Джейсон МакКью: за услуги террористов выплачивает Путин. Мы докажем это в суде. Интервью

1 ноября в верховном суде Лондона против Евгения Пригожина и ЧВК "Вагнер" возбуждено судебное дело по конфискации активов с последующей выплатой репараций украинцам, пострадавшим от преступлений террора (терроризма). Этим процессом занимается Джейсон МакКью, глава британской юридической фирмы McСue Jury & Partners.

МакКью известен участием во многих резонансных делах. К примеру, Bеllingсat против Пригожина, также он от имени жертв "Ирландской республиканской армии" судился с диктатором Ливии Муаммаром Каддафи, который снабжал взрывчатыми материалами ИРА для использования в терактах, в которых пострадали родственники потерпевших. Этот кейс был выигран в США и родственники жертв получили компенсации до 10 млн дол. МакКью также преследовал Хамас, Аль-Нусра, судился и с Facebook, а теперь он приехал в Киев для сбора доказательной базы террористической деятельности Вагнера и лично Пригожина.

– Джейсон, очень мало информации о вашем лондонском иске против Пригожина. Попрошу рассказать о его подробностях.

– Очень неплохо, что информация ограничена, потому что враг будет знать нашу тактику, прежде чем начнем действовать. Мы хотим в рамках этого дела отследить активы противника, и это этакая игра в "кошки-мышки" в некотором смысле. В общем по поводу этой компании, то первое из дел уже начато в Великобритании, но будет еще и ряд других, и все они нацелены против российской военной машины. То есть это лица и учреждения, помогающие "вагнеровцам" обходить санкции. Это могут быть российские олигархи, это учреждения, нанятые для выполнения таких работ, все те, кто работает на эту военную машину. В поле зрения могут быть частные военные компании, торговцы оружием, компании, которые помогают обходить санкции в плане поставки золота, предоставляют любые банковские и другие услуги, предоставляемые этой военной машине.

В этом процессе преследую несколько целей. Первая – это максимизировать объем репараций в интересах жертв в Украине, то есть получить репарации от тех, кто несет ответственность за нанесенный ущерб, а не от доноров. Я думаю, что украинцы должны получить не символические возмещения, а реальные и существенные.

Вторая – повлияет на работу российской военной машины таким образом, чтобы ее владельцы были вынуждены думать о судебных делах по всему миру и фокусироваться на этих судебных делах – вместо того, чтобы фокусироваться на ведении войны.

Третья – подарит народу Украины инструмент правосудия, который не будет размыт какими-либо политическими договоренностями или переговорами. Это будут судебные дела, по которым не государство будет судиться, а народ – против конкретных обвиняемых.

Четвертая цель – мы будем доказывать, что российская военная машина использует терроризм как свой инструмент; в России – это терроризм по найму, за те услуги платит Путин – и все это будет доказано в суде.

Последнее, но также очень важное: процессы должны быть занозой в заднице для россиян. В этом состоит наша идея.

– Ключевые интересы и ключевые коррупционные капиталы Пригожина и Вагнера находятся либо в России, либо в Эмиратах, либо в Африке. Африка для него – вообще великая криминальная империя по добыче полезных ископаемых, поставке наркотиков. Как можно добраться до всего этого? Это закрытые зоны?

– Они не закрыты для судебных решений, вынесенных в судах в Британии или в Соединенных Штатах. Мы тесно сотрудничаем в этом смысле с Bellingcat, также с частными разведывательными компаниями по всему миру, которые предоставляют нам информацию. Соответствующие органы Украины помогают необходимой информацией.

Единственное, что я не скажу вам, за какие цели мы охотимся. Не скажу до того, как это произойдет.

– Сегодня Пригожин приватизировал часть государства. Он получил право на амнистирование заключенных, на доступ в федеральные бюджеты, фактически он создает теневое государство. Даже не теневая экономика, а теневое государство, которое невозможно без поддержки Путина. Может ли это расследование завершиться преследованием президента РФ? Появится ли Путин как объект преследования по этому делу? Мы очень хотим увидеть его в рядах подсудимых.

– Как только мы получим всю необходимую базу, тогда сможем начать использовать различные юрисдикции. Потому что в разных юрисдикциях доказывать определенные вещи попроще, и мы сможем разбить это дело на элементы и таким образом сможем достичь целей. Мастерство – в рамках этой концепции судебной компании – состоит в том, что нужно знать, в каком суде и в какой стране преследовать конкретное лицо или компанию или учреждение и в этом сложность игры.

– Насколько ваша кампания рассчитана во времени?

– Я считаю, что эта кампания может продолжаться до того момента, когда все пострадавшие украинцы получат заслуженные репарации от своих обидчиков. В среднем это занимает от одного до трех лет. Если это будет длиться 10 лет, – ничего страшного, мы будем делать это, столько сколько нужно, если это произойдет за 3 месяца, – прекрасно. Эти временные рамки очень зависят от конкретного кейса, суда и юридической системы в государстве, в котором проходит суд. Потому что, например, дело может длиться один год, три года – в зависимости от того, как они будут защищаться, как они на него будут реагировать.

Я думаю, что сейчас Украина делает правильное и нужное дело, когда говорит о международных трибуналах для наказания преступников. Вопрос в том, что такие судебные форматы зависят от политических факторов, поэтому заставляют ограничивать свои ожидания на будущее. Я думаю, что в рамках таких трибуналов эти возмещения будут носить символический характер. Поэтому я хочу начать эту вторую параллельную линию правосудия для украинцев, которая независима от политических факторов.

