"Надо перестать лгать". Фома из группы "Мандры" – о самой громкой фамилии героя на фронте и артистах, пиарящихся на войне

Фронтмен группы "Мандры" Сергей Фоменко, более известный поклонникам как Фома, после начала полномасштабного вторжения стал на защиту страны в составе теробороны. Артист принимал участие в эвакуации украинцев из городов, которые обстреливались врагом, а впоследствии начал работу над документальной лентой, рассказывающей о зверствах россиян.

В интервью OBOZ.UA артист рассказал, какой вывод сделал для себя о российских оккупантах, попав в составе теробороны в только что освобожденную Бучу, а также очертил суперзадачи для победы в этой войне.

– Сергей, каким был для вас день 24 февраля 2022 года? Думали ли вы, что россияне отважатся на полномасштабное наступление?

– Я был готов к этим событиям. В автомобиле был полностью собран багажник со всем необходимым. Полный бак бензина плюс 30 литров в канистре, еда, вода – все было подготовлено. Проснулся под утро от взрывов, стало ясно, что началось. А дальше что? Поехал помогать эвакуироваться друзьям и их семьям, у которых не было автомобилей. Развозил их по более безопасным местам. В девять вечера доставил в село по Одесской трассе товарища с Оболони. Переночевал, а на следующий день вернулся в Киев и пошел в ТрО.

Некоторое время принимал участие в эвакуации людей из Киевской области. Печальные воспоминания, ничего хорошего там не было. Люди бежали отовсюду – с детьми, с вещами. Кто раненый, кто немощный из-за возраста. Некоторых догоняли пули, свист этого всего раздавался непрерывно. Мы перевозили людей на автобусах сотнями. А что после освобождения увидели в Ирпене и Буче… Есть куча видео оттуда – все именно так и выглядело, как показано в хронике. Трупы жителей на каждом углу. Куча неразорвавшихся боеприпасов. Собаки, бегавшие совершенно обезумевшими. Все это выглядело очень болезненно.

Буча частично разделена железной дорогой. Когда переехали из центра в другую сторону города, поняли, что люди здесь даже не догадывались, что оккупация закончилась. Мы выводили их из подвалов, погребов – отпаивали водой, оказывали медицинскую помощь. Я помню девочку, которой было лет десять. Она просидела в совершенно темном помещении около месяца. Ее слабенький голос ("Уже можно выходить?") и глаза – никогда не забуду.

– Какой вывод для себя вы сделали при виде этого всего?

– Вывод прост: стало очевидно, что это прямо враг-враг. С которым ничего нельзя поделать, кроме как уничтожить. В принципе, я и раньше это знал, а тут увидел, как это выглядит в действительности. Происходящее сейчас в Украине уже было сто лет назад. Большевики похожим образом взяли Украину под контроль в 20-м году прошлого века. Если бы мы не остановили их под Киевом в 2022 году, ситуация, которую мы видели в Буче, ждала бы всю Украину. Было бы так, как сто лет назад при Муравьеве – десятки тысяч замученных людей на улицах Киева. Ничего другого с того времени оккупанты не придумали. Делают то, что всегда делали.

А почему снова повторилось? Потому что мы недалеко от них отошли более чем за три десятка лет независимости. Недостаточно прилагали усилий, чтобы уйти в другую сторону. Конечно, они всячески не давали нам вырваться, однако отчасти в этом и наша вина. Требовалось больше делать шагов в сторону – как государству, как гражданскому обществу. А если бы еще не два Майдана перед этим, то, думаю, наша история уже была бы иной. Стали бы колонизированной дуркой, как Беларусь. Но, к сожалению, украинцев, мыслящих как беларусы, у нас достаточно. И даже сейчас. Не стоит забывать, что огромное количество наших людей – продукт постгеноцидного общества.

Мы более 70 лет находились под советской оккупацией, из-за чего частично потеряли консенсус по поводу собственной идентичности, истории и культурных ценностей. Слава Богу, за эти 30 лет выросла часть людей, понимающая, что происходит. И что немаловажно: готовая на себя брать ответственность в сложных условиях – Майданы тому наглядный пример. Но многие остаются политически неграмотными. А нынешние оккупанты – это та же империя зла, их методы не изменились. Гэбэшная кровавая шняга, муть. За ними сотни миллионов погибших на протяжении столетий.

– Как изменить ситуацию? Писатель Сашко Лирник прогнозировал нам в интервью, что пока поколение, помнящее советчину, не уйдет в мир иной, мы не сможем до конца распрощаться с "братьями".

