Первый бой принял, как только зашел в Северодонецк: журналист Денис Вергун рассказал о жизни на фронте

Денис Вергун – экономический журналист. Довольно долгое время он пишет о финансах, экономических законах, анализирует ситуацию в нашей стране. Еще, говорят, он хорошо играет в покер, любит музыку, книги. И я с удивлением прочла на его странице в Facebook, что в первые дни полномасштабного вторжения Денис взял в руки оружие и пошел защищать Украину. Причем был в первые месяцы большой войны в самой горячей точке – в Северодонецке, когда там еще не хватало оружия, боеприпасов, а враг буквально выжигал землю шквальным огнем. Но украинские защитники стояли насмерть.

Шел на службу обычным солдатом, в Северодонецке служил гранатометчиком. В настоящее время младший сержант и командир отделения.

Подробнее о том, как и почему он ушел на фронт, что он думает о враге, кто ждет его дома, OBOZREVATEL поговорил с Денисом Вергуном.

Публикация подготовлена по инициативе Национального союза журналистов Украины.

– Ты помнишь 24 февраля? Как для тебя началось полномасштабное вторжение?

– Для меня, пожалуй, как и для многих других киевлян, вторжение началось с первых прилетов по городу – пламенного зарева над жилыми кварталами и звонков родных, что началась война. Одни из первых ракет целили совсем недалеко от моего дома.

– Я видела у тебя на странице, что ты был в ТРО в Киеве? Чем тебе приходилось заниматься там? Участвовали ли вы в боевых операциях в первый месяц войны, когда враг стоял под Киевом, пытался прорваться в город?

– Я и сейчас остаюсь военнослужащим в рядах территориальной обороны ВСУ. В первые дни нам была поставлена задача охранять военный госпиталь, где врачи спасали жизнь защитников не только Киева, но и со всей страны.

При штурме городов одними из первых враг занимает как раз больницы, чтобы завести туда своих медиков и "штопать" своих солдат. Все остальные при этом уничтожаются. То есть если бы враг пробился мимо нас – в живых там никого не оставили, скорее всего.

Параллельно мы не должны были допустить высадку вражеского десанта на вверенной нам территории. Мы круглосуточно несли охрану под ветром и снегом, и готовы были стоять на позициях столько, сколько это было необходимо.

– Как ты попал на фронт и почему?

– Когда же Киев был отражен и ситуация в городе стала относительно спокойной, многие из наших чувствовали необходимость быть там, где он на тот момент считал себя нужным. То есть ближе к зоне боевых действий.

Приблизительно через два месяца нашей службы в столице, мы узнали что формируется рота для отправки в зону боевых действий. Мы вызвались добровольцами. Многие тогда не осознавали, что это сразу будет "ноль". Ну вторая линия, в крайнем случае первая. А может потом и в горячую точку могут отправить.

Так наша первая сводная рота оказалась в Северодонецке, в то время едва ли не самый горячий театр боевых действий. Контакт с врагом там прошел в первый же день, когда мы заняли позиции в центре города. Адреналин добавляло и то, что кольцо за городом постепенно закрывалось противником, и мы рисковали оказаться в котле.

– Многие ли ребята из ТРО едут на фронт, на "ноль"?

– Довольно много. ТРОшники сейчас воюют наравне с другими силами ВСУ, и за время полномасштабной войны уже успели заработать себе определенный авторитет, хотя до сих пор время от времени к терробороне наблюдается довольно высокомерное отношение.

– Был ли у тебя раньше какой-нибудь военный опыт?

– Нет, такого опыта у меня не было. Сейчас понимаю, что, возможно, стоило готовиться заранее. Но до последнего верил, что война не придет в мой дом. Сегодня же вижу, что нужно было смотреть на вещи шире. – война уже была в моем доме, просто тогда не чувствовал в полной мере это на своей шкуре.

Теперь же война для меня стала чем-то личным. Никогда не прощу рашистам ночевку моих детей и жены в подвале.

– Как твои родные отнеслись к тому, что ты идешь на фронт? Ты писал у себя на странице, что тебе тяжело далась разлука с семьей, с детьми…

– Папа отнесся с уважением и пониманием. А мама и дети до последнего не знали, что я уехал на войну. Рассказал только тогда, когда мы уже вышли из Северодонецка, когда точно понял, что вышли из окружения и выжил.

– Когда был "там", очень важны разговоры с родными и друзьями. Они переживали, когда не было связи, все равно писали, с надеждой, что прочту, как будет случай. В этом плане помогал "Старлинк", поскольку никакого другого варианта напомнить о себе не было.

Но "волшебная тарелочка" он Илона появилась не сразу, да и доступ к ней тоже был не всегда. Поэтому передавали "весточки" через побратимов, которые могли пробегать мимо позиций с интернетом, или ехали на "большую землю", в тыл.

– Где ты сейчас служишь, кем, чем занимается твое подразделение (то, что можешь рассказать)? Где вам пришлось повоевать, на каких направлениях?

– Как я уже говорил, наше подразделение успел побывать на востоке. Кроме Северодонецка, несли службу в пригороде Славянска, а затем неподалеку от белорусской границы. Сейчас же снова вернулись в родной Киев, где помогаем защищать киевское небо от ракет и "шахидов". Параллельно готовимся к новой отправке на фронт. Рано или поздно это случится.

– Ты помнишь свое первое сражение, где оно было, какими были твои ощущения тогда и после боя?

– Первое сражение произошло почти сразу, как только мы зашли в Северодонецк. Психика довольно быстро адаптируется к новым условиям. Несмотря на то, что враг обстреливал нас не только из стрелкового оружия и гранатометов, но вызывал на помощь бронетехнику с крупнокалиберными пушками.

