"У меня не будет пенсии". Надежда Матвеева – о новой профессии, семейной драме и самом дорогом, что осталось в Крыму

Ведущая телеканала СТБ Надежда Матвеева (проекты "Все будет хорошо", "Невероятная правда о звездах", "Счастливые за семь дней", "Позывной Надежда") стала студенткой – получает профессию психолога. В интервью OBOZ.UA Матвеева не скрывает надежд, что со временем эта специальность станет ее основной.

Телеведущая также рассказала об отношениях с родными во время войны. И объяснила, почему сейчас избегает вопросов о близких – любимом мужчине, который младше ее на 20 лет, и взрослом сыне.

– Надежда, где вас застало вторжение? Как вы пережили первые дни?

– У меня сработал какой-то огромный защитный механизм под названием "Все будет хорошо". Это и мой жизненный лозунг, и название программы, которую вела много лет на СТБ. Вспоминаю первые дни... Простите, если буду плакать... Когда ходила с собакой возле своего дома и всем подругам повторяла: "Все будет хорошо, все будет хорошо" (долго молчит). И людям, которых встречала, говорила: "Все будет хорошо". Сейчас, когда уже прошло два года, я понимаю, что это была, возможно, какая-то глупость с моей стороны, но не жалею, верю, что кому-то хоть на минутку тогда стало легче.

Далее сосредоточенно занималась тем, чем нужно было: запастись лекарствами (моя мама – гипертоник), позаботиться о еде. Я стояла, как все, в длинных очередях, видела лица – взволнованные, испуганные. И вместе с тем такие упрямые, мол, сможем, будем жить. Вот такие у меня ощущения первых дней. Сейчас я маме говорю: видишь, теперь и ты, и я понимаем, что стоит за словами "главное, чтобы не было войны". Но, с другой стороны, то, что как украинцы проживают войну, – это поразительно.

Прошла уже вторая зима, которая могла быть еще страшнее первой. Однако мы прошли ее, благодаря службам по чрезвычайным ситуациям, энергетикам, работавшим под обстрелами, под постоянными тревогами. Я часто из окна наблюдаю за нашими дворниками. Это мужчина и женщина, которые каждый день метут, гребут, чистят. И когда выбрасываю мусор, думаю: боже, в стране война, а все налажено. Люди вроде бы просто делают свою работу, а на самом деле вместе – мощное дело.

Или, например, Ирпень – героический небольшой город, очень пострадавший во время обороны Киевской области. Когда сейчас там бываю, вижу людей, у которых разрушены дома, а они метут, убирают, восстанавливают, осознавая, что снова может прилететь. Вот это Украина и вот это украинцы.

– Ваша мама – жительница Ирпеня. Сейчас она живет с вами?

– Вернулась к себе сразу после деоккупации. Я просила подождать, но: хочу домой. Когда уехала, в доме еще не было ни газа, ни нормального водоснабжения. И это тоже пример, когда соседи сплотились, помогали друг другу. Когда случились блэкауты, вместе приобрели генератор. Мужчины провели в каждую квартиру питание, чтобы поочередно одним генератором подключать газовые котлы, чтобы не перемерзли трубы.

– Вам удалось вывезти ее в первые дни вторжения?

– Нет, она категорически отказывалась. И здесь следует обратить внимание на важный нюанс. Есть такое понятие в психологии как регресс пожилых людей. Во время стресса их мышление может превратиться в детское. Вспомните истории пожилых людей, которые говорили: никуда не поеду. И их дети никак не могли повлиять на это. И есть куда уехать, как у меня было. А мама: не поеду. Мне удалось ее уговорить за день до того, как разрушили мост… Потом, когда стресс немного прошел, сказала: какая же я была глупая! Она объяснила, что из-за нервотрепки не осознавала опасности. Так мозг воспринял страшный стресс.

– Так случилось, что вам пришлось не раз оставлять устроенную жизнь и начинать сначала. Что бы вы посоветовали людям, которые сейчас проходят подобный путь?

– Мне трудно что-то посоветовать, потому что когда я выезжала из Крыма, это было связано с учебой. Из Кременчуга, потому что у меня появились профессиональные возможности в Киеве. Это был сознательный выбор в мирное время, а сейчас война. Какие слова найти, чтобы поддержать человека, потерявшего дом, родных? Я могу только сказать, что каждый имеет право прожить горе так, как это может делать, со своей скоростью. Не нужно требовать от себя: я должен немедленно взять себя в руки.