– Конечно, в известной степени он прав, что это касается поколения "совка". Но "совок" – это не только пожилые люди. Есть у нас и молодежь, которые говорят "рубасы", продолжают говорить по-русски. Это люди с оккупированным сознанием. Они не берут на себя ответственность и не чувствуют ответственности личной за то, что делают. Это люди, которым все равно, что происходит вокруг, лишь бы для них оставалось нормальным. И таких людей немало. Слава Богу, новое поколение в процентах гораздо лучше. Это люди, имеющие другую внутреннюю структуру. Они свободны, не знали ужаса советской действительности. Но теперь наша суперзадача, чтобы это поколение сохранилось, выжило в войне.

– Как сейчас изменилась музыка? Как вы относитесь к тому, что артисты, которые пели на русском, начали переводить песни, иногда на скорую руку, и от этого – неудачно? Возможно, стоит такой репертуар отставить в сторону, а писать сейчас новые композиции?

– Есть определенный пул людей, которые всю жизнь делали украинскую музыку, снимали украинское кино, занимались украинским искусством. И эта история идет от шестидесятников, работавших в условиях "совка", но не являвшихся ими по духу. Тех из них, которые были наиболее решительными, смелыми и яркими, убили. Алла Горская, Василий Стус, Владимир Ивасюк и другие. Почему столько было уничтоженных художников? Потому что культура формирует нацию. Культура – это такое же оружие, как автомат в руках военного.

Если брать шоу-бизнес, то за ним я не слежу. Где-то со времен Революции Достоинства притормозил участие в нем. Он мне в какой-то степени даже отвратителен, местами – просто неинтересен. Этот путь я проделал с начала 90-х. Участвовал во всех процессах тогдашней шоу-бизнесовой жизни. И после того опыта, того, что видел своими глазами и делал, – мне достаточно, это для меня пройденный этап.

Но, знаете ли, интересно наблюдать за молодежью. Артем Пивоваров, например, молодец, четко артикулирует проукраинскую позицию. Но с точки зрения искусства это мне тоже не очень интересно. Я помню еще живого Майкла Джексона (смеется). "Братів Гадюкіних", ВВ, "Мертвого півня" с Миськом Барбарой. С Кузьмой Скрябиным мы много времени проводили вместе. Помню, на пароме в Британии пили виски, а потом устроили такой движ на концерте!

Кроме всего прочего, меня очень раздражают артисты с упитанными лицами, которые пиарятся на теме войны. Это приспособленческая тематика. Чтобы выжить, нам нужно перестать себе врать. И максимально делать на своем месте все, что нужно для победы в этой войне. Вместо нас эту историю никто не разгребет.

– Возвращаясь к шоу-бизнесу. В 2018 году вы как-то сказали в интервью об Ирине Билык: только надела кокошник, а уже нужно – снова вышиванку.

– Билык, Полякова – таких десятки. Вопрос не только в Ирине Билык. С ней все как раз понятно. Надо смотреть на то, не как она начинала, выпуская один за другим украиноязычные альбомы, а как продолжала. В данном случае мы имеем дело с сугубо шоу-бизнесовым человеком, который в какое-то время принял решение, что на русском – выгоднее. Но я не хотел бы ничего плохого о ней и таких, как она, говорить. Мол, "переобуванцы". Думать, кто там настоящий, кто нет. Кто я такой, чтобы кого-то винить? Я могу корить за какие-то дела только себя. А что сделал лично? Был ли стойким, был ли откровенным, сделал ли максимум того, что мог? Где я был? Вот это моя зона ответственности. Все остальное – это дело ответственности каждого гражданина.

Мы почему-то все время гонимся за громкими именами. Хотя самое громкое имя сейчас – это фамилия украинского солдата, который держит войну на своих плечах на фронте. Это нужно понимать. Сейчас уникальное время, оно как будто сжалось. Дроны эффективнее танков, хотя это очень серьезное оружие. Налаживается выпуск летающих рюкзаков для десанта, которые могут поднять человека на высоту 2,5 километра. В Британии опробовали лазерное оружие и рассматривают возможность предоставления его Украине. Это наш шанс покончить с империей зла и выйти на свой уровень. Потому что мы всегда относились к мировой цивилизации – свободным, сильным, европейским. А не к тому миру, куда нас тащили красные палачи. И куда пытаются затащить сейчас. Какая разница? Только бы войны не было? А может быть, как оказалось, и война, и рабство, и смерть.

Я недавно даже в саркастическую дискуссию вступил в соцсетях. Поинтересовался: почему нам, украинцам, очень "заходит" песня на стихи Тычины "Гаї шумлять"? Композиция стала хитом – она действительно хорошо сделана, прекрасно звучит, положена на невероятную поэзию раннего Тычины.

