"Что это может быть, как не знаки?" Муж Русланы Писанки рассказал о жене – такой, какой мы никогда ее не знали

На днях стало известно, что супруг Русланы Писанки, преждевременно ушедшей из-за тяжелой болезни, решил перезахоронить жену. Прах Русланы и ее матери до сих пор находился в крипте Спасо-Преображенского собора в Киеве.

Видео дня

В интервью OBOZ.UA Игорь Исаков рассказал, почему решил поменять место захоронения супруги, вспомнил последний день ее жизни, когда ничего, по его словам, не предвещало страшного конца, и признался, как до сих пор непросто переживает потерю.

– Игорь, как вам сейчас живется?

– И сложно, и просто – все одновременно. Перезахоронил Русю, однако не хотел рассказывать об этом публично, потому что жду памятник. Когда будет все сделано, опубликую сообщение в соцсети. Мастера пообещали успеть ко дню рождения моей Русланы – 17 ноября. Мечтаю, чтобы в этот день приехал на кладбище священник, которого она очень уважала. Митрополит Александр очень проникся в свое время нами: освящал дом, общались много. Договорились, что если будет время, то проведет службу на ее могиле рядом с родными – папой, мамой и братом. Пригласим близких и друзей – кто сможет, тот придет.

– Это будет какой-то особый монумент?

– Для чего? Этот памятник будет таким же, как у ее родных, покоящихся рядом – это семейное захоронение. Не будет ничего пафосного, потому что она этого никогда не любила. И я не думаю, что это сейчас нужно.

– Как появилась идея перезахоронить Руслану?

– Это мое решение, но совещался с родственниками. Мне приснился сон: я, Руслана и ее мама – куда-то едем в машине. И так им хорошо вдвоем, смеялись. Проснулся и подумал: наверное, нужно, чтобы семья была вместе. Место в крипте собора, где хранился прах Русланы и мамы, очень хорошее, но иногда у меня возникали сомнения: казалось, что все это – как напоказ. Когда-то Руся говорила: мы как обезьянки на сцене – на всеобщее обозрение. И такое чувство было у меня: Русичка не с нами уже второй год – а покоя ей будто нет. Меня это очень угнетало. А вот сейчас, когда она вместе с родными, мне спокойно, отлегло на душе.

– В соборе, где она покоилась, бывали часто?

– Каждые дней десять. Был такой пунктик у меня: хотел, чтобы возле нее всегда стояла свежая розочка, потому возил цветы.

– Она вам снится?

– В Германии, когда был там уже сам, прямо физически ощущал ее присутствие рядом. А сейчас приходит просто во снах – добрых, хороших… Знаете, ее же не стало в одно мгновение – очень неожиданно. По минутам помню этот день. После химии на время исчез аппетит, а в последний день наступило улучшение. Я кашу ей приготовил – съела пять ложек. Так радовался: она улыбалась, порозовела. Наши знакомые попросили настроить им газонокосилку-робота. Мы вместе с Русланой смотрели в ютубе видео, как ее устанавливать. И она нам так понравилась, говорю: "Руся, нам домой тоже нужен такой робот". А она вспомнила, что у ее коллеги, актера Ивара Калныша, есть подобный инструмент. Мол, он рассказывал: "Приезжаю домой, сажусь в кресло, закуриваю сигару, а она бегает по траве". Мы даже обсуждали место, где мы ее поставим. Так было душевно нам вместе в тот страшный день.

– Вы не подозревали совсем, что такое может произойти?

– Руслана настолько была уверена, что все будет хорошо, что зарядила и меня незыблемым оптимизмом. Ни на секунду у меня не было сомнений, что мы выберемся. По плану это была последняя химия, врачи сказали, что у нас очень хорошие результаты. Еще предстояли сеансы облучения – ну, возможно, месяц нужно было побыть в Германии, а потом – реабилитация. Говорю: "Руся, смотри, лето вот-вот кончится, нам надо возвращаться домой". Начал искать, где в Украине можно будет пройти реабилитацию.

– Почему она никому не говорила о болезни?