У меня есть знакомая, которая очень многое делает для страны. В Украине у нее не осталось ничего, нашла временное убежище в Великобритании. И испытывает страшное чувство вины, потому что, как ей кажется, недостаточно помогает. Теперь она пришла к осознанию, что ей не хватает хорошего отношения к себе. Следите за собой, чтобы не произошло разрушения. Потому что есть период, когда горюем, а есть, когда возвращаемся к жизни. Многие жалуются на то, что замерли. И на этом фоне уже забыли, как радоваться по-настоящему. Болезненные эмоции быстрее и легче проявляются – мы так созданы. А вот эмоции радости можем не замечать, поэтому нужно давать себе задачу фокусироваться на них. Взращивайте маленькие ростки радости. Утренняя чашка кофе – прекрасно. Птицы поют за окном – отлично.

– Надя, у вас был период в жизни, когда вы жили в Москве.

– Я окончила школу в 1986 году. Планировала учиться в Киеве, даже приезжала сюда, приходила в университет Шевченко, влюбилась в его красные стены. Но произошла катастрофа на ЧАЭС. И было принято решение, что уеду в Москву. Сдала первый экзамен на "отлично", и поскольку окончила школу с золотой медалью, меня сразу зачислили. В институте я вышла замуж – мой муж из Горишних Плавней. И мы вернулись в Украину.

Интересно, что во время учебы меня идентифицировали как студентку из Украины. Крым – это было "из Украины". Случился лишь один неприятный случай, который вспоминаю. Я пригласила на свадьбу подругу, сокурсницу, которая родом из российского Орла. И она сказала, дословно: "В Украину? Я не поеду!" Для меня это стало оскорблением. Наверное, такое отношение было у них всегда. Но ничего не выясняла – просто прекратила общение. А поскольку переехала сразу с мужем в Украину, то и все связи с подругой оборвались.

Знаете, я невероятно благодарна судьбе, что моя жизнь сложилась именно так. Что меня окружают люди, с которыми имею крепкое общение. Есть несколько людей, которым, по крайней мере, на день рождения или при встрече всегда говорю: благодарна вам на всю жизнь. Это моя подруга, которая пригласила в свое время в Киев, это и Владимир Бородянский, бывший руководитель СТБ. В целом работаю в СМИ уже 27 лет, то есть половину своей жизни. У меня большой опыт, но канал СТБ, когда пришла сюда, – это было что-то сверхбольшое. Я благодарна, что мне доверили "Все будет хорошо". В моей профессиональной жизни, возможно, это самый лучший проект. С одной стороны – он масштабный (над ним работало около 200 человек), а с другой – полезен в своей доброте. Благодарна, что однажды решилась собраться с силами и обратиться к руководству за материальной помощью. И мне выделили беспроцентный заем на жилье. Я купила двухкомнатную квартиру в 52 метра, которую очень люблю. Когда вспоминаю себя девочкой из обычной рабочей семьи, думаю: могла ли она мечтать тогда, что так сложится?

Во время войны я не раз себе повторяла, особенно когда было тяжело: ты жива. Маме недавно говорила: два года войны, столько ужасов, а мы живы, можем разговаривать. Очень важно сейчас поддерживать друг друга, видим же, как много происходит недоразумений между близкими, разводов, теряются связи с родственниками.

– В одном интервью вы рассказывали, что произошел разлом в отношениях с мамой из-за того, что она не воспринимала вашего любимого, который младше на 20 лет.

– Да, это важный момент в моей жизни, потому что я осознала, будучи взрослым уже человеком, что у меня своевременно не состоялась сепарация – отделение ребенка от родителей. Если посмотреть мои интервью, которые давала сначала своей публичной жизни, всегда говорила, что моя лучшая подруга – мама. Человек, с которым советуюсь, – мама. И для меня это было естественным процессом. И это действительно классно. Но в некоторой степени – ловушка, поэтому моя мама, живущая одна после развода с папой и так и не построившая больше отношений, в определенный момент своей жизни стала воспринимать мою жизнь как свою. И ей нужно было включаться во все.