– Но мы знаем, кем Тычина был потом…

– На самом деле мы не знаем, каким был Тычина. Настоящим он был сначала. А Тычина потом – это человек, которого сломали, из которого выпили кровь и сделали живым мертвецом. Из-за обстоятельств, в которых нужно было выбирать: или идешь в лагеря, где тебя расстреливают, или становишься этаким Тычиной. Человеком, у которого забрали дух, а вместо этого дали "игрушки" – деньги, славу, должности. Но самого тебя уже нет. И дальше ты, человек такого уровня таланта, помогаешь большевикам держать свой народ в рабстве, крепостном праве и геноциде. Где здесь уровень ответственности? И как стоит нам сейчас помнить о его творчестве? И удивительно, почему украинцы говорят: "Какая прекрасная поэзия! Давайте писать больше песен на Тычину".

Тычина был сталинистом. Он был человеком, который полностью лег под систему. Его ученик Александр Олесь писал: "И ты, Тычина, продался кацапам?" Это цитата. И вот потому, когда меня спрашивают об Ирине Билык, говорю: давайте лучше поговорим о чем-то другом.

– Расскажите, чем занимаетесь вы сейчас? В чем сейчас состоит ваша работа?

– Два с половиной года работал над фильмом "Люди из стали" и вот теперь завершил работу. Это кино о людях, защищавших Мариуполь. Об их родных, которые борются за освобождение своих воинов из плена. В фильме также расскажем историю из первых уст пленных "азовцев" – медика Аллы Березницкой и Игоря Бензерука, находившегося в тюрьме в Оленовке, в том взорванном бараке. В фильме хронологически собраны истории – от Майдана, начала войны на востоке до битвы за Мариуполь. Картина двуязычная – на украинском и английском языках. Первый спецпоказ прошел для будущих военных командиров военной кафедры университета Шевченко. Следующий мы планируем 1 июля в Совете Европы в Страсбурге. Думаю, ориентировочно с осени его можно будет увидеть всем зрителям.

Картина собрана из множества интересных документальных материалов, сделанных прекрасными журналистами, фотографами, операторами, которые в контексте этой войны многое знают. Там, собственно, и мои кадры, и Максима Дондюка, и Юрия Грузинова, и покойного Джона Миронюка, погибшего под Бахмутом, Игоря Захаренко. Есть уникальные кадры начала российско-украинской войны, которые сделал Максим Дондюк, находясь под видом московского корреспондента в Славянске.

Там видно изнутри, как происходил захват Украины диверсионными группами и коллаборантами. Много видеоматериалов из Бучи и Ирпеня – всего, что стоит видеть мировой аудитории, чтобы понимать, что происходит. Песни тоже пишутся, их много собралось уже, думаю, даже на полноценный альбом хватит. Единственное, то нет времени, то достаточного количества средств, чтобы все это записать. Сейчас у меня более важные направления.

– А правда, что Фонд Клуни предложил вам сотрудничество в расследовании российских военных преступлений?

– У вас ошибочная информация – мы не работаем с Клуни. С начала большой войны в Украину несколько раз приезжал голливудский продюсер и режиссер Даг Лайман, работавший над трилогией о Борне и фильмом "Мистер и миссис Смит". Вот ему я помогал со своей коллегой Соломией – делать съемки, переводить на английский. Вернувшись домой, он порекомендовал нашу маленькую команду, меня и Соломию, Фонду Клуни, которые приезжали сюда, чтобы снимать фильм о военных преступлениях. И в результате нашей встречи и коммуникации Соломия пошла работать в тот фонд официальным военным следователем.

– В одной из биографических справок о вас нашла информацию, что в свое время вы породнились с Олегом Скрипкой.

– Я крестный папа старшего сына Олега Романа – он уже взрослый парень. Время от времени общаемся. Но сейчас такого нет, что едешь к кому-нибудь в гости и проводишь там много времени. Все занятые люди.

– Что бы вы посоветовали людям, которым сейчас приходится менять все в жизни из-за войны – профессии, места жительства?

– Много лет я работал исключительно музыкантом. Когда случилась эпидемия коронавируса и музыкальная деятельность, как и у всех моих коллег, полетела в задницу, стал заниматься режиссурой документального кино. Но и не только этим. Делаю выставки, занимаюсь разными информационными проектами. Сейчас такое время, когда человек не может быть сугубо узкопрофильным специалистом. Ты должен уметь многое, потому что людей мало – война покосила и немало уехало тех, кто не готов пережить эту трагедию здесь. И быть в ней участником. Но это выбор каждого человека. Может, они помогают финансово из-за границы. И это тоже очень хорошо. Однако остается куча работы, которую нужно делать. Поэтому я бы посоветовал людям, которые сейчас начинают все сначала, не останавливаться.

Также читайте на OBOZ.UA интервью с телеведущим и актером Геннадием Попенко – об известных коллегах на фронте и своей работе в ВСУ.

Только проверенная информация у нас в Telegram-канале OBOZ.UA и Viber. Не ведитесь на фейки!