Блог | Революційна осінь Америки
У благословенній Флориді часом ностальгуєш за зміною сезонів і особливо – за осінньою чарівною зміною фарб світу. А тут ще киянка Оксана Бакуліна, дочка мого старовинного друга, роз'ятрює душу, виставляючи у Фейсбуці красиві знімки осені у своєму місті, одному з найпрекрасніших у світі.
І ось, що цікаво: хоча осінь в Old World, у Старому Світі, славиться як золота, на знімках Оксани вона схожа на американську – бунтівну, червоно-кумачево-багряну, революційну. Найкрасивішу у світі. Саме зараз, на початку листопада вона у розпалі, але не у Флориді, звичайно, а на півночі, особливо на північному сході, у Нью-Йорку та штатах Нової Англії. В Україні вона кульмінує раніше? Але США південна країна і Нью-Йорк розташований на широті Стамбула, а на охолодження, на кондиціонери тут витрачається більше енергії, ніж на опалення.
Далі текст мовою оригіналу.
С конца октября нью-йоркских ценителей прекрасного манят уже не только галереи Метрополитен Музея, но и кафе на его крыше, откуда открывается великолепный вид на полыхающий красками Центральный Парк. Тех, у кого времени и возможностей больше, позовут недалекие Катскильские горы. А самые утонченные любители покоя и отрешенности, знатоки высокого искусства релаксации и медитации, ценители колорита и колера, те уедут созерцать парад увядания дальше на север. Ибо там осень особенно хороша!
Не зря холмы Адирондака любил писать Рокуэлл Кент. Да и я как-то ехал в Монреаль 7 ноября утром, еще затемно, и не успевал щелкать камерой. Я начал щелкать, едва рассвело, в Медвежьих горах, тесно сжавших Гудзон крутыми, буро-зелеными боками, пощелкивал до Олбани, но чем дальше в горы, тем щелкал все чаще и уже не мог остановиться до самой границы, пока горы не остались позади, и заходящее солнце не залило засыпающую канадскую равнину теплым янтарным светом. Я был ошеломлен и околдован осенним Адирондаком!
Эти горы, как и Зеленые горы Вермонта, – чемпион мира по осени! Ну а дата поездки вызывала определенные цветовые ассоциации. Но еще более впечатлили и ассоциировали эти покрытые лесом горы на обратном пути, когда осенний карнавал достиг апофеоза. Проделаем же вместе этот путь.
Поезд, который так и называется "Адирондак", выползает из тьмы вокзала и грохочет по бесконечному мосту через великую Сан Лоран, реку Св. Лаврентия. Мы провожаем взглядом симпатичные разноцветные небоскребы Монреаля, вершину Мон-Рояль, уже расцвеченную желтыми и бурыми мазками (большой рекой, горой и европейским обликом Монреаль напоминает Киев), катим мимо уже убранных полей кукурузного пояса, который тянется до американской границы, и вскоре въезжаем в древний горный массив. Слева и очень вовремