Видео дня
В армии годами чистили картошку, и мы видим, к чему это привело —Тымчук
По словам Президента Украины Петра Порошенко, украинская армия до 2020 года должна полностью перейти на стандарты НАТО, став абсолютно "совместимой" с армиями наших западных союзников. Вместе с тем глава государства заявил, что не удовлетворён темпом реформ. "Подчеркиваю: если сравнивать, что изменилось сегодня утром по сравнению со вчерашним вечером, то действительно, я первый среди недовольных. И я буду решительно требовать продолжения реформирования армии", — сказал Порошенко.
Немало экспертов, да и самих военных также критически высказывается о действиях чиновников Минобороны. Особенно много нареканий на шаги, предпринимаемые в сфере материального обеспечения войск. Здесь налицо откровенный непрофессионализм, уже приведший к непростительным ошибкам. О ближайшем будущем украинской армии и проблемах на пути её реформирования мы поговорили с народным депутатом, координатором группы "Информационное сопротивление" Дмитрием Тымчуком.
— Реально ли, что Украина в ближайшее время перейдёт к контрактной армии?
— Мы-то можем перейти на контрактную армию. Вопрос только, какой ценой. Если ценой экономического коллапса, то я не думаю, что это оправдано. Я всегда отстаивал точку зрения, что пока Украина не вступила в НАТО, наша страна объективно должна иметь призывную армию. Это единственный выход для страны без гарантий коллективной безопасности, при этом имеющей военную угрозу. Речь идёт не только о России. Просто с её стороны — самая очевидная и масштабная опасность на сегодня. Но мы не можем исключать — как бы маловероятны ни были такие угрозы — например, Венгрию или Румынию, учитывая некоторые нездоровые политические тенденции в этих странах по отношению к Украине. В таких условиях мы фактически занимаем круговую оборону. И переводить 300-тысячную армию на контракт, я считаю, — абсолютно непосильная ноша.
Но дело даже не в этом. Объективно — армия является наиболее эффективной школой подготовки мобрезерва. Если мы ограничимся лишь контингентом контрактной армии, а остальные граждане вообще не будут знать, что такое боевая подготовка, не будут обладать элементарными азами тактики, то в случае, допустим, широкомасштабной открытой агрессии России мы столкнемся с тем, что у нас не найдётся подготовленного мобилизационного ресурса. Только люди, которые будут служить в армии на тот момент, и будут уметь воевать. Кого мы станем мобилизовать? Тогда как для противостояния такому противнику, как Россия, нужен максимально подготовленный мобресурс — это, кстати, будет являться и сдерживающим фактором. То есть переход на контрактную армию для Украины сегодня абсолютно не оправдан.
— А как же создание профессиональной армии? Откладываем до лучших времен, когда экономика страны сможет это потянуть?
— Да, это совершенно разные вещи — контрактная и профессиональная армия. У нас бог знает сколько лет стремятся перейти на контрактную армию. Ещё при Януковиче количество контрактников составляло 63%, но армия и близко не была профессиональной, в чём мы убедились весной прошлого года. В то же время призывные армии бывают высокопрофессиональными. Невозможно отрицать, что ЦАХАЛ, призывная армия Израиля — профессиональная. Именно к такому типу армии должна стремиться Украина. Тем более, у нас на сегодня в контексте АТО получен колоссальный опыт, необходимый для создания подобной армии. Я бы сказал, тот контингент ВСУ, который прошел АТО — фактически и является компонентой настоящей профессиональной армии.
— Тогда в чём отличия армии, скажем так, постсоветского образца — и профессиональной?
— Абсолютно все армии современного западного мира — не важно, контрактные они или призывные — стремятся к тому, чтобы доля так называемых несвойственных функций была минимальной. Есть определенный процент, который армия должна составлять по отношению к численности населения. При превышении этого процента считается, что содержание армии обременительно для экономики. Подобное явление — "достояние" авторитарных или тоталитарных режимов, но не демократических стран. В связи с этим уже как минимум четверть века у них наблюдается тенденция к тому, чтобы боевой компонент армии был максимально велик, а остальные функции передавались гражданским государственным или частным структурам.
Суть в том, что у нас аутсорсинг воспринимается только как продовольственное обеспечение армии. На самом деле, в исконном понимании, аутсорсинг означает передачу массы функций гражданским структурам. Например, в армии США не менее 50% работ по техническому обслуживанию боевой авиации осуществляют гражданские специалисты. Доходит до ситуаций, которые могут показаться для нас абсурдными. Например, для меня в своё время было шоком, когда в Косово базу "Бондстил", забитую войсками, охраняла гражданская американская фирма. Но охрана объектов в понимании западных военных — это тоже не дело армии, у которой есть одна главная задача — воевать.
— То есть украинская армия также должна передавать свои непрофильные функции на аутсорсинг?
— Безусловно. У нас и так стоит проблема огромной численности "не боевого компонента". Мы говорим о переходе на стандарты НАТО и приближении к натовскому образцу, при этом Верховная Рада разрешила увеличить численность армии в контексте АТО. И тут оказывается, что у нас из 280 тысяч человек в ВСУ боевой компонент — всего 70 тысяч. Подождите, а чем занимаются остальные? Если они выполняют не боевые функции, почему они носят погоны и имеют все социальные гарантии, которые предоставляются военнослужащим и членам их семей?
