"C неделю у всех была неадекватная реакция": украинский легкоатлет вырвался из Харькова с 9 котами и боится увидеть в Славянске вторую Бучу
Украинский прыгун в длину Ярослав Исаченков пробыл в громыхавшем Харькове более двух недель с начала войны, выбирая между поиском еды и собственной безопасностью. А вырвавшись из города, который подвергается постоянным авианалетам, легкоатлет отправился служить. И очень не хочет увидеть в Славянске или Краматорске вторую Бучу или Ирпень.
В интервью OBOZREVATEL Ярослав рассказал, как не мог купить мясо в Харькове, вывез из города 9 кошек, уговаривал родителей покинуть Краматорск, ждал хоть какой-то реакции от российских спортсменов, а теперь надеется, что их отстранят от Олимпиады-2024.
– 24 февраля проснулись в 5 утра, может, чуть раньше. Нам позвонили кумовья. Понятно, что в 5 утра никто не звонит просто так. Они живут под Киевом, в Василькове. У них все началось чуть раньше, чем в Харькове. Зашли сразу же в Telegram проверить новости, увидели заявление президента России и поняли, что все – началась война.
Буквально через несколько минут после звонков начались взрывы по Харькову. Мы начали собираться потихонечку на какой-то небольшой панике. А потом поняли, что нужно немного подождать.
– Сколько вы пробыли в Харькове после начала войны?
– Сначала мы оставались в квартире, которую снимаем. А потом где-то 28 февраля переехали в тот район в Харькове, который пострадал больше всего – на Салтовку. И находились там после этого еще дней 12. Но затем приняли решение уезжать, потому что Салтовку регулярно обстреливали, причем хаотично, без каких-то закономерностей. И выход на рынок или поездка в магазин было целым событием.
У меня был день рождения в начале марта, покупал продукты на рынке, а рядом слышались какие-то взрывы. Людей вокруг много, а ты стоишь, с ноги на ногу переминаешься и не знаешь, уйти, чтобы не подвергать себя опасности, или остаться, потому что дома нет еды. А потом через пару дней этот рынок сгорел.
После таких ситуаций начали все чаще задумываться про отъезд, плюс – панельный дом. И шансов при попадании в него меньше, чем у новостроек или монолитно-каркасных. Бомбоубежищ рядом было немного, а над домом по 5–6 раз в день пролетали истребители. Мы с девушкой ночевали в коридоре, но не было нормального сна, а такое полупаническое состояние.
Вроде бы, все ничего, а потом летят самолеты и где-то рядом убило кого-то из знакомых. Чуть позже я узнал, что погиб мой знакомый Юрий, который был волонтером в Харькове. Развозил еду, и снаряд попал в его машину. После таких ситуаций моя девушка и ее семья, к которой мы переехали, приняли решение уезжать в Днепр. Я сам вообще из Краматорска, но живу в Харькове уже 10 лет.
– Я так понимаю, что ни в какие бомбоубежища вы не спускались?
– До переезда на Салтовку спускались. У нас дом там был достаточно новый, с высоким подвалом и было безопаснее, чем во многих. А на Салтовке перестали, в том числе из-за большого количества людей. Я еще проконсультировался с друзьями из Донецка, бежать мне в бомбоубежище или лучше не надо. И ребята посоветовали оставаться дома.
Ведь бомбоубежище – это определенная дорога, затем – жить там достаточно сложно, плюс – болезни, тот же самый коронавирус. У меня родственники долгое время прятались в помещении, где было большое количество людей, заболели, их госпитализировали.
Плюс были домашние животные – три кота, и бежать с ними было не очень комфортно. Если бы я был один, то, может, еще перекантовался как-то. А тащить всех не хотелось.
– А проблемы с едой были?
– Да. 24–25 февраля начался очень сильный ажиотаж на продукты. Во многих магазинах были невероятные очереди, которые, как правило, растягивались на улицу, и я не чувствовал себя там в безопасности. К тому же при бомбежках магазины мгновенно закрывались. И проблема была не столько с едой, а с тем, чтобы выстоять очередь из-за постоянных обстрелов жилых кварталов.
