее будет воевать.

– Выходит, против родного брата будет воевать?

– Мы это не уточняли. А сейчас с ним тоже не общаемся.

– Вы чувствовали накануне вторжения, что надвигается страшное?

– Чувствовал Егор. Я вообще если с ним и спорила больше всего из-за чего-то в нашей супружеской жизни, то это как раз было то время – в декабре 2021 года. Я хотела готовиться к Новому году, а он мне рисовал в красках ужасы, которые произойдут, если россияне зайдут на украинскую территорию. Он говорил, что придут, будут убивать нас, насиловать женщин и детей. Ну как можно было тогда поверить?

Тем временем он стал искать жилье на западе Украины. Подбирал по определенным критериям. Первое – чтобы это была историческая местность. А город Жолква, где мы купили квартиру, имеет давнюю историю. Второе – там не должно быть военных или инфраструктурных объектов. Кроме того, наше жилье очень хорошо расположено – в одну сторону 35 км от границы с Польшей, в другую столько же километров – и ты уже во Львове. Многие местные ездят туда на работу. Это как Ирпень для Киева. Помню, уговаривая меня на эту покупку, Егор рассказывал: "Там так красиво! Будет у тебя инстаграм-локация. А если квартира нам не понадобится, то станет твоим бизнесом – будешь сдавать". В результате в начале вторжения туда поехали мои родители и наши дети.

А впоследствии, когда я поняла, что дочки будут находиться в Праге, в чате переселенцев спросила, хочет ли кто-то пожить в нашей квартире. И поскольку мои дети получили бесплатное жилье в Праге, семья из Никополя, которую я никогда не видела, бесплатно живет у нас. Добро должно возвращаться. Они заехали в нашу квартиру, как раз когда девочки уехали за границу. Это мама с сыном, их папа воюет. Через некоторое время она забрала к себе и своих родителей. Мы никогда не виделись, только переписываемся.

– Маричка, какие у вас сейчас мечты, кроме той главной, о которой думаем все?

– Видите ли, в конце 2022 года у меня была мечта. Был план, потому что я была зарегистрирована на Бостонский марафон. И хотя это было очень сложно физически, но эта задача, по крайней мере до апреля, продвигала меня вперед. А сейчас я специально, чтобы иметь хоть какие-то планы, купила билеты на "Антитела" на 14 февраля. Это пока мой единственный план на 2024 год.

Также читайте на OBOZ.UA интервью с актрисой Любавой Грешновой – о бегстве из Москвы, родителях в эпицентре боев и друзьях, выставивших в соцсети "зетки".

Только проверенная информация у нас в Telegram-канале OBOZ.UA и Viber. Не ведите на фейки.