– Это была ее позиция – знали только очень близкие. Даже в Германии, где жили в общежитии, которое предоставил Красный Крест как беженцам, мало кто догадывался. Рядом жили украинцы, знали Руслану. Меня часто спрашивали: "А почему не выходит из комнаты?" Она тогда передвигалась на инвалидной коляске из-за травмы, однако не только из-за этого, но мы всем говорили, что исключительно из-за ноги. Я готовил еду, носил Русе в комнату. Когда ехали в больницу, надевала парик, всегда – макияж, шляпка. Кого не встречаем, улыбается, а мне сжимает руку так, что сейчас раздавит, потому что ей очень больно. А потом уже начала встать с коляски, ходить, нога зажила. Это было такое счастье! Но организм не выдержал. Я думаю, что нам просто не хватило везения – совсем немного – мы бы проскочили.

– На лечение в Германию Руслана сначала отправилась сама, вы остались в Украине ухаживать за ее мамой, которая тоже имела онкологическое заболевание. Как вспоминаете те времена?

– Теще стало плохо где-то за полтора года до вторжения. Обычно каждое лето она уезжала на дачу под Иванков, там очень классное место на Тетереве, деревянный дом, которому больше 100 лет. Каждый июнь я ее туда отвозил, грузили много вещей, она очень радовалась предчувствию хорошего отдыха. А тут неожиданно стало плохо – приехали, забрали. Повозили по врачам и нас известили, что есть опухоли. Мы ей не говорили до последнего. Не знаю, догадывалась ли она, но была у меня таким бойцом… Вот буквально вчера мы разговаривали по телефону с людьми, у которых находились на Ивано-Франковщине в первые месяцы большой войны. Люба с Витей позвонили и вспомнили, что когда мы приехали, она едва ходила, потом откормили, и дня через три сама по ступенькам на улицу – с кофе и сигаретой. Все: "Боже, Дина Васильевна, едва ходили же!" Но когда возвращались в Киев, в машине потеряла сознание и уже не приходила в себя. Побыла дома дней пять-шесть – и все. Фактически там, в машине, она и скончалась.

– Родные Русланы были очень дружны между собой?

– Еще как! Игорь Николаевич, Дина Васильевна, Алик, Руся и их собака Дашка – это был монолит. С отцом Руси я был не так хорошо знаком, как с другими – мы с Русланой тогда встречались только, еще не жили вместе. Игорь Николаевич работал на киностудии "Укркинохроника". Более того, те знаменитые кадры, когда Чернобыль снят с вертолета – это его работа. Он был там как документалист с самого начала. Из-за последствий пребывания в Чернобыле его и не стало так рано. У нас дома сохранилась его камера – историческая вещь. Знаете, я иногда думаю, что, возможно, мне уже не удастся встретить подобных людей – они все были легендарными.

– Скажите, где у вас на все брались силы в непростые времена?

– По характеру я совсем невынослив, признаюсь честно. Часто думал об этом: когда что-то подобное происходит одно за другим (а именно так обычно и бывает), сначала очень переживаешь, а потом просто делаешь, что должен – не анализируя, исключая эмоции, иначе будет очень больно. Оно же как пошло: болезнь тещи, перелом Русланы, война, и дальше все страшнее… А ведь еще была онкология брата Алика. Я возил его по больницам: как он тоже мучился – не дай Бог! Мы даже нашу свадьбу в доме, где с Русланой живем вместе, вернее – жили, подстраивали под то время, когда Алик мог присутствовать. У него как раз было улучшение после химий, начал ходить. Руся очень радовалась, что приехал.

Здесь в то время были только стены – шло строительство. Я приехал заранее, выкосил сорняк, чтобы гости смогли пройти. Поставили во двор столы, Руся накрыла скатертями, выставила посуду, которую купила в тот же день, потому что здесь ничего не было. Приехали родственники, друзья… Когда не стало Алика, Руслана всю свою любовь перенесла на племянников. Они внешне очень похожи на папу. Такое продолжение Писанок – очень классное.

– Вы разговаривали с Русланой о общих детях?

– Что уж об этом говорить сейчас? Давайте не будем. Никто не в силах вернуть время.

– Сохранились ли в доме вещи так, как было при Руслане?

– Все – на своих местах. Фотографии, видео, награды, сценические костюмы. Фото ее, которое находилось в соборе, тоже забрал домой. И наши вышиванки, в которых расписывались, висят в шкафу. Руси платье вышивали по заказу, а мне купили готовое – тоже ручной работы. Фото со свадьбы мы нигде не выставляли – публично не объявляли об этом. Но Радка Щеголева, кума наша, ненароком проговорилась об этом в интервью – и так стало известно (смеется).

