Вечный Путин – это не к добру, его будут снимать из ненависти и мести, – Фейгин

Обнуление президентских сроков и "целый букет" других решений, принятых в России, указывают на узурпацию власти Владимиром Путиным. Многие россияне понимают, что "вечный президент – это не к добру", но протестовать не готовы.

Нормы новой редакции Конституции РФ о неприкосновенности первого лица после сложения полномочий не имеют никакого практического смысла, а главная опасность для лидера Кремля – возраст и болезни.

Об этом и многом другом в блиц-интервью OBOZREVATEL рассказал российский адвокат Марк Фейгин.

– Насколько юридически безукоризненно прописан пункт 3 статьи 81 Конституции об обнулении сроков? Можно ли там к чему-то придраться?

– Можно придраться ко многому. Потому что есть ряд решений Конституционного суда, предшествовавших этому, с совершенно другой мотивировочной частью. Там было другое объяснение, почему двукратное количество президентских сроков является исчерпывающим. Такое решение КС принял в 1998 году, это было связано с попыткой продления сроков Ельцина. Сейчас же КС признал подобные поправки конституционными.

Напомню, что они уже были приняты по процедуре – и голосование тут не имело никакого значения. В этом смысле так называемое всенародное голосование, не регулируемое практически ни одним нормативным актом, а только какой-то парой статей в самом законе о поправках, – это ненадлежащий для подобной процедуры режим.

Касательно обнуления (конституционных принципов, например, о сменяемости власти), как с этим принципом сочетается бесконечное изменение Конституции под одного человека? Изменение продолжительности сроков?

У нас же изначально в Конституции 1993 года первое лицо избиралось на четыре года, максимум на два срока подряд. При Медведеве в Конституцию было внесено изменение про 6-летний срок. Уже тогда стало понятно, что это делается под возвращение Путина на пост президента.

– Как будет работать на практике новая норма об обнулении?

– До 2024 года должен закончиться второй срок Путина, и с 2024 года у него появляется возможность снова баллотироваться с учетом обнуления. То есть два раза по шесть лет – еще 12 лет.

Кстати, если уж вы, дорогие друзья, решили изменить Конституцию, то проводите выборы по новым правилам. Почему вы не объявляете их прямо сейчас?

Вот у вас три месяца, пожалуйста, назначайте и будем проводить именно сейчас. Почему надо ждать до 2024 года, и только тогда начнет действовать эта поправка к статье 81? Это нарушение даже формальной юридической логики.

И раз уж Конституция новая, должны избираться все государственные органы, в том числе Государственная дума. Но я не слышал, чтобы кто-то объявлял о досрочном сложении полномочий и о досрочном проведении выборов.

– Есть ли формальные, сугубо юридические, признаки узурпации власти в этих изменениях?

– Есть принцип правовой определенности. То, что в законе прописано, то и закон. По этому принципу расстрелы при Сталине на основании статьи 58 Уголовного кодекса были законными.

Можно сказать, что он не узурпирует власть, а процесс имеет последовательную законодательную линию изменений, которая фактически усиливает полномочия президента. Это происходит как бы законным образом. Принимается надлежащими органами, обладающими компетенцией и полномочиями в принятии таких решений – Госдума, Совет Федерации, Законодательное собрание субъектов Федерации и так далее. Еще и всенародное голосование.

Проблема заключается в том, что узурпация власти – это квалификация, которая рассматривает в совокупности все действия. Не только обнуление сроков, поправки в Конституцию, но то, что делается Путиным и созданной им системой власти в отношении общества, в отношении индивидуума.

Думаю, что, конечно, узурпация налицо. Ее можно квалифицировать именно так. Причем там букет статей. Можно найти признаки вооруженного захвата власти, того, что узурпация осуществляется с использованием силовых структур. Создаются новые силовые органы – Росгвардия, которая напрямую подчиняется президенту. И так далее.