Важно, что сейчас намерены двигаться по этой второй, параллельной линии правосудия, этим раньше не занимались, но мы сейчас начали это дело, и очень важно, что мы получили поддержку вашего правительства и Офиса президента в этом направлении.

– Офис президента выступает главным заказчиком?

– Нет, на самом деле это люди отдельные, герои, пострадавшие от этой войны, и это их коллективное дело и их коллективный иск. Как частное лицо-юрист, я помогаю им этого достичь, но все это требует большой степени координации, и без должной помощи правительства Украины и Офиса президента это было бы невозможно, и позитивная история в том, что эта поддержка есть. Также она находится на международном уровне, есть много людей по всему миру, стоящих на стороне справедливости.

– То есть физически к вам кто-то обратился с заявлениями и кто еще может обращаться?

– Да, в рамках каждого иска, в каждой другой стране есть ряд людей, которые могут стать пострадавшими в этом деле. Если мы говорим о деле, которое началось в Британии, мы начали с небольшого количества людей для того, чтобы запустить процесс. Но примерно 180 тыс. человек, пострадавших и приехавших в Великобританию как беженцы, являются потенциальными истцами в рамках этого дела. Добавлю, что за каждым кейсом будут разные группы истцов с украинской стороны.

– Как можно приобщиться к этой инициативе украинцам из Бучи, Ирпеня или Мариуполя?

– Это все будет разъяснено вскоре. Сейчас еще следует понять, что в рамках этих дел мы заявляем, что Россия использует инструменты терроризма против Украины и украинцев. Терроризм влияет на людей разным образом. То есть пострадали не только те, кто был застрелен, кто подвергся пыткам или был изнасилован. Через терроризм люди должны были эвакуироваться, то есть это тоже проявление терроризма. В странах, куда бежали украинцы от этого ужаса, они имеют право там судиться по судам по этим делам. Это разумная идея, как вы думаете, она имеет смысл?

– Да, конечно.

– Юридически это очень хорошая идея. Также мы рассматриваем вопрос предоставления помощи украинским компаниям для того, чтобы запускать такого рода правовые действия в разных юрисдикциях.

– В начале войны большинство западных стран воспринимали Путина как политического партнера, с которым нужно садиться и разговаривать. Вы думаете, возможно добиться признания его террористом?

– Необходимость балансировки между юстицией и реальной политикой существует. Это большая игра. Но я не политик, моя сфера деятельности – закон, и в своей сфере деятельности я знаю, как показать всем, что Россия изгой, она должна быть всеми забанена. Поэтому это очень важно, что в рамках этого дела мы будем доказывать, что Россия является террористом и изгнанником. Посмотрите, до чего они пришли, – отправили кувалду в Европейский парламент… После этого нет пути назад, это уже нельзя отмотать. Это мои мнения на этот счет.

– Сколько миллиардов долларов можно получить в качестве репарации?

– Очень много. Но в рамках первого дела важнейшая задача добиться признания, что "вагнеровцы" – террористы, наемные террористы, их нанимает Путин. Для меня это важно, и я на этом фокусируюсь.

"Вагнер" следует признать террористической организацией на международном уровне. Именно по этой причине национальный парламент Великобритании в рамках их парламентского расследования попросил меня предоставить доказательства того, что "Вагнер" является террористической организацией, – доказательства и мои комментарии. Потому что на самом деле этим делом я занимаюсь уже около 30 лет, и у меня есть опыт. Если мое мнение, которое я уже озвучил парламенту Британии, будет подкреплено судебным решением, парламент признает их.

6 месяцев назад, когда мы только начинали это дело, планировали работу, я направил соответствующие письма главе Госдепа США, а также нашему министру иностранных дел и министру внутренних дел, где сказал: признание "Вагнера" террористической организацией является первым шагом в борьбе против них. Все те учреждения знали, что это дело будет вестись, и оно само по себе является очень большим стимулом в предоставлении статуса "террорист" этой организации. Потому что они знают, что когда мы затеваем дело, то граждане начинают спрашивать у правительства: "Почему не происходит это признание?". Таким образом, осуществляется политическое давление на собственное правительство.

– Вы защищали Bеllingcat в процессе с Пригожиным. В чем там была сущность?

– Тогда дело было против руководства Bеllingcat: подал иск Пригожин, что будто бы он не является руководителем "Вагнера". Он тогда, кстати, сдался, и мы выиграли. 1:0. Давайте теперь дойдем до счета 5:0

– Был еще кейс в Белоруссии. У вас был судебный иск против Лукашенко. Чем это кончилось?

– Нас тогда наняли политические заключенные из Беларуси, и задача тогда была надавить на правительство Лукашенко, чтобы оно их освободило. Поэтому мы сказали, что будем использовать юридические дела по всему миру против частных лиц, например министров господина Лукашенко, и всякий раз, когда его министр будет посещать какое-то международное мероприятие, то в той стране будет против него возбуждаться персональное дело. Это тогда очень их испугало: например, когда конкретный министр посещал какую-то выставку по безопасности во Франции, в тот же день французские правоохранительные органы открывали дело и министр вынужден был очень быстро бежать. Мы фактически своих целей достигли, этих заключенных освободили. В этом кроется наш подход и веселый момент таких юридических компаний. Не всегда нужно открывать дела, иногда ты можешь просто угрожать делом, чтобы добиться результата.

Теперь представьте, как весело все это может быть в процессах против россиян. Если наши друзья здесь, в Украине, дадут нам должное юридическое оружие, мы можем иметь очень веселый процесс.