Стилист Франк Петер Вильде: я изменил мнение многих немцев об Украине, а Россия оправдывает свой геноцид

Франк Петер Вильде – это имя сегодня известно каждому украинцу. Начав серию фотопостов за два дня до начала вторжения России, он так и продолжает это делать. Каждый день выходит сообщение в поддержку Украины – Вильде говорит с массами на своем языке, языке моды и визуала. Популяризирует наших дизайнеров и художников, артистов и т. д.

Как он относится к ситуации сегодня, есть ли у него друзья-россияне и чем он занимается сейчас – обо всем этом мы спросили у Франка лично морозным утром в берлинском кафе.

– Спасибо, что нашел время для интервью. Ты, наверное, супер-занят всегда.

– Да что-то немного странно сейчас с работой. Вроде бы есть, но немного. Потому время есть, и мне приятно быть здесь!

– Слушай, а как так вышло, с работой? Только не говори, что все из-за войны в Украине.

– Ну, из-за войны тоже. Поначалу это была нескончаемая пандемия. Нам нельзя было вообще рекламу снимать, ничего. А потом и война… У меня многие клиенты работали с российским рынком – сейчас они прекратили эти отношения, и потому работы стало гораздо меньше.

А что происходит в Китае, ты видела? Как работники Apple бастуют на улицах? Вот тебе и задержки в поставках тех же телефонов. А ты сидишь такой и... Что за черт!

А иранские женщины! Как круто они сейчас выходят бороться за свои права! Это очень жестокий режим, там пытают и убивают за инакомыслие. А где россияне? Почему они такие хилые?

– По-видимому, иранские женщины уже дошли до точки кипения, до точки невозврата. А россияне примирились со своим положением, с пропагандой и варятся в ней дальше. Хотя это и не оправдание.

– Я тоже так думаю. Это объяснение, но не оправдание. Особенно для тех, кто уже здесь, кто приехал сюда. Здесь можно высказываться. Да, есть несколько человек, которые выходят на митинги, но их очень мало. Ну, правда, у нас здесь огромное российское комьюнити, что им мешает? У них есть доступ к информации, они видят фото и видео происходящего. И все равно остаются люди, которые здесь живут и думают, что это все западная пропаганда и постановка. Россия сделала все для того, чтобы оправдать геноцид.

– Да я тебе больше скажу. Я знаю семью из России, они – евреи и переехали более 20 лет назад в Германию по программе приглашения евреев. Так вот, они до сих пор смотрят путинТВ, не учат нормально язык и каждый раз меня жалели, как видели: "Ути-пути, бедолага из Украины, но мы понимаем, мы понимаем... Это же твоя родина". О чем тут говорить вообще?

– Да, это страх. Я стараюсь меньше реагировать на это и шокироваться. Ведь это же невозможно уже. Просто стараюсь избегать таких людей, до которых нереально донести информацию.

У меня есть друг-гей, он из России, но уже вечность живет здесь. Так вот он тоже мне говорит: "Нет-нет, это в Украине американская война и бла-бла..." Я просто в шоке! Ты видел вообще те видео, где россияне приходят на Донбасс, а их там не встречают с цветами? А он мне: так это украинские нацисты... (вздыхает).

И ты понимаешь, это мне говорит мужчина-гей, страна которого сейчас еще больше затягивает гомофобную пропаганду. Сейчас там взрослым даже говорить запрещено о гомосексуализме. И он же здесь, в Берлине, ходит на вечеринки и дискотеки для геев. В России он бы не мог себе такого позволить! А он мне: у каждого режима есть недостатки.

Сексуальность – это демократическое право каждого, как ты можешь это называть недостатком, когда ты просто не можешь быть самим собой?!

– В России еще такие законы, что ты даже не можешь усыновить ребенка, если ты – из Европы.

– Да, Герхардт Шредер был последним, наверное (бывший канцлер Германии в начале 2000-х усыновил двоих детей из России. – Ред.).

– Да, но я не о том. Это возможно и сейчас, но даже гетеро-паре это ужасно тяжело. Знаешь, почему? Потому что если ты умрешь, то есть шанс, что усыновленный ребенок окажется в гей-семье. Так что лучше пусть гниет в приюте в России.

– (Вздыхает)... У меня однажды был интересный разговор с одной россиянкой года четыре назад. Ты знаешь, я много работал с российскими актерами и художниками. Возможно, мало кто хочет сегодня такое слышать, но я нахожу этих людей очень крутыми.

– Слушай, ну, всюду есть как золотые люди, так и идиоты, конечно.

– Вот. К тому же эти люди несколько иные. Они много путешествовали, многое видели, у них не промыты мозги. Но это я говорю о девушке-клиентке, не могу сказать, кто она и кого представляла, но она сама – из небольшого города. Скорее, из пригорода, из маленького городка. И вот когда мы закончили съемки, я спросил ее: Ты можешь мне объяснить, что такое происходит в России со всеми этими законами о гомопропаганде? Мы здесь с 2013 года боремся против этого, с тех пор как начали принимать эти законы в России, стоим перед посольством.