И вот из-за конфликта, недоразумения я осознала, что в каких-то моментах должна защищать маму от новостей. Выборочно давать ей информацию. Было тяжело, какое-то время она даже отказывалась со мной разговаривать. Я периодически просто звонила, проверяла, хочет ли мама вернуть наши добрые отношения. И в какой-то момент это произошло. В свое время она пережила онкологию, и сейчас нужно постоянно проверять состояние здоровья. Мы поехали под Черновцы, там есть медицинское учреждение при монастыре. И там произошло чудо – мамино сердце оттаяло. И с тех пор у нас началось новое, я бы сказала, более взрослое общение. Я благодарна маме, потому что она нашла в себе силы принять мою позицию.

– Поддерживаете ли вы сейчас связи с родными и друзьями из Крыма?

– Так случилось, что с оставшимися там родственниками мы давно не общались близко. А когда умерла родственница, с которой поддерживали связь (а это произошло задолго до войны), то все оборвалось окончательно. Маму я перевезла поближе к себе. И это счастье, что сделала это вовремя. В Крыму у меня остались только могилы дедушки с бабушкой и папы.

С одноклассниками… Скажу как есть. Когда окончила школу, уехала из Керчи, больше с ними не общалась. Однажды была на встрече выпускников – и все. Как-то мне было уже не очень интересно. Понимаете, дружба и даже отношения с родственниками – это должно быть через близкие взгляды на жизнь, общие ценности. Я знаю, что есть семьи, у которых очень тесные отношения. Уважительно к этому отношусь, но у меня в жизни не так. Я как человек без корней, получается… Но посмотрим, как буду об этом думать, когда стану старше. Сейчас – вот так.

– А есть места в Крыму, по которым скучаете? Что бы вы хотели увидеть, когда вернетесь туда?

– Надеюсь, что мы все приедем туда, в любимые места. Я помню улицы Керчи, где провела детство. Наш дом был так расположен, что с балкона видно море. В детстве любила бывать там сама. Даже моменты помню, когда плыву и пою что-то. А пою я плохо – не для людей, для себя (смеется). Но продолжала выводить громко – и так мне было хорошо. Понятно, что такое хочется вернуть. Это эмоциональное состояние, с которым скучаю. Знаете, я даже представить не могу, как буду радоваться, когда вернусь в украинский Крым.

– Вы не скрываете факта, что в паспорте ваше имя – Людмила. Кто вас так сейчас называет?

– Давно не слышала такого обращения. Смена имени произошла, когда приехала в Киев. Мое публичное имя на радио, где работала, было Надежда. И всем людям, с которыми знакомилась, так представлялась, чтобы не объяснять. А сейчас для меня это уже настолько естественно, что сама себя, внутренне, называю именно так.

Единственное, у меня был период во время войны, когда обращалась к психологу, и он подметил, что у меня нет соединения с собой маленькой. А когда в стрессе мы живем из-за проблем, борьбы, наш "внутренний ребенок" помогает испытывать радость. А ведь он у меня "Людочка". После того сеанса у психолога я шла домой и плакала, вспоминала ее, какая она жизнерадостная была. Несмотря на то, что видела в семье не очень радостные вещи.

Я иногда задумываюсь над тем, что если бы мне в детские годы не было так тяжело (а я не могла влиять на вредные привычки папы), то, возможно, не было бы меня сейчас такой закаленной. Но я простила папу. Со временем поняла, что он прожил жизнь, которую смог. Алкоголизм – это болезнь, в какой-то момент отец уже не мог с этим справиться. Но я точно знаю, что он любил меня, как умел. Да, я его простила.

– А скажите, пожалуйста, почему вы сейчас отказываетесь говорить в интервью о личном – сыне и любимом муже?

– Мои близкие – взрослые люди. И они вправе хотеть, чтобы я говорила о них, или наоборот. Иначе – нет. Это как мы с вами сейчас общаемся, а потом я пойду и начну кому-то без вашего разрешения о вас рассказывать. Мне близкие говорят: можно спокойно жить и не обсуждать меня? Вот из этого я выхожу: жизнь других людей не моя собственность.

– Разрешите сделать комплимент: вы очень хорошо выглядите. Какие секреты?

