Видео дня
Борис Акунин: режим в России сменит революция, а Крым - это воровство
Российский писатель Борис Акунин (Григорий Чхартишвили) на литературном фестивале в Кракове оценил ситуацию в РФ, высказал свое мнение об аннексии Крыма и поговорил о творчестве.
Приводим самые яркие заявления писателя, которые публикует INSIDER.
О беллетристике и серьёзной литературе
Когда мне стукнуло 40 лет, я понял - жить надо так, чтобы свое хобби сделать профессией. Тогда не будет разницы между отпуском и работой. Да, в этом мне повезло.
Сейчас я меняюсь. Перехожу из одного возраста в другой и понимаю, что мне не интересно то, что было раньше. Мне надоела игра в авантюрные романы и детективы. Хочется писать серьёзно и о серьёзном. Фандоринский цикл я заканчиваю исключительно из-за обязательства перед читателем.
От начала было запланировано 16 книг про него. Я же дитя социалистической экономики (смеётся). Новая история уже выйдет весной. В Кракове я тоже не случайно — собираю материал для следующей книги.
Я когда придумал Фандорина, то наделил его качествами, которых не хватает в русском национальном характере. Сдержанности, например. Повышенной щепетильности и чистоплотности. Мы довольно неаккуратны в жизни — например, починить забор у нас огромная проблема.
Отличие беллетристики от литературы в том, что беллетристика — вежливый жанр с расчётом на аудиторию. Изволь, чтобы она не заскучала и не разбежалась. А литература — это когда пишешь для себя, потому что тебе нужно разобраться в этом и изложить все на бумаге.
О самом важном вопросе в жизни
Если ты двигаешься в направлении, где твой страх становится сильнее — значит, ты идешь в правильном направлении. Таков эпиграф книги "Писатель и самоубийство".
Меня часто спрашивают, почему я её написал, и нет ли у меня болезненного интереса к этой теме. И каждый раз меня удивляет этот вопрос.
На мой взгляд, самый важный вопрос человеческой жизни был сформулирован ещё Шекспиром в "Гамлете". Быть или не быть? Стоит ли жизнь со всеми её пакостями и неприятностями того, чтобы досмотреть это кино до конца.
Для того, чтобы найти ответ на вопрос, я и стал писать книгу. Она была про писателей не потому, что меня интересовали самоубийства писателей. А потому что писатель - это такое интересное существо, которое все про себя рассказывает. Если пойдёт на самоубийство, то обязательно оставит длинную записку с разъяснением.
О хитром замысле в отношении истории России
У меня есть два больших проекта, рассчитанных на много лет.
Я понял в какой-то момент, что плохо понимаю страну, в которой живу. И захотел прояснить себе историю российского государства за тысячу с лишним лет. Если себе её объясню, то смогу объяснить и своим читателям.
Я написал первый том о Древней Руси и дал почитать своей жене. Спросил — интересно? Она — нэа! Тогда я стал думать дальше. Для того, чтобы людей заинтересовать историей, нужно делать параллельные повествования. Поэтому я одновременно выпускаю повести и романы, которые происходят в это время. Бедный и доверчивый читатель идёт в магазин. Видит книгу Бориса Акунина — покупает. Ему становится интересно, как же все происходило на самом деле. И он покупает исторический том и прочитывает его тоже. Такой мой хитрый замысел.
В России ложное представление об истории. Считается, что с её помощью воспитывают патриотизм. Это все равно, что учить патриотизму с помощью физики или алгебры. Я вырос в Советском Союзе, и меня учили по таким учебникам, что не передать словами. Но это не сделало из меня зомби. Потому что все мёртвое никаких ростков дать не может.
Я собираюсь написать 8 историй России. Каждому тому соответствует том беллетристики. Это будет история одного рода, который живёт в стране тысячу лет. С одной стороны - это история фактов и идей, а с другой — история, пропущенная через человеческие судьбы и чувства. И во многом это будет про любовь, потому что без любви род не продолжается.
Когда я задумывал описывать историю России, то понял, что должен остановится на 1917 году. Потому что дальше не смогу быть объективным. Ведь это проходит через живую память. И я решил, что опишу её через серию романов об одной российской семье, объединённую семейным фотоальбомом.
Помимо фотоновелл, здесь будут трактаты на отвлечённую тему. Первый роман называется "Аристономия". Этого слова нет и книга, собственно, о том, что это такое. И на обложке стоит фамилия Акунин-Чхартишвили. Потому что здесь я соединяю то, чему научился как автор нон-фикшн и как автор беллетристики.
О том, как Россия превратилась в полицейскую страну
Сегодня Россия — аристократическая страна. Это во многом напоминает происходящее 100 лет назад в период революции, в период реакции. Когда казалось, что империя Романовых победила, и теперь она навсегда.