И она мне отвечает, что это для защиты детей. Для того, чтобы уберечь их от плохого влияния и бла-бла-бла. Детки невинные, а им навязывают гендер.

Ох, ну, неужели ты веришь в этот бред, говорю я ей. Посмотри на меня – я супер-гейский гей, наверное, более гейского, чем я, человека ты в жизни не увидишь. А когда я рос, а мне сейчас 59 лет, у нас вообще ничего такого не было. Не было гейства как явления. Не было рекламы Tiffany с двумя мужчинами или двумя женщинами. Не было радужных флагов в магазинах Lush, не было прайд-коллекций Adidas и Nike. И рос я в гетеросексуальной христианской семье. Ходил в церковь, ходил в школу, где ничего такого вообще не существовало. Даже на уроках сексуального воспитания ничего такого не упоминалось. Тем не менее, я знал с самого детства, что я гей. Знал – и все. Но я дошел до того, что в 15 лет думал, что я неправильный. И то, что я чувствовал, – неправильно и ошибочно. Я хотел покончить с собой. Слава Богу, у меня был доступ к хорошей музыке и культуре, я слушал Дэвида Боуи – а он всегда был созданием с гибким гендером. Я слушал Роми Хааг (@romy_haag_official) – одного из самых известных трансгендерных людей Германии, ставшего международной суперзвездой. Это были люди, на которых я равнялся. Так что я подумал: хорошо, я не неправильный, я просто живу в неправильном окружении.

Поэтому сразу после окончания школы в 18 лет я поехал в Берлин. Иначе бы я не выжил.

Представь, в городе было только одно гей-диско, нужно было знать, в какую дверь стучаться, и ощущение было такое, будто ты делаешь что-то уголовно наказуемое. А я, несмотря на это, все же гей! Как ты это объяснишь? – спросил я ее.

Я допивал свой второй джин-тоник и был уже сильно на взводе. Потому что я знаю достаточно людей моего возраста, совершивших суицид. Многие люди в мире убивают себя из-за этого вопроса. Но она не унималась: "Ну, что ты хочешь? У вас есть сейчас в Германии все, что нужно, даже равенство брака, отчего бы тебе просто не помолчать?" Но ведь это не просто так было, что государство пришло и сказало: "Ой, вы, бедненькие, мы к вам так плохо относились эти годы. Но вот вам рождественский подарок!" Нет! Мы боролись за это, мы годами ходили на митинги, многие сидели в тюрьме, потому что после Гитлера в Германии все равно остался гитлеровский закон против геев, параграф 175. Люди теряли репутацию, карьеры, дома и жизни из-за того, что было просто нелегально иметь гей-отношения любого характера.

И только много лет спустя, после митингов и петиций, мы имеем то, что имеем, в демократической Германии. "Ну вот, радуйся!" – ответила она мне. "Знаешь, что, – сказал я ей, – это вы должны радоваться тому, что мы просто хотим равноправия, а не мести". На этом я поставил свой стакан и пожелал ей спокойной ночи. Она была в шоке.

Все, что она говорила, – это ради детей, ради их защиты. Это все ерунда, потому что сейчас все запрещено и среди взрослых. Добро пожаловать в фашизм. И если вы этого не видите, сорри, но вы слепы. Я люблю своих друзей-россиян, но всему есть предел.

– Так, по-твоему, как лучше? Выезжать из страны или оставаться и бороться против режима?

– Сколько молодых ребят покинуло страну, как только была объявлена мобилизация! Они быстро сменили свои грустные футболки на мирные. Нет, они не бежали от войны, они бежали от мобилизации – и для меня это большая разница. Конечно, там есть и люди, которые всегда были против войны, и вот сейчас до них, наконец, дошло, что пора валить. Но большинство вообще клали на эту войну и на все происходящее: я сижу в Москве, пью свой кофе, хожу на шоппинг и бла-бла-бла. Хочу – зайду в МакДональдс, куплю себе билет со своего айфона в Дубай или Стамбул.

Был какой-то маленький бум с баном Chanel, когда российские блогеры резали сумки. Но это ну настолько тупо...

НО. Если бы эти сотни тысяч сбежавших людей восстали против режима вместо того, чтобы бежать, – режима бы уже не существовало. И я называю это храбростью.

Я против того, чтобы принимать здесь российских беженцев. Только если они могут доказать свою политическую позицию и то, что их там притесняли. Потому что я знаю парочку тех, кто по приезде начал сразу ныть, что из-за треклятой Украины вынужден был покинуть свою замечательную страну. И это политические беженцы? Я так не думаю. Пусть остаются в стране и меняют ее там.

Конечно, привыкаешь к ситуации, когда постоянно в ней живешь и имеешь установку, что ничего не можешь сделать. Хотя это и неправда, всегда можно менять и меняться.

Я не видел ни одного митинга россиян. Ни одного! А вот что я видел, так это авторалли по центру Берлина с российскими флагами. Это они могут, а акцию протеста не в состоянии организовать? Нет слов.

