Блог | Сначала морили голодом. Теперь вымарывают души

Один почерк.

Моему папе в 1933 году было 12 лет. Возраст, когда все, что поразило, запоминается на всю жизнь. И он помнил. Но никогда не рассказывал: советская власть умела отбить охоту говорить лишнее. Только незадолго до последней болезни скупо и коротко. Из его семьи не пострадал никто – мама внимательно читала советские газеты. И все лето делала тайники в лесу, где спрятала часть урожая. Вокруг их хутора близ Диканьки не было заград.отрядов. В школу после того, как начали пропадать дети - и ходить страшные слухи о людоедстве, он ходил вместе с отцом-учителем. В их семье все остались живы. Меня удивило тогда, что он вспоминал: забрали даже семена цветов, которые его мама сушила за фотографиями и картинками на стенах, и на глазах у нее растоптали во дворе. И сделали это свои же односельчане – в состав прод.отрядов обязательно входили активисты, которые хорошо знали местность. Папа сказал тогда: "Нормальные люди, если у них что-то не получается, не настаивают на своем, а ищут пути, как исправить положение. А эти готовы миллионы угробить ради дурацких идей. Даже немцы своих солдат берегли, а для наших – человеческая жизнь мусором была. Многие из фронтовиков Жукова пристрелили бы за безжалостность, а из него героя делают".

Читайте: Голодомор – це ще одна червона лінія, яка назавжди розділила Україну і Росію

Да, Москва слезам не верит. И не меняется с десятилетиями. Сначала люди низводятся до состояния ничтожных молекул – страхом, голодом, красным террором, потом из них лепится все, что нужно. Исчезла надобность – уничтожили, не поворачивая царственной главы, как своих уродов - Болотова, Захерченко, Жилина, так и десятки тысяч людей в Зоне. Не получился блиц-криг с мифической Новороссией – признайте ошибки и уйдите. Нет, пятый год гниет эта гангрена, не давая нормально жить и развиваться остальной части области. Ни в чем ладу дать не могут, кроме воровства и программирования зомби. Как можно перевернуть мозги людям, чтоб они, живя в резервации, в разрухе, полностью лишенные прав, по-прежнему оставались добровольными рабами пуйла? В королевстве кривых зеркал перевернуты все понятия, нравственные нормы. Голодом выморили самых активных, в Сандармохе расстреляли самых креативных, катком войны втоптали в землю остальных. Сколько лет понадобилось, чтобы снова появились всходы чести и достоинства…

Читайте: Искусственный голод: можно ли забыть и простить?

Представьте себя, живущим в Станице. В сером окне – лес, срезанный градами. На улице зияют окнами развалины. В лесу – растяжки и неразорвавшиеся снаряды. После четырех часов дня– непроглядная темень. Везде (в банке, в пенсионном, на базаре, на почте) каждый день огромные очереди. За мостом – те, кто не дает нормальной жизни вернуться в эти края. И среди них твои односельчане, семьи которых тоже ненавидят Украину. Ненавидят, но пользуются. Легко ли быть в этих условиях украинцем? А тем, кто в оккупации, тяжелее вдвойне. Опять всеми правдами и неправдами достигается то, что нужно страшному брату.

На днях мой хороший ФБ друг, музыкант и волонтер Сергей Шматок, вернулся с линии фронта, куда в составе разных концертных групп, ездит всю войну. Ночью ему тоже не спалось, и мы разговаривали о творческом десанте (как раз были с концертами в Станице, Кондрашовке, Счастье, Крымском). Это настолько важно везти туда украинские песни, украинское искусство, чтобы видели – о них помнят, их любят, их не сдадут. Позиции в Крымском настолько близко друг к другу, что наши военные слышат расейский говорок – у луганских другой русский. А женщины из Крымского на концерте полностью спели наш гимн с музыкантами. Украину в Луганской области сначала морили голодом. Теперь вымарывают души. А она живет – вопреки всему. И напоминает о себе – то новой стеллой "Украина" в Станице; то игрушкой, подаренной в школе; то разрисованными остановками; то огромной коллекцией флагов, присланных с разных концов света в сражающуюся Станицу. Сражающуюся за свет.

Фотографии Сергея. Сделаны несколько дней назад. Вот такая растерзанная наша область ближе к Луганску. В нашем доме на окне сейчас горит свеча. Памяти и надежды.