— Но нас пытаются убедить, что передача на аутсорсинг той же системы питания — это дорого. Пусть солдаты сами себе готовят…
— Да, аутсорсинг в чистых цифрах — дорогое удовольствие. Но по сравнению с тем, что это делают люди в погонах, есть существенная экономия. К этому пришли, в общем-то, все развитые страны мира.
Что касается продовольственного обеспечения, отвлечение личного состава от боевой подготовки для выполнения несвойственных армии функций — совершенно тупиковый вариант. В армии годами чистили картошку, красили заборы и подметали плац, но не занимались боевой подготовкой. В итоге мы видим, к чему это привело. Снова идти по этому пути, считаю, было бы как минимум странно.
— Как вы оцениваете существующую в армии систему кормления солдат? Насколько оправдан эксперимент Минобороны по возвращению военнослужащих к работе на кухне? Ведь он прямо противоречит всему, что вы сказали выше.
— По моему мнению, у этой темы несколько аспектов. Первый касается состояния и развития нашей системы аутсорсинга до агрессии РФ. Ведь на протяжении прошлого года мы прекрасно видели, что созданная ранее система аутсорсинга в плане предоставления продовольственных услуг оказалась не готовой к тому, что части и подразделения перебрасываются на сотни километров от мест постоянной дислокации в зону АТО. Тогда обеспечить их продовольствием было действительно очень проблематично. Тут, как мы знаем, спасали волонтеры, местные жители и т. д. Однако в 2015-м ситуация существенно изменилась в лучшую сторону. Насколько я знаю, в этом году в зоне АТО были решены основные проблемы как раз в продовольственном обеспечении.
Но здесь возникает другой аспект. У нас идёт курс на максимальную экономию. И это, казалось бы, абсолютно оправдано, учитывая экономическую ситуацию в стране. Но надо понимать, что дешёвое и качественное — далеко не всегда одно и то же. Скорее, наоборот. То есть Минобороны надо искать такие форматы работы, чтобы обеспечить не самое дешёвое питание для военнослужащих, а наиболее качественное по наименьшей цене. Здесь пока возникают проблемы.
Также необходимо понимать, какие подходы существуют у нас в сфере аутсорсинга, когда идут постоянные перезаключения действующих контрактов, проводятся тендеры и т. д. С одной стороны, это хорошо, поскольку теоретически позволяет МО заключать контракты с наиболее подходящими поставщиками услуг и постоянно корректировать эту работу. Но возникает очень большая объективная проблема: бизнесмены, которые не уверены, что через месяц-два контракты с ними будут продолжены, просто не спешат вкладывать лишние средства в этот бизнес — что абсолютно понятно. Сейчас осень, благодатное время, чтобы закупать сельхозпродукцию по минимальным ценам. Однако я уверен: руководители продовольственных компаний, которые работают с Минобороны, не спешат это делать, потому что не знают, будут ли иметь контракты на кормление солдат к новому году. Соответственно, едва ли они спешат сейчас вкладывать деньги в такие закупки про запас. А если коммерческие структуры станут приобретать ту же сельхозпродукцию зимой, понятное дело, это будут совсем другие цены. Существует масса подобных ситуаций: то же касается перспектив вкладывания средств со стороны коммерческих структур в развитие инфраструктуры, в оборудование столовых. Далеко не каждый бизнесмен стремится вкладывать громадные средства, не зная, будет ли он заниматься продовольственным обеспечением уже через месяц.
Понятно, в решении таких проблем практически на каждом шагу появляются коррупционные риски. Но нужно выработать баланс между устранением коррупционных рисков и обеспечением качественного питания. Пока Минобороны с проводимым ныне экспериментом пошло по тупиковому пути. Если помните, у нас был министр обороны — господин Ежель. Он начал выбрасывать с "военного" рынка компании, которые ранее обеспечивали питание, и заводил свои. Тогда возникла кризисная ситуация: воинские части сидели на сухом пайке, а министр кричал, что вообще уберёт аутсорсинг и вернёт наряды на кухню. Тогда это не произошло. Но сейчас аналогичная ситуация. Вместо того чтобы совершенствовать существующую систему, в первую очередь с учётом опыта стран НАТО, почему-то военное руководство, по сути, говорит: давайте вернёмся назад, вернём солдат на кухню и забудем об аутсорсинге. И главное, это прикрывается стандартами НАТО, что вообще звучит как басня.
— Возможно, чиновники Минобороны считают, что лучшая система — когда они сами будут распределять продукты?
