"Кричу об этом много лет". Оперная звезда Людмила Монастырская – о тайном оружии РФ, русской музыке за рубежом и комплиментах Пласидо Доминго

"Ла Скала" в Милане, Королевский театр Ковент-Гарден в Лондоне, Метрополитен-опера в Нью-Йорке – это сцены, на которых звучит голос Людмилы Монастырской, звезды мировой оперной сцены, примы Национальной оперы Украины. Певица нечасто бывает в Украине, поскольку имеет много контрактов с самыми престижными театрами мира.

В интервью OBOZ.UA приехавшая в Киев оперная дива вспомнила, как в начале агрессии РФ заменила в постановке Метрополитен-опера россиянку Анну Нетребко, контракт с которой расторгли из-за поддержки путинского режима. А также рассказала о встрече с певицей после инцидента и объяснила, почему зарубежные театры не спешат избавляться от русского репертуара.

– Полномасштабная война застала вас в Италии, и вы впоследствии признались, что вас поддерживала тогда, как ни странно, российская артистка. Кто это?

– Это россиянка, которая в свое время уехала в Италию, вышла там замуж и делает карьеру в Европе. Она действительно меня поддержала, но не только она – коллеги из Молдовы, Грузии, Беларуси – в основном это артисты, живущие за границей.

Видео дня

В феврале 2022 года я работала по контракту в Неаполе. 26-го должна была петь последнюю "Аиду" из четырех запланированных в театре Сан-Карло, а на 27 февраля был билет в Киев. 24 февраля, когда узнала о вторжении, эмоции просто пожирали, текст забывался, а спектакль сложный – главная роль, находиться на сцене нужно до последней ноты. Это было что-то ужасное.

Всё время старалась быть на связи с родными. Все они находились в Киеве, кроме сына Андрея, который был за границей, но потом вернулся в Украину. На второй или третий день, когда что-то прилетело у железнодорожного вокзала, моя дочь Аня находилась там. Их попросили выйти из эвакуационного поезда, спрятаться в подземный переход. И она с вещами и животными – тремя котами и собакой – как-то добрела туда. Сначала Аня переехала в Западную Украину, затем волонтеры перевезли в Румынию. Оттуда – в Испанию. А я в это время переехала в Варшаву, а оттуда уже ездила на концерты в поддержку Украины – Франция, Германия, страны Балтии. А в апреле пригласили в Метрополитен-опера.

– Когда вам лично позвонил по телефону гендиректор театра Питер Гелб и предложил заменить Анну Нетребко, что почувствовали?

– Я работаю в Метрополитен уже больше 10 лет. С Питером Гелбом мы очень хорошо знаем друг друга. Он ходит на представления. А перед знаковыми постановками заходит в гримерную и желает успеха – так принято. Когда он мне позвонил в Варшаву, пригласил спеть вместо Анны Нетребко, немного растерялась, потому что обычно организационные вопросы решаются через агента артиста. Честно признаюсь: сначала отказалась. Партию Турандот Джакомо Пуччини я закончила петь давно, потому что в репертуаре много других работ. А он: "Ты должна ее спеть, это наш выбор и наша позиция – россиянку меняем на украинку".

– У Анны Нетребко сейчас работа за границей?

– Я не слежу за ней. Мы виделись после инцидента только раз. Прошлым летом я пела "Аиду", со мной должен был работать тенор из Турции. Мы отработали один спектакль, и он неожиданно заболел, нужно было срочно искать замену. Позвали мужа Анны Нетребко – азербайджанского тенора Юсифа Эйвазова. И она пришла его послушать, а ко мне зашла в гримерную – поздороваться. Так мы увиделись. Обид никаких между нами нет – это решение театра. Я скажу так: она не обделена сейчас работой.

– После триумфального исполнения партии Турандот вы появились на сцене, окутанная украинским флагом. Знаю, что разговор об этом завели с Питером Гелбом за три часа до спектакля. Это был такой хитрый план: чтобы он не успел придумать отговорку?