Эти полномочия усиливаются только под видом законодательного процесса, под видом законности. А по существу, это делается не для демократии, как это зафиксировано в той же Конституции, не для сменяемости власти и всех остальных принципов, которые обеспечивают стабильность власти, симфонию между властью и обществом.

Все делается в интересах одного-единственного человека – этого узурпатора.

– Статья 92 обещает Путину неприкосновенность после сложения полномочий, а в статье 93 указан сложный механизм снятия неприкосновенности с участием Госдумы и Верховного суда. Насколько эта процедура выполнима в принципе?

– Она не выполнима вообще. С одной стороны, безусловно, первые лица обладают иммунитетом. Но все-таки иммунитетом на период своих полномочий и в отношении действий относительно их политических функций.

То есть, если человек запятнан коррупцией, никакой закон, разрешительные процедуры о привлечении к ответственности, никакой иммунитет его не защитит и не спасет.

А в основном мы понимаем, что власть меняется и преследует своих бывших диктаторов не на основании статей Конституции, а на основании воли граждан. Часто это происходит без оглядки на Основной Закон.

– Каковы настроения россиян по поводу всей этой истории? Они готовы протестовать, выходить на площади?

– Думаю, есть понимание того, что весь этот всенародный референдум – фальшивка, что все это продление полномочий – в интересах одного человека, а не в интересах государства.

Что касается цифр, то здесь неизвестно ничего. В России нет социологии. Люди больше не воспринимают ее как источник отражения общественного мнения, поэтому никто не откровенничает с социологами, правду не говорят.

Но с моей точки зрения, понимание, что Путин вечен и что это не к добру, есть у очень значительной части населения. Это напоминает времена советского политбюро, дома Романовых или еще чего-то.

Готовы ли люди что-то делать? Пока я этого не вижу. Не вижу, чтобы люди согласились куда-то выходить. Для этого надо чем-то жертвовать. В пределе – жизнью, а по минимуму – благополучием, работой, спокойствием, еще какими-то вещами.

Они пока больше на коктейле страха и осторожности, нежели решимости поменять что-то в свою пользу.

За улучшение своего социального положения готовы выйти куда более охотно. Все-таки повышение пенсионного возраста, обнищание в связи с коронавирусом, потеря работы и доходов – это для них более существенный мотив.

Они не оглядываются на Конституцию. Даже те, кто голосуют, понимают, что все эо – бумажки. Решает Путин.

И это тоже хорошо, потому что когда все рухнет, то апеллировать к этим статьям будет бессмысленно. Народ будет хохотать, и новые правители тоже.

Поэтому здесь гораздо существеннее настроения людей, а не то, что записано в бумажках.

– В статье 77 говорится, что высшему должностному лицу "запрещается открывать и иметь счета (вклады), хранить наличные денежные средства и ценности в иностранных банках". Если счета Путина за рубежом будут обнаружены, это может стать формальным основанием для снятия неприкосновенности?

– Уверяю вас, что лично на Путина никаких иностранных счетов за границей нет. Это все на его дочерях, любовницах, любовниках, родственниках, бесконечной череде вьющейся вокруг него челяди. Путин не настолько глуп, чтобы просто брать и открывать счета в швейцарском банке. Думаю, все устроено гораздо сложнее.

Мне кажется, что проблема отрешения его от полномочий на основании имеющейся в статье 77 ограничений не стоит, потому что он сам решает, когда отрешаться.

Путина будут снимать и преследовать не на основании статей, а из злобы, ненависти и мести.

Сейчас он вступил в такую фазу – 68 лет, – когда может даже не понимать, до какой степени и к чему все может привести. Я не говорю о деменции, но какие-то процессы старческие идут.

Хорошо, сейчас ему 68, это достаточно бодрый политический возраст. Кандидатам в президенты США 74 и 78 лет, но нельзя сказать, что они так уж благополучно выглядят с точки зрения здоровья. Но существенная разница заключается в том, что их выбирают, а этот не выбирается.

Поэтому здоровье для Путина – фактор куда более существенный. Поскольку для них потеря здоровья – это пенсия, а для него – могила.