– Сколько лет вы были вместе?

– Около 13 лет. Познакомились в конце 2008 года, начали встречаться, затем расписались. Знаете, сейчас думаю: совсем не заметил, как пролетело это время.

– Руслана рассказывала в интервью, что когда вы приехали в Киев на первое свидание с ней, ждали ее прихода почти пять часов – это правда?

– Да я боялся уйти! Стоял и не понимал, она назначила встречу или, может, кто-то пошутил. Мы познакомились в соцсетях, переписывались и перезванивались. Когда договорились встретиться, я ехал в Киев с такими мыслями: если это не она писала, просто погуляю по столице, выпью кофе и поеду домой. Успокаивал себя: ничего страшного, давно в Киеве не был. Стою-стою: а ее нет. Через несколько часов возле меня притормозило такси, девушки посмотрели, засмеялись и уехали. Думаю, точно развели! Но продолжаю стоять. Набираю Русю: "Ты обычно пунктуальный человек или иногда опаздываешь?" Говорит спокойно: "Обычно опаздываю. Может, на полчаса, а может, на два. А что?" Говорю: "Ничего, я подожду". Когда она приехала, сел в авто и от переживаний как онемел. Молчать было неловко, так что "выкрутился": "Руся, говори что-нибудь". И она начала о чем-то рассказывать.

– Она такая была ураганная по характеру.

– Это только так казалось! На самом деле она была очень трогательная, тихая, спокойная. И чувственная. В работе – тайфун, да, а дома – нет.

– Вот интересно: каким был ваш брак – спокойным или притирались друг к другу, ссорились иногда?

– Да, как все люди: и ссорились. Не часто, но бывало. Все из-за меня: имел взрывной характер. А она поводов для ссоры не давала никогда. Когда был неправ (а в большинстве случаев именно так и случалось), поворачивала ситуацию так, что очень быстро все понимал – и чувствовал себя неловко. Она просто умолкала – делала длин-н-ную паузу – о, она это умела! И я потом извинялся, целовал ее. Она прощала, потому что была очень мудра.

– Какие черты характера Русланы вам импонировали?

– Я бы очень хотел иметь такую выдержку и терпение. Они бы мне точно не помешали. Помню вот ее незыблемое, когда все летит кувырком: "Спокойно-спокойно!" У тещи выдержка и сила воли были просто невероятные, видимо, это у Руси от нее.

– Как вы относились к тому, что она была невероятным трудоголиком. Нам рассказывал в интервью ее коллега Виктор Андриенко, что, возвращаясь с общих гастролей, думал только об одном – скорее добраться домой, так устал, а она из машины пересаживалась в другую – и ехала на съемки.

– О, это еще одна из ее черт, которой я восхищался. Сколько всего пришлось увидеть. Ну, например, когда мы вместе были на "Взвешенных и счастливых". Иногда после всех скитаний по болотам, в которые нас бросали, были выжаты, как лимон. А по сценарию предстояло еще интервью – нужно было поделиться впечатлениями. Мы едва ноги друг друга тащили, какая там съемка – прилечь бы! А она садилась перед камерой, и только загорался красный огонек – бац! – и словно усталости и не бывало. Смотрю: энергия просто прет. Не мог понять, как можно было быстро переключаться. Она мне когда-то показывала технику, как перезагружаться. Она правда работает – но техника техникой. Можно "натянуть" улыбку, но глаза выдадут. А у нее они светились! Она находила внутри силы на все – где их брала, не знаю.

– А когда не было работы, как переживала те времена? В одном из интервью рассказывала, что однажды восемь месяцев не было вообще ничего.

– Знаете, благодаря тем месяцам мы и встретились (смеется). Руся имела тогда время и зарегистрировалась в соцсетях. Если бы работала, то ей было бы не до этого. Она тогда вынужденно находилась без работы, по деньгам все было не очень хорошо. Когда приезжал из Черкасс, заправлял машину, ехали покупали какие-то продукты – и я понимал, что у Руси все просто по нулям. Она начала строить дом, все деньги шли туда. Пока была работа, справлялась, а затем скопилась немалая сумма по выполненным работам. Не то что не было денег, был большой минус.