— Сейчас навязывается мнение, что при "совковой" системе в этой сфере, дескать, коррупции и воровства было меньше. Я вам скажу по своему опыту учёбы в военном училище и началу офицерской службы: когда командование воинской части полностью занимается и закупкой продовольствия, и кормлением солдат, когда этим занимаются и начпрод, и штаб тыла, и прочие — коррупционный риск громаднейший. Каждый вечер повара несут домой огромные сумки с едой из столовой, работники продовольственных складов — тоже. На КПП их свободно пропускают, потому что все в доле. А на солдатском или курсантском столе остаются жалкие крохи. Поэтому разговоры, что такая система сразу сделает питание качественным, вызывает как минимум недоумение. Просто при аутсорсинге коррупция и воровство сосредотачиваются на верхнем уровне, где проводятся тендеры. Там их можно отследить и вполне реально бороться с ними — а при "совковой" системе тотальное воровство уходит вниз, на уровень отдельных частей и подразделений, где его отследить практически невозможно.
— Чем же тогда, по вашему мнению, вызван сомнительный эксперимент Минобороны, который приведёт к расцвету коррупции среди тыловиков? Говорят, что его продвигают чиновники из бывших волонтёров.
— Честно скажу, я не знаю, кто автор и лоббист этого эксперимента, но ясно одно: это не движение вперед, а отход назад. После многих лет и попыток наладить цивилизованный процесс в армии это возвращение к такому оголтелому "совку", который дискредитировал себя очень и очень давно. Сейчас даже самые консервативные армии бывшего СССР, лелеющие "славное советское прошлое" (к примеру, та же российская армия), постепенно переходят на аутсорсинг, понимая, что это требование XXI века.
Почему у нас хотят вернуться назад? Как я сказал, видимо, высшее военное руководство считает, что таким образом оно сразу устранит разговоры о коррупции, недобросовестных тендерах и различных лоббистских связях с коммерческими структурами. Но это тупиковый вариант — я уже говорил, по каким причинам. Необходимо анализировать ошибки, внедрять прозрачные механизмы распределения контрактов и проведения тендеров, устанавливать цивилизованные правила работы для коммерческих структур и налаживать эффективную систему их контроля. Ясно, что это труднее — но иначе нам не стать армией в современном её понимании.
— Как вы оцениваете компетенцию людей, которые занимаются обеспечением армии, закупками? Ведь сейчас скандалы возникают не только вокруг закупок питания: обмундирование на складах не того размера, вместо военных средств связи приобретаются "бытовые" радиостанции…
— По линии Комитета Верховной Рады по вопросам национальной безопасности и обороны у нас возникает масса вопросов относительно того, на каком профессиональном уровне проводятся подобные закупки, осуществляется обеспечение. Трудно спорить с тем, что по сравнению с весной 2014 года ситуация исправляется по многим направлениям. Однако немало и нерешённых проблем.
Но здесь я бы не делал акценты на том, кто в Минобороны работает плохо, а кто хорошо — бывшие волонтёры или штатные чиновники. Давайте начнём с того, что в организационно-штатном расписании Минобороны нет должности "бывший волонтер". Есть должности начальников отделов, управлений, департаментов. Должностные лица, которые несут полную ответственность за свои действия, профессионализм в работе, отвечающие за собственную подпись на любом документе. И при этом не так важно, кто находится на должности — вчерашний волонтер или, например, выпускник тылового военного училища. Требования и ответственность одинаковы.
Что касается волонтёров, которые за счет пожертвований или личных средств снабжают армию, — это одна сфера. Мы обязаны заботиться об их социальной защите, поскольку держава очень многим им обязана. Волонтёры — прежде всего патриоты, которые работали и работают не за зарплату, а по велению души и сердца, ради Украины.
Тогда как система обеспечения Минобороны, оперирующая средствами государственного бюджета (и средствами немалыми), — совсем другая сфера. Здесь работают военные чиновники, которые получают зарплату и несут полную юридическую ответственность за свои действия или бездействие. И профессионализм должен быть главным критерием оценки их работы.
— Как вы оцениваете привлечение к проведению закупок спецоборудования бывших волонтёров, затем публикующих в соцсетях секретную информацию? Это делает тендеры более прозрачными?
— Есть такие тревожные сигналы, хотя, опять-таки, под соответствующими документами Минобороны и Генштаба стоят подписи конкретных должностных лиц, которые и несут юридическую ответственность за те или иные решения. Что касается непосредственно средств связи, нами было собрано достаточно материалов по линии группы "Информационное сопротивление". Мы эти материалы передали в военную прокуратуру. И я вижу настроенность прокуратуры бороться с такими, скажем, нездоровыми тенденциями. Не буду дальше комментировать эту тему, поскольку считаю, что дальнейшая работа должна осуществляться правоохранительными органами.
— Все-таки, что нам нужно сделать в первую очередь, чтобы обеспечение армии было профессиональным?
— У нас, куда ни ткнись, главная проблема — коррупция. Это касается и кадровых назначений, и сферы обеспечения, и многого другого. Но давайте помнить: коррупция как таковая — не только проблема армии, ведь армия не оторвана от общества. Это общегосударственная проблема. Поэтому мы должны решать её в комплексе.
Я уверен: выбрав путь эффективной борьбы с коррупцией на деле, а не на бумаге и на словах, мы сможем изменить армию по натовскому образцу, сделать ее высокоэффективной. В ней каждый военнослужащий будет профессионалом — не важно, контрактник он или срочник. И тогда вопросы по всем видам обеспечения вооруженных сил просто не возникнут.