Видео дня
Лойко: мы все плывем в советском де*ьме, но только Украина знает курс
Два с половиной года назад российский журналист и фотограф Сергей Лойко стал известен всей Украине благодаря нашумевшей серии снимков об украинских "киборгах", которые 242 дня защищали донецкий аэропорт от боевиков. Фотографии вышли на первой полосе одной из самых известных газет в США - Los Angeles Times. Лойко работал в этой газете много лет, но вскоре после этого решил закончить карьеру журналиста, сосредоточившись на написании новой книги, которая тоже тесно связана с Украиной.
О сложных чувствах после завершения работы над новым романом, почему не может работать в США, происходящих изменениях в Украине — об этом и многом другом читайте в первой части интервью "Обозревателя" с писателем Сергеем Лойко.
- Сергей Леонидович, вы уже совсем писатель? Или все же еще журналист?
- Я ушел из журналистики. В профессии у меня были хорошие моменты, грустные, трагические, но при этом, если относиться к журналистике по-настоящему - это каторга. Эта работа тебя не оставляет ни на секунду. Например, если ты инженер, ты можешь придти домой и знать, что твоя работа позади. Или если ты работаешь военным, ты пришел домой и знаешь, что учения кончились и стрелять больше не надо.
А когда ты журналист, у тебя нет выходного дня, у тебя нет выходного состояния головы и сердца. Да ты и сам об этом знаешь. Журналист – это безумно уязвимая профессия. Например, если художник написал картину, то она есть, что бы ты дальше ни делал.
А некоторые журналисты ошибочно думают, что их статьи чего-то стоят – все это го*но. Ты стоишь как журналист ровно столько, сколько стоит твоя завтрашняя статья – все. Поэтому у тебя всегда комплекс неполноценности: чтобы ты ни написал, тебе нужно писать опять. Это все равно, что каждый день всходить на Джомолунгму.
Это изматывающая профессия, и я ей посвятил всю жизнь. Она меня измотала, лишила здоровья, семьи. Я все отдал журналистике – это было ошибкой с моей стороны. Если бы я начинал сначала, то все было бы по-другому.
- А сейчас вы счастливы?
- Счастлив? Знаешь, я в том возрасте, когда понимаешь, что счастье - это не какое-то финальное состояние чего-то, а просто какие-то моменты, которые надо уметь ловить. Например, пришел на озеро красивое и ловишь рыбку, если ты поймал – это и есть момент счастья. Так и здесь, одни - хорошие рыбаки: они легко ловят; а другие - неумехи: у них плохо получается. Знаешь, есть такие люди, которые никогда не поймут, что такое счастье. Даже когда они будут счастливы. Счастье у каждого человека свое. Оно может быть маленькое или большое, но всегда скоротечно.
- Вы только что закончили новую книгу. Что при этом чувствует писатель? Это счастье или нет?
- Я чувствую опустошение. Удовлетворение и опустошение одновременно, как будто мой ребенок родился, вырос и уехал в какой-нибудь Гарвард, и я его больше никогда не увижу.
Я с книгой прожил полгода, каждую секунду думал только о ней. Иногда и ночью просыпался, потому что даже во сне я видел эту гр*баную книгу и понимал, что если сейчас я не проснусь, то я не запишу этот эпизод. Я шел к компьютеру, записывал какое-то ключевое предложение, а утром вставал и ничего уже не помнил, потому что все это было во сне.
Я видел эти слова, как будто…(задумавшись). Знаешь, как у моего любимого писателя Энтони Берджесса. Может быть, ты его знаешь по роману "Механический апельсин".
- По ней еще Кубрик снял класснейший фильм.
- Да, это потрясающий антиутопический фильм с Малкольмом Макдауэллом в главной роли. И вот этот писатель написал замечательную книгу. Я не помню, как точно она называется. Вроде бы "Темная леди Шекспира". Фантастическая книга, в которой оказывается, что Шекспир - никакой вообще не писатель. Он просто спал, а в это время на Землю высадился космонавт, положил ему на стол стопку пьес и улетел. Он проснулся и начал от руки все это переписывать.
Вот и сейчас у меня такое ощущение, что мне эту книгу принес какой-то космонавт. Не в том смысле, что это гениально, а я просто не могу поверить, что я ее написал.
- Центральная тема "Аэропорта" - война. Вокруг чего крутится сюжет "Рейса"?