– Я долго думала об этом, но решила сказать о своей идее в день спектакля, потому что действительно боялась отказа. Когда сказала, он: "Дай мне подумать". И ушел. Вернулся с большим флагом – я в него завернулась. Теперь он хранится у меня дома. В этом году я тоже пела в Метрополитен-опера, но уже "Тоску", и тоже выходила с флагом. На спектакле были наши военные – их представили. Весь зал поднялся, аплодировал, а только потом началась постановка. Было очень трогательно.

– Людмила, а правда, что русского репертуара до сих пор много за рубежом?

– Отвечу как есть: они сильно не заморачиваются. Что "Борис Годунов", "Набукко" или "Травиата" – принципиально не разделяют. Поэтому российских произведений там исполняется достаточно. Некоторые страны могут не пригласить ту же Нетребко, но произведения – или "Борис Годунов", или "Хованщина", или "Евгений Онегин" – из репертуара никуда не девают. В Украине, как известно, все русское из репертуаров убрали. У нас есть прекрасное свое – Леонтович, Скорик, Ведель, Бортнянский, Березовский, Лысенко. Та самая "Мелодия" Скорика, которую я исполняла на 30-летие Независимости на Олимпийском, идет на ура повсюду в мире. Наши композиторы ничем не хуже – писали гениальные произведения. Есть чем гордиться, просто нужно продвигать наше.

Не секрет, что Россия навязывала свою культуру десятилетиями, вкладывая в артистов большие деньги. Это своего рода тоже оружие с их стороны. Я кричу об этом много лет. И Минкульт, и Министерство иностранных дел должны приобщаться, поддерживать наших. Нас не так много, оперных артистов, представляющих Украину в мире, – не наберется и десяти. Скажу за себя: какой-то сверхподдержки на государственном уровне не чувствую. Скажем, пришел бы на мой спектакль посол или атташе по культуре. Я же выступаю во многих странах. А это – единичные случаи. Например, Сергей Кислица, постоянный представитель ООН от Украины, бывает на моих спектаклях в Нью-Йорке. А у россиян, даже если не Нетребко, а кто-то меньшего ранга поет, приходят целые делегации с охапками цветов. А ведь зрители это видят.

– Какие страны, на ваш взгляд, больше всего переживают за нас?

– Все относятся к нам достаточно искренне. Все время расспрашивают, как там, где семья, в безопасности ли. Но бывают разные ситуации. И это понятно: они физически не чувствуют всего этого, у них спокойно, в дом ничего не прилетает. Ну например, такой момент: год назад я была на фестивале Джузеппе Верди в итальянском городе Парма. После официальной части нас пригласили в закрытый клуб на ужин. Интересно, что каждый из членов этого клуба имеет имя – название какой-то оперы, написанной композитором. Один – Набукко, второй – Аида, третий – Симон Бокканегра, четвертый – Отелло и все такое. До ужина мы общались с этими итальянцами. И они начали что-то расспрашивать о политике. Один говорит мне: "А почему ваш президент не отдаст восточные территории?" Мол, тогда и война утихнет. А я говорю: "Ну вы ведь тоже были бы против, если бы пришли с оружием забирать Сицилию или Сардинию? Такие разговоры – не ко мне, это наши территории. Мы будем их отстаивать". Он промолчал.

Но, знаете, общаясь с иностранцами за рубежом, хочу сказать, что даже те, кто раньше не отличал Украину и Россию, считая, что это общий организм, сейчас наконец-то поняли, что это разные страны, в которых живут очень отличающиеся люди.

– Несколько лет назад вы пели в Киеве с Андреа Бочелли, а еще долгое время работали с другим известным оперным певцом – Пласидо Доминго. Они звонили вам во время войны, поддерживали?

– Пласидо звонил, очень сокрушался, спрашивал, как я, моя семья. Поддерживал, молодец. Мы работали с 2012 года. Он, кроме того что тенор, делает карьеру баритона, а параллельно – еще и карьеру дирижера. Мы пели вместе в "Ла Скала", потом – в Ковент-Гардене, даже диск этого выступления выпустили. В Берлине в Штаатсопере. В Барселоне его поклонники едва не выскочили на сцену, так хватали его за ноги. В Лос-Анджелесе, затем в Нью-Йорке – в Метрополитен-опера. Говорил мне: "Какая у тебя хорошая улыбка! Как это будет на украинском?" Он это слово "усмішка" изучил и часто повторял.