Жизненные приоритеты сужаются к выжить-поесть-поспать и снова по кругу. Мы должны были научиться выживать в кратчайшие сроки. Страх – ощущение достаточно непродуктивное. Хотя и опасаться на войне – это нормально. Главное, не давать страху овладеть тобой. Надо сконцентрироваться на поставленных перед тобой задачах и двигаться к их выполнению.

– У тебя позывной "философ", почему?

– Здесь довольно логично – у меня ученая степень доктора философии. Видели бы вы глаза ротного, когда он увидел это в моей анкете. На его лице застыл вопрос типа: "кандидат философских наук? Что ты здесь забыл?". Хотя, конечно, уверен, что он прекрасно понимал, что иначе поступить особых вариантов просто не было. Сидеть, сложа руки, мы просто не могли. Для меня защищать свой край с оружием в руках – был тогда единственным верным решением.

– Я тебя помню все-таки как экономического журналиста, не скучаешь ли по своей работе? Ждут ли тебя там на портале коллеги?

– Конечно я скучаю по гражданской жизни, посиделкам с друзьями, прогулкам с семьей. На работе также ждут возвращения. Хотя для себя я решил, что не хочу больше тратить на нее по 10-12 часов в сутки. Много нужно будет наверстать с детьми и женой. Именно они – мой главный приоритет. Не хочу больше быть папой в телефоне.

– Судя по твоим фото, ты на фронте еще успеваешь книги читать? Когда находишь время и что уже прочитал или хотел бы почитать?

– На фронте для этого не было достаточно времени к сожалению. Успел осилить две книги: "Ворошиловград" Жданова и "Пехота" Мартина Бреста. Последняя, как нетрудно догадаться, о жизни пехотинцев на войне, вторая – больше о человеческих взаимоотношениях и смене приоритетов. Видимо, обе отзываются именно тем, через что мне приходится сейчас проходить.

На очереди у меня политическая сатира того же Мартина Бреста "Верочка". Ее призвание помогать моему мозгу перезагружаться и отдохнуть.

– Когда ты с фронта приезжал в Киев, какие у тебя были впечатления от жизни в городе? Что удивляло, задевало, злило? Почему?

– Я не разделяю мнение некоторых гражданских и военных относительно того, что жители того же Киева "позволяют себе гулять и отдыхать, когда другие воюют". Мы для того и держим наши позиции, чтобы российское нашествие не пришло в дома наших родных. Враг хочет загнать нас в смуту, заставить депрессировать, но у него ничего не получится.

Он думает, что отключение света и воды заставит нас сдаться, а на деле все, чего он смог добиться, что Национальная опера перенесла показ "Набукко" Верди на неделю. Ну что ж, украинцы умеют ждать.

Жизнь продолжается. Не стоит лишать себя счастья. Играйте, общайтесь, любите! Не дадим врагу залезть в наши головы. Наши улыбки – это наш ответ путинским ракетам. Так же улыбаясь, наши воины бьют врага на всех фронтах.

Вместе с тем были некоторые сложности с акклиматизацией по возвращению домой. Интуитивно первое время держался подальше от окон, подозрительно смотрел на открытые форточки чердаков в городе, прислушивался к резким или глухим звукам, которые могли напоминать звуки прилетов или движение техники.

Я привык к городу заново. К его людям, огням, транспорту.

– Что труднее всего было тебе на фронте за это время?

– Самое тяжелое – это разлука с детьми, семьей. Трудно видеть, как твои мальчики растут без тебя. Да, связь поддерживается, но этого мало. Когда мы ехали в Северодонецк, у меня была мысль, что я больше могу никогда не увидеть своих детей, не увидеть в каких взрослых и достойных мужчин они вырастут.

Этот последний разговор с детьми перед отправкой на фронт был самым важным моментом в моей жизни. Мы разговаривали с ними по видеосвязи, и мне пришлось одеть солнцезащитные очки, чтобы малыши не видели слез, которые тогда катились из моих глаз.

– Ты давно воюешь, скажи, как бы ты оценил нашего врага? Много говорится сейчас о том, что это чмобики, необученные, пьяницы и наркоманы? Так ли это? Может, приходилось видеть, разговаривать с пленными, что они рассказывают?

– Не следует забывать, что пропаганда работает в обе стороны: как на россии, так и у нас. Да, высококвалифицированных и, что не менее важно, мотивированных солдат у врага осталось не так много, как в первые месяцы полномасштабной войны. Но не стоит недооценивать нашего противника.

Говоря, что наши военные сражаются с чмобиками, которые, условно, ничего не умеют – значит обесценивать наш вклад в победу. У врага, к сожалению, еще есть, чем испоганить нам нервы. Это касается как вражеской живой силы, так и вооружения. Война не закончится завтра. Но с каждым днем наша победа все ближе.

Что касается пленных, то на востоке воюет немало местных – т.н. военных "ЛДНР" – и они пытаются уверить не только нас, а пожалуй и себя, что они здесь стоят "за свою землю", не понимая, что они стали жертвой рашистской пропаганды, а их кураторы называют тех не иначе, как "одноразовыми" , часто посылая прямо на убой.

Ничего, кроме руин и горя, так называемый "русский мир" на наши территории не принес. И не принесет – потому что умеет только разрушать, убивать и ломать людей.

– По твоему мнению, чего сейчас не хватает нашей армии?

– В этой войне нам очень помогают западные партнеры. И чем большее вооружение дадут Украине, тем быстрее закончится война. Санкции, конечно, тоже вносят свой вклад. Но врага бьют не они, а пуля и ракета, выпущенная украинской армией.

С другой стороны, если россия не сможет получать комплектующие для выработки своего вооружения, а российская элита не досчитается "парочки миллиардов" – нам от этого хуже вряд ли будет.