– Что касается генетики, не могу сказать, что родственники передали мне наследственность, с которой могу расслабиться. И я всегда благодарна в этом смысле проекту "Все будет хорошо", ведущей которого была. Там ежедневно давались какие-нибудь интересные советы. Я что-то пробовала, видела результат, и постепенно это становилось привычкой. Поделюсь двумя секретами. Первое – не забываю с утра выпивать воду, желательно побольше. И в течение дня не забываю о воде. Второе – длительные прогулки. За это я благодарна своим собакам, с которыми хочешь не хочешь, а надо гулять. Но я и сама очень люблю ходить пешком. Сейчас профессиональные врачи уже говорят, что по мировым протоколам ходьба – это лекарство. Физическая активность оказывает влияние и на здоровье, и на самочувствие, и на состояние психики.

– Вы увлекаетесь психологией и получаете профессию по этой специальности. Сесть за парту после 50 было тяжело?

– Профессионально – я коуч, имею сертификат по стандартам ICF. Прошла обучение в Украинском международном коучинговом университете CoachingUp. А чтобы усилить базу, поступила в университет Григория Сковороды в Переяславе, там очень мощная психологическая кафедра. Сейчас в процессе написания магистерской работы об эмоциональном интеллекте. Буду дипломированным практическим психологом. Мечтаю, что когда-нибудь эта профессия станет основной.

В какое-то время я осознала, возможно, вы тоже это чувствуете, что для современных женщин момента, когда мы прекратим работать, так называемой пенсии, скорее всего, не будет. Вот смотрите, женщина хочет быть здоровой, энергичной, хорошо выглядеть, да? Для этого логично, что чем старше мы будем становиться, тем больше должны вкладываться в здоровье, эмоции – интересные дела, путешествия. Сейчас я говорю больше о мирном времени, но во время войны тоже очень важно заботиться об эмоциональном состоянии. А для этого требуются силы, энергия и деньги. Выходит, я должна и дальше, чтобы себя обеспечивать, работать, развиваться – и так без конца.

Не буду лукавить, иногда возникает в голове вопрос: а когда же отдохну? И тогда появляется смысл делать жизнь настолько интересной, чтобы работа не воспринималась как бремя. Вот в процессе этого я и нахожусь. И коучинг, и психология – это о том, что дает ощущение счастья.

Второй вопрос: где для этого всего находить время? Плюс, что у меня уже нет малышей, потому что прошла этот этап, но есть телевидение, общественная деятельность, волонтерство, коучинг. А еще нужно найти ресурс для обучения. И время, и хромающая дисциплина, потому что в постоянном стрессе, в котором находимся, мозг пытается отбросить любую нагрузку. Основная энергия уходит на то, чтобы пережить войну. И на другие дела организм не оставляет много ресурса.

– До большой войны у вас была собака, а сейчас, судя по фото в Instagram, две.

– Собак люблю с детства. Сэмми появилась у меня во время карантина – знала, что буду меньше работать, а значит, останется больше времени для животного. А уже после вторжения познакомилась в ветеринарной клинике с Люси. Всю в ранах собаку нашел военный и спас. Я решила взять животное на передержку и найти ему семью.

Сейчас идет последний финал нашей жизни вместе – сделаны прививки, стерилизация, собраны все документы, найдена семья, и в конце марта (даст Бог, все сложится!) я повезу Люси в Германию. К украинцам, которые решили ее взять. В жизни Люсеньки получается так: сначала ее судьбой занимался военный, потом ветеринары клиники, впоследствии – телеведущая, а потом – украинская семья за границей. Разлучаться будет трудно, что и говорить. Иногда даже представляю тот момент, когда вернусь уже без нее. Поплачу, конечно, но потом за нее порадуюсь. Поскольку в Европе высокий уровень уважения к животным, там есть определенные правила, обязанности к хозяевам создавать надлежащие условия, поэтому то, что Люси попадет за границу, – это хорошо. Надеюсь, ее ждет счастливая жизнь.

Также читайте на OBOZ.UA интервью с известным украинским телеведущим Константином Грубичем – о беглых коллегах, былой дружбе с Данилко и причинах безумной популярности Марченко.

Только проверенная информация у нас в Telegram-канале OBOZ.UA и Viber. Не ведитесь на фейки!