– Успеваете на гастролях видеть еще что-нибудь, кроме сцены?

– Я люблю просто погулять по городу, посмотреть достопримечательности, музеи, если выпадает возможность. Обожаю Великобританию, в частности – Лондон. Не раз мы там бывали с бывшим мужем и детьми. Сын и дочь и позже со мной ездили. Однако времени на все это обычно остается не так много. Я очень устаю, потому что приходится много отдавать энергии на сцене. Поэтому люблю тишину, закрытость, не веду соцсети, не люблю, когда лезут в мою частную жизнь. На следующий день после спектакля даже выключаю телефон. Ищу энергию в себе.

Люблю музыку – очень разную. Эти вибрации восстанавливают мой внутренний баланс и гармонию. Включаю "Адажиетто", симфонию N5 Густава Малера – и мое внутреннее состояние настраивается. Эллу Фицджеральд люблю, Барбару Стрейзанд, Элвиса Пресли, Фрэнка Синатру. Современную музыку уважаю. Onuka, группы "ДахаБраха" и "Go A" – нравится музыка с этническими мотивами. Моя дочь тоже пишет музыку и тексты, есть у нее уже клипы – мне очень нравится ее стиль, она талантлива.

– Вы вспомнили своих детей – в интервью рассказываете, что они у вас очень самостоятельны, могут не звонить так часто, как хотелось бы маме. Почему так?

– Пожалуй, такие характеры. Действительно, они спокойно могут мне не звонить по телефону день, два, три, четыре. А я – нет. Мы с моей мамой были очень близки, не представляю, чтобы не позвонила ей хотя бы раз в день. Уже прошло более девяти дней, как ее не стало, – отошла в мир иной. Очень тяжело болела – онкология. Уникальный человек, многое в меня вложил. Благодарю ее и педагогов.

Моя преподавательница в консерватории Диана Игнатьевна Петриненко для меня всегда была образцом изысканности, элегантности и женственности. А до консерватории я училась в Киевском музыкальном училище имени Глиера у Ивана Игнатьевича Паливоды – ее родного брата. "Все, что нас не убивает, делает сильнее" – эту фразу часто повторяли. Закаляли меня. Это сейчас мне очень помогает. Вот недавно, например, у нас была репетиция по "Аиде" с приглашенным дирижером Василием Ковалем из Днепра. Я с ним уже работала – знаю его руки, как он ведет спектакль, а мои коллеги – нет. И так случилось, что половину времени, которое нам давалось на репетицию, мы просидели в бомбоубежище, потому что была воздушная тревога. Конечно же, мы справились – спели спектакль, но это для всех было своего рода испытание. Такие сейчас наши реалии, и мы должны в этом существовать.

– Людмила, мечтали ли вы в юности, что ваша жизнь так фантастически сложится в плане карьеры?

– Покривить душой, что не хотела такой жизни, будет неправильно. Конечно, я мечтала о лучших театрах мира, знаковых сценах, на которых пели мэтры. Те, кого мы сейчас слышим только в записях. Но, скажу откровенно, не думала, что все это будет так тяжело. Все время нужно держать себя в режиме, обладать силой воли и духа, собранностью, сконцентрированностью. Не говоря о самом главном – голосе: нельзя болеть, потому что в контракте не один спектакль – бывает и десять. Меня часто спрашивают, не было ли у меня никогда мысли эмигрировать. Нет, хотя возможности были. Как говорил Тарас Шевченко, "в своем доме своя правда – и сила, и воля". Золотые слова.

Также читайте на OBOZ.UA интервью с режиссером Семеном Горовым: о драке с российским актером, измене Повалий и переписке с экс-супругой Снежаной Егоровой.

Только проверенная информация у нас в Telegram-канале OBOZ.UA и Viber. Не ведитесь на фейки!