- Здесь немножко жанр другой – это триллер, боевик, детектив. Я гарантирую, что читатель до самого последнего слова в книге не сможет догадаться, чем все закончится.
Но я надеюсь, что это не единственное достоинство книги. Там есть военные темы, по которым меня консультировал украинский майор спецназа. Есть тема преступности – меня консультировал "вор в законе", отсидевший 12 лет за убийство, но вышел на свободу с "чистой" совестью и утверждает, что он никого не убивал. Есть тема криминальная, полицейская – меня консультировал милиционер, который удрал из Советского Союза и живет в Лос-Анджелесе на своей яхте. "Аэропорт" научил меня тому, что если ты можешь чего-то не выдумывать, то лучше этого не делать. Life is stranger than fiction - жизнь удивительнее, чем выдумка.
- Я знаю, что вы собираетесь издать эту книгу в России. Сложно найти издателя на такое произведение о рейсе MH-17?
- Посмотрим. У меня сейчас есть издатель и редактор одного ведущего интеллектуального издательства. Я не буду их называть, чтобы у них не было проблем. Они заинтересованы в этой книге. Более того, книга им очень нравится, они хотят ее издать.
- Как выглядит обычный день писателя во время работы над книгой?
- Я живу на даче под Москвой. Вставал, наверное, часов в 10 утра. Пробегал километров 10 на лыжах по трассе, которая рядом с моим домом. Потом выпивал свой любимый "Кир Рояль" - это такой коктейль, который чуть ли не единственный продается в бутылках. Потом парился в бане, затем валялся и ничего не делал, а к вечеру начинал писать главу и где-то до полночи сидел над книгой. На следующий день я делал практически то же самое, но эту главу уже переписывал. То есть просто вымарывал и писал совершенно новую. Одновременно я посылал написанное консультантам, и они присылали мне в ответ разгромные отзывы: "Это не так", "Сергей Леонидович, вы меня разочаровали". Поэтому я каждую главу переписывал минимум три раза.
- Такие отзывы наверняка сильно бесят. Возникали мысли: "Ну, блин, сколько ж можно-то?".
- Конечно! Я тебе скажу, что вот написал главу, проснулся на следующий день и понимаешь, что все это плохо. Самое главное, если ты не гений, ни в коем случае не говорить себе: "Ай да Пушкин, ай да сукин сын!". Потому что это конец. Только Пушкин мог так сделать, даже Гоголь не мог. Поэтому нельзя. Самое страшное - это когда тебе нравится то, что ты написал.
- У вас есть семья в США, есть дом. Почему не хотите там писать? В России вас ведь то на допрос вызывают, то нападают.
- Не пишется, я пробовал. Там слишком идеальная жизнь. Хотя там есть роскошный дом с гектаром леса, русской сауной. Куча комнат, в которых можно затеряться. С моим любимым сыном, красавцами внуками, которые оба похожи на бабушку – мою любимую жену, которую я потерял из-за того, что много времени был на войне, моей замечательной невесткой. Но там жить не могу. Я чувствую себя чужим – не в семье, а в этой стране.
- А в Украине вы чувствуете себя комфортно?
- В Украине мне комфортно.
- Я люблю задавать всем иностранцам во время интервью один вопрос. В Украине очень любят говорить о том, что украинское общество после Майдана кардинально изменилось. Сразу скажу, что у меня на этот счет есть большие сомнения. Каков ваш взгляд, со стороны?
- Изменения - это эволюционный процесс. Не может человек поменяться из-за какого-то события, если только это событие его не убьет. Чешский президент Массарик хорошо сказал в свое время: "У нас есть демократия, но нам осталось найти демократов". Вот в Украине создана демократия. Благодаря революции, благодаря реформам, которые проходят, а несмотря ни на что они проходят. Просто нельзя ждать каких-то моментальных сдвигов в стране, которая ведет войну и вынуждена защищаться. Главное, это выжить в этой войне, а потом проснемся и разберемся. Поэтому победа в войне – это главное сейчас, на мой взгляд.
В Украине созданы все условия для демократии, осталось подождать пока эволюционно народ будет к этому готов.У нас ведь у всех корни в "совке", и мы все плаваем в советском дерьме, но кажется, что только Украина плывет в правильном направлении.
Вторую часть интервью с Сергеем Лойко читайте на "Обозревателе" в ближайшие дни.