Джарты можно было спасти: врачи поставили ему неправильный диагноз

Девять дней назад в пансионате «Глициния» ушел из жизни премьер-министр Крыма Василий Джарты. В крымском правительстве больше месяца обнадеживали крымчан по поводу здоровья Василия Георгиевича, утверждая, что он в отпуске и здоров. Источник, приближенный к премьеру, но не пожелавший назваться, рассказал «Сегодня», что спасти его можно было еще в самом начале болезни, однако крымские медики не сумели сразу распознать онкологическое заболевание и лечили его от язвы желудка.

«Когда немецкие врачи объяснили, что с ним, Джарты снял министра здравоохранения Крыма, заменил всю медицинскую верхушку», — сообщил источник. Один из ведущих онкологов Института онкологии и радиологии АМН Украины объяснил: «С медицинской точки зрения все «вкладывается» в рамки протекания такого онкологического заболевания, как рак. У человека мог был длительный вялотекущий гастрит, на который он не обращал особого внимания. А у людей власти это не редкость (из-за стрессов).

Затем гастрит мог прогрессировать в язву, которая может «мгновенно» переродится в рак. Опухолевый процесс в желудке часто вызывает сильнейшие кровотечения, от которых спасти человека сложно (т.к. опухоли прорастают в сосуды). Так умер Абдулов». По словам медика, интерпретировать операцию, которую делали Василию Джарты в Москве, сложно. «Но можно сделать вывод, что ее все-таки прячут. Обычно информация и интересные моменты протекания болезни все-таки просачивается (тем более, когда человек известный). Может это делают, чтобы не порождать искусственных домыслов и слухов, а может – из-за политических соображений», - рассказал онколог.

Двоюродный брат Василия Георгиевича Николай Уздемир видел его в последний раз в начале мая. «Он всегда приезжал на поминальные дни в родное село Раздольное в Донецкой области. И в этот раз мы встретились на кладбище у могилы его отца. Я перед этим тоже болел. Он мне задал один вопрос: «Как ты себя чувствуешь?» Я говорю: «Спасибо. Лучше. А ты как?» Он мне прямо в глаза посмотрел и промолчал. Но вел он себя бодро, виду не подавал. Наверное, не хотел, чтобы мы переживали».