Не случайно герб России — птица с двумя головами, которые смотрят в разные стороны. У одной из голов - большой мозг, но маленький клюв. У другой — здоровенный и железный клюв, но мозг размером с горошину. Зрительно я представляю страну так: есть тело этой птицы, которая занимает 80-90 процентов населения. Это люди, не интересующиеся политикой. Остальные политикой интересуются и разделены на две партии, которые пытаются вертеть страной.
Сегодня мы находимся в ситуации, когда голова с железным клювом, кажется, всех победила и заклевала. Но я очень хорошо вижу, что скоро она отвалится к чертовой матери.
Я уверен, что режим в России не прочен, но изменится он путём не эволюционным, а революционным. То, что происходит в стране последние несколько месяцев, — это прямая следственность того, что происходит в Украине.
Россия из государства авторитарного превратилась в полицейское государство. Протесты 2011-2012 годов не были революционными. Здесь был протест этический и эстетический. Из таких соображений люди не убивают и не умирают. Протесты, которые приводят к баррикадам, — это протесты социальные. Когда людям плохо живётся.
До тех пор, пока уровень жизни худо-бедно поддерживается, людям не важно, что там наверху делается. Вот появился у нас Крым, думают они, нас же больше стало — что в этом плохого? А из телевизора они получают информацию того, что происходит в мире. А телевизор — инструмент пропаганды. И люди перестанут в него верить тогда, когда их частная жизнь будет становиться все хуже и хуже.
О литераторе в политике
В 1990-е годы демократия досталась нам слишком простым путём. Мы её не ценили. Это и меня касается. Когда стало возможным все - все занялись своими личными проектами.
Моя сфера — слово. Но я могу помогать тем людям, политическим лидерам, с программой которых я согласен. Гавел, когда занялся политикой, перестал писать. С моей точкой зрения — это кошмарная судьба.
Возможно, я вас испугаю, но я тоже российский империалист. Просто я представляю правильную империю иначе, чем Владимир Путин. Это империя, которую не боятся, а любят. Например, развивать потенциал страны так, чтобы соседние страны хотели с Россией дружить-торговать.
О Крыме
Вот, я на один день сделан императором Российского государства (отдал ли бы Акунин Крым — один из первых вопросов зрителей, — ред.). Я бы провёл референдум с длительной подготовкой и под строгим международным наблюдением. И пусть сами крымчане решают, куда им двигаться - туда, сюда или самим по себе.
Я был в Крыму до всей этой истории. И у меня сложилось впечатление, что многие люди не хотят жить в Украине. Но, во-первых, это же воровство среди бела дня. А во-вторых, получается, мы живем в то время, когда главная проблема не украсть что-то, а легализовать украденное.
О писательском труде
В определённый момент я почувствовал, что достиг своего профессионального потолка. Лучшим переводчиком я стать не могу — не хватит мне для этого таланта. К тому же, во мне постепенно накопилось раздражение на авторов, которых я переводил. Через какое-то время ты начинаешь говорить себе: Господи, вот здесь уже заканчивай, вот это уже лишнее. А потом ты говоришь себе: это делается не так, и уже хочешь сделать это сам.
Писатель - это фильтр. Ты отбрасываешь то, что не нужно и засасываешь как пылесос то, что надо.
За эти годы я выработал свою технологию написания книг. Все зависит от жанра. Авантюрный роман — что-то вроде инженерного сооружения. Есть идея-зернышко, на которой строишь каркас. Эту разгадку ты наполняешь персонажами. Они должны быть живыми, даже если какие-то их частные истории не попадают в книгу.
Потом они вступают между собой в отношения. Потом делается план. Все это разделяется архитектурно. Ты пишешь сценарий за исключением диалогов и описаний. А потом наклеиваешь обои и приделываешь крышу.
А для разного типа романов я переезжаю из страны в страну. У меня есть четыре таких кабинета.
О своих главных страхах
Я давно не читаю художественную литературу. В моей профессии это вредно.
Я могу перечитывать классику — она мне не мешает. Но не могу читать современные произведения. У каждого из авторов очень сильный собственный запах. Он у меня отбивает обоняние. Если хорошо написанный текст — я попадаю под обоняние этого стиля. Если плохо написано — меня это парализует. Сейчас я читаю только нон-фикшн. Причём только по теме своей следующей книги.
Один из моих главных страхов в жизни — скука, рутина. Это делать одно и тоже. Это написать сто пятьдесят одинаковых романов. А для того, чтобы писать по-другому, надо называться по-другому. В Японии раньше, когда человек доходил до определённого возраста и чувствовал, что меняется, то брал другое имя. У меня нет такой необходимости в реальной жизни, а в литературной есть.
Ведь смысл любой профессии, в особенности творческой, в том, чтобы двигаться куда-то, меняться. Ведь все время ты устраиваешь олимпиаду с самим собой. Должен прыгнуть выше, чем прошлый раз. А если у тебя не получается, то просто меняешь вид спорта.