И посмотри на украинцев! Как они сражаются! Как приехали сюда, как организуются, как говорят, не жалеют себя, а стоят ровно и говорят открыто. Как они взаимодействуют друг с другом и здесь, и в разных странах одновременно, музыканты, артисты, простые люди. Как сейчас продвигается культура и искусство, мода стала такой, что ух!

Вот это характер! Они несокрушимы.

– А ты знал, что около 70% россиян никогда не покидали страну?

– Ого, не знал. Да, я советую всем путешествовать как можно больше. Так и людей видишь, и новому учишься, и теряешь предубеждения и страхи. Перестаешь бояться людей. До сих пор знаю ноющих по поводу "инаковости" беженцев из Сирии. Слушай, я живу в Кройцберге уже 22 года, это район с самой высокой квотой по миграции турецкого и арабского населения. Ну ни разу ничего со мной здесь не произошло! А я, прошу заметить, самый открытый гей к тому же.

Если я вижу, что кто-то смотрит на меня косо, то сам подойду и спрошу, в чем дело.

– Как говорится, подобное притягивает подобное. Ты получаешь то, что несешь. В большинстве случаев.

– Да, именно так.

Я умею убеждать и показывать правду. Я изменил мнение многих немцев по поводу Украины. Надо идти и знакомиться с людьми – так мы развиваемся. Я ничего не знал сам об Украине до войны. А теперь посмотри! Я – украинское окно в европейский мир культуры и моды (улыбается). А Украина, в свою очередь, открыла мой Инстаграм мира. Я писал и о гей-правах, и о Брекзите раньше. А после того, как ко мне обратилась журналистка Village.ua, мой аккаунт взорвался!

– Тебя же часто упрекают в том, что ты всю эту украинскую акцию вообще из-за хайпа начал.

– Есть такое. Но видно, что я начал это делать еще до начала войны, 22 февраля. Смотри, вот фото. Лишь несколько человек поняли, о чем эта фотография. Но я точно знал, для чего я оделся в голубое и почему у меня в руках – желтые цветы. Я раньше всегда писал длинный текст о фото, но в тот день все изменилось – я такого больше не делаю.

А вот это фото – с концерта Onuka, смотри. Я там, кстати, познакомился с парнем – он весь концерт протанцевал с украинским флагом, так эффектно. Как только концерт закончился, я его догнал и спросил, кто он (смеется). Оказалось, что он тоже искал встречи со мной. Он делает лотерею – по 5 евро билет, разыгрывает всевозможные вещи. Такие как мерч от Onuka и т. д. Все собранные средства идут на нужды ВСУ. Крутой!

Никто меня не сможет шантажировать тем, что знает какой-то секрет обо мне – я же всю свою жизнь документирую публично (смеется).

– Не слышала о нем, спасибо! Впрочем, возвращаясь к теме – знаю, ты делал много фото и для других акций поддержки. Тот же случай с погибшими в клубе Орландо...

– О, ты немножко порылась в архивах (улыбается). Да, это для меня не хайп, кто бы что ни говорил. Я выражаюсь на своем языке, языке моды, к которому привык. Я неплохо владею и словами, но визуальный язык мне ближе.

И мне везет встречать правильных, красивых людей на своем пути. Так с молодости я восхищался пионеркой политической моды, дизайнером Кэтрин Хэмнет, которая изобрела так называемую message t-shirt, футболку-сообщение. Она всегда использовала моду, чтобы донести политические идеи в массы. Очень сильный месседж. С ней мы списывались, когда я работал над туром Сары Коннор – Сара выступала в футболках легендарного дизайнера, которая лично ответила на наш запрос и дала разрешение скопировать ее дизайн.

– Да, мода вновь становится все более красноречивой.

– Круто, что в новый украинский фэшн вплетается так много национального. Молодежь очень интересуется этим сейчас. На днях читал интервью с иранской защитницей прав человека, которая говорит: если ты умный, ты понимаешь, что visability очень важна, нельзя ее недооценивать. Взять хотя бы меня – год назад я даже не знал, какой там у Украины флаг. Это шокирует, учитывая мой Инстаграм сегодня, но это факт. А вот с декабря прошлого года это становилось все более и более наглядным.

– Будем надеяться, что этот ужас скоро закончится... Вот ты о чем мечтаешь?

– Ну что ж, давай будем надеяться, что россияне откроют глаза и увидят, что происходит. Что будет с их стороны больше матерей, которые станут выступать против убийства сыновей в бессмысленной войне. Что "корона" станет просто воспоминанием. Да о чем еще можно мечтать? Чтобы мой бойфренд был со мной. И чтобы люди, наконец, начали прислушиваться друг к другу – потому что прогресс в мире должен объединять, а получилось наоборот – люди еще больше друг от друга удаляются. И тут опять-таки я предлагаю учиться у украинцев единству и сотрудничеству.

Фрэнк Вильде сотрудничает с президентским фондом UNITED 24 и берлинской организацией Vitsche – на днях вышел их ролик, которым они хотят обратить внимание на проблему электроэнергии и собрать деньги на генераторы для украинских больниц.