– Она умела копить средства, получала же, пожалуй, немалые гонорары? Профессия актера, как известно, не всегда стабильна: сегодня густо, а завтра – пусто.

– Руся? (смеется) Деньги в ее руках не задерживались. И где девались, не скажу, потому что не знаю – никто бы не отследил. Такая натура – щедрая и добрая. А по поводу высоких гонораров… Мы часто смеялись, что однажды она заикнулась о большей оплате, а ей сказали: "А зачем тебе деньги? Ты вызываешь чувство самодостаточности. Даже не подумаешь, что тебе нужны деньги". Русичка в этом смысле была скромной. Я еще скажу такое: она был человеком слова. Я знаю истории артистов, которые соглашаются на работу, но когда где-то обещают больше, уже сюда не едут. Здесь катастрофа, но им все равно. Руся бы такого не сделала никогда! В ее надежности никогда не сомневался никто: если сказала, что будет – так и произойдет, никаких форс-мажоров.

– В прошлом году, в день рождения жены, вы организовали в Жовтневом дворце очень хороший вечер воспоминаний, посвященный Руслане.

– Идея была моя, но большое спасибо Вите Андриенко и Леше Гончаренко, которые стали режиссерами мероприятия. Откликнулось столько артистов, что мы удивлялись! Но вместе с тем и очень переживали. Постоянные отключения света, в тот день к тому же был страшный гололед. Звонили мне: кто-то ногу сломал – не дошел, кто-то полностью промок – вернулся домой. Однако зрители пришли, несмотря на непогоду, и я этим очень гордился, сидя в зале. Помню, уже концерт шел минут 20, можно выдохнуть, а я руки так сцепил от перенапряжения, что не мог разнять.

Во время организации выступления, честно признаюсь, ушло много нервов. К примеру, попросил провести вечер одного ведущего, Руся с ним работала когда-то. Сказал, что будет. А потом начал вести себя как-то отстраненно, а перед самым концертом вообще перестал брать трубку. Или пообещала команда одной известной певицы, что она выступит, мы запланировали выход на финал. А за два часа до начала звонит менеджер: устала. И мы в авральном режиме переделываем, меняем финальную песню. Однако все равно все получилось очень хорошо, так как Русланочка любила.

– После смерти Русланы стало известно, что она снималась в картине Наталки Ворожбит "Демоны". Режиссер говорила, что такой, какой предстала Писанка на экране, мы ее никогда не видели. Какова судьба этого фильма?

– Наталья Ворожбит говорила, что работа над фильмом продолжается. Премьера будет, возможно, уже в следующем году. Руся не успела сняться в некоторых сценах. Когда мы были в Германии, они с Наташей перезванивались, планировали досъемку. И Руся все время строила планы, как будет добираться на съемочную площадку в Полтаве после того, как станет легче. Говорила: в Варшаву самолетом, потом поездом. А ходунки, инвалидная коляска – как это? Какой парик надеть? Переживала. Между химиями она говорила только об этих съемках, которые должны были состояться в августе, а ее не стало в июле.

– В годовщину смерти Русланы вы признались в соцсети, что от огня в периоды отключения электроэнергии пострадала часть вашего дома. Что произошло?

– Вот я сейчас, разговаривая с вами, нахожусь как раз на этом месте. Раньше здесь была гончарная мастерская, которую для Руси делал Кузьма Скрябин в телепроекте "Дача". Вот прямо здесь мы немного выпивали после того, как закончились съемки. Руся очень любила глиняную посуду и где бы ни бывала, привозила какие-то тарелки, банячки. И вот, к сожалению, все это умерло в огне. Вся глиняная история была размещена на полках в комнате – много керамики. Все выгорело.

– Может, оно ей там нужно, в другом мире? Если с такой стороны посмотреть, то, не исключено, станет легче.

– Вы знаете, я замечаю, что совпадений очень много, иногда думаю: ну, что это может быть, как не знаки? Но я не верю в мистику, потому что считаю, что это от лукавого.

Ранее OBOZ.UA писал, как друзья Русланы Писанки и митрополит Александр Драбинко отреагировали на новость о перезахоронении актрисы и телеведущей.

Только проверенная информация у нас в Telegram-канале OBOZ.UA и Viber. Не ведитесь на фейки!