Комендантский час в Харькове был с трех часов дня. Бомбят до 10–11, потом до 13:00 какой-то минимальный отдых и снова бомбежки. Возникали проблемы с едой и из-за того, что нельзя было снять наличку. Было немного валюты, но обменять ее нигде не мог. На обычном продуктовом рынке отказывались принимать, думали, что я какой-то мошенник. Я просил мясо, а мне отказывали.
Потом мы выехали в "Ашан" и накупили очень много еды. Но тоже попали в непростую ситуацию. Пока мы были там, начались обстрелы, и перед кассой нам сказали, что магазин закрывается, и нужно оставить всю еду в тележках, мол, вы ее не купите, так как будут блокироваться кассовые аппараты самообслуживания. А дома из еды вообще ничего не было...
Мы попросили хотя бы попробовать пробить. И товары начали пробиваться. Мы все оплатили, а за нами люди уже не смогли скупиться. Всех выгнали. Во многих харьковских магазинах были проблемы с мясом, рыбой, а нас было шесть человек в квартире, поэтому пришлось сузить свой рацион. В основном это были каши.
– И как вы выбирались из Харькова?
– Уезжать решили после обстрелов в нашем районе. Было попадание в электростанцию. Пропал свет, начали очень активно летать самолеты, а грады ложились все ближе и ближе к нашему дому. Встречались с людьми, которые рассказывали, что у них нет воды, отопления и света уже неделю. А на улице очень холодно, и у кого-то нет окон.
А если окна ночью выбило, и ты сидишь с теми же животными в холоде и не знаешь, как собираться. Вот после таких нападений со стороны РФ решили уезжать. Я лично не особо хотел, но большинство решило и мне пришлось это принять. Оставаться одному без транспорта было достаточно рискованно.
Оптимальным вариантом стал Днепр, потому что в соседней Полтаве уже было практически невозможно снять квартиру. Собрали вещей очень мало. Я уехал с одним рюкзаком. В машине нас ехало пять человек и 9 котов – кроме наших, нужно было еще перевезти животных. Я считаю, что крайне низко оставлять животных в такой ситуации. Это член семьи. В итоге машина была страшно перегружена.
Повезло, что не было никаких обстрелов, пока мы выезжали. Но возник вопрос с заправкой, потому что цена на бензин сильно подскочила, а очереди выстраивались по километру-полтора. Зато потом дорогая до Днепра была пустая, мы ехали практически в одиночестве.
Приехали, расположились, но где-то с неделю у всех была неадекватная реакция на какие-то мотоциклы, машины и другие громкие звуки, потому что они все время напоминали нам самолеты. Если просыпались, то уже не могли спать, переживали, где и что происходит. Кстати, в наш первый или второй день в Днепре город начали обстреливать. И мы думаем: "Вот это мы выехали! Только вырвались из Харькова и начали мгновенно бомбить!"
– Рассматривали ли возможность участия в соревнованиях даже во время войны? Как решили, что пойдете служить?
– Многие спортсмены закреплены за спортивными обществами, некоторые имеют контракты с армией, выступают за нее на различных соревнованиях. В Харькове я звонил и спрашивал, нужен ли я. Мне сказали пока оставаться дома, потом наберут. Когда я передислоцировался в Днепр, то поставил в известность руководство.
В Днепре мне позвонили и уже порядка двух недель я прохожу службу во Львове. В целом, очень много спортсменов, которые пошли служить в первые дни, немало ребят в киевской теробороне. Много друзей-легкоатлетов в Западной Украине волонтерствуют, находят необходимые вещи, форму и рассылают их по всей стране.
Я очень рад, что спортивное общество так сработало. Многие паниковали в самом начале войны, но потом активизировались и хотят помогать. И при этом тренируются практически все, кого я знаю. Например, ребята тренируются в 7 утра, потом едут на 9 часов в магазин и работают волонтерами.
Я тоже не прекращал тренировки, потому что война войной, но привычный образ жизни не должен меняться, иначе он начнет подавлять тебя изнутри. Потому что многие не могут справиться с тем, что нет привычной работы, быта. Я с этим тоже столкнулся. Первую неделю еще ничего, а потом не знаешь, куда себя применить.
После переезда в Днепр возобновил тренировки, и они сняли какое-то психологическое напряжение. В связи с последними событиями в Киевской области и в целом по Украине, думаю, что к лету будет уже очень многое нормализировано, и в июне начнутся соревнования. Как минимум, заграничные старты никто не отменял – и коммерческие, и чемпионаты Европы. Готовимся.
– Не пытаетесь вывезти родных из Краматорска, который также бомбят?
– Тяжелый вопрос. Я настаиваю, а они не хотят в связи с тем, что у нас есть родственники постарше, бабушка. Думаю, что они выжидают, машина есть, и если что, смогут уехать. Они застали оккупацию в 2014 году, но в Краматорске все прошло относительно мягко – были обстрелы, но не так, как в Волновахе или сейчас в Мариуполе.
Я сейчас нахожусь во Львове, и здесь очень тепло принимают. Создали отличные условия, очень вкусно кормят и даже провели wifi в полуподвальное помещение. Так что, если совсем горячо станет, то родители смогут приехать сюда ко мне, здесь место найдется. Но переживаю. Поскольку я знаю местность, то, думаю, что первым во время наступления россиян окажется под ударом Славянск, а потом уже Краматорск.
И для меня шоком стали кадры из Киевской области. Я не рассчитывал на такое. Да, это война, но как подобное вообще может происходить... И пойдут ли россияне на такое на том же востоке... Да, инфраструктуру разрушили, но мы построим новую, но вот люди, люди – это все. Остальное ничего не значит. И не хотелось бы увидеть в Славянске или Краматорске еще одну Бучу или Ирпень. Это ужасная война в плане ее ведения...
– Да, на Донбассе очень тяжелая ситуация. Российские оккупанты уничтожают города и людей на подконтрольной Украине территории и просто на улицах или с рабочих мест похищают мужчин в "ЛНР" и "ДНР" и бросают в бой, как пушечное мясо.
– Да, мой друг оттуда не выходит на улицу с 16 февраля. По его информации, из легкоатлетического манежа забрали спортсменов и тренеров. Он с кем-то списывался и рассказывали, что неделя какой-то подготовки и практически без ничего кидают в бой, просто беги, чтобы горы трупов мешали ВСУ двигаться вперед. Поэтому ни в коем случае нельзя появляться на улице.
– А российские легкоатлеты как-то отреагировали на войну?
– Несмотря на всю агрессию РФ в отношении Украины на протяжении последних восьми лет, я старался не грести всех россиян под одну гребенку. Потому что мама учила меня, что не бывает плохих наций, есть руководство страны, а есть люди. С кем-то из российских спортсменов общались, пересекаясь на соревнованиях.
Но когда началось вторжение мы писали им, мы просто кричали: "Ну скажите хоть слово". Ведь все эти годы мы не проявляли к вам никакой агрессии или еще чего-то, мы вместе с вами выступали, общались на соревнованиях, вы всегда говорили, что вы – это не ваше руководство или президент, ведь вы же – не он! Ну так хоть пост какой-то напишите!
Но никто из спортсменов РФ ничего не делает. Даже не сказал в наш адрес хорошего слова. Мне потом пару атлетов писали, что я путаю спорт и политику. Я в ответ слишком грубо отписывал и с некоторыми рассорился. Но ни о чем не жалею. По итогу понял, что спорт вне политики – это мыльный пузырь. Некоторые даже поддержали свою власть, выходили с буквой "Z" на соревнованиях. Все там заодно.
И поддержка такого фашизма для меня была очень травматична. Уверен, что практически все наши спортсмены в будущем не будут с ними ни здороваться, ни общаться. И желательно вообще не пересекаться с ними на соревнованиях. Я считаю, что Россия и их союзники должны быть лишены членства во всех спортивных федерациях и отстранены от всех крупных турниров, включая Олимпийские Игры-2024.
Ранее OBOZREVATEL сообщал, что украинская чемпионка сказала российским солдатам. Кристина Стуй не выбирала выражений: "Вы мерзкие твари, которые за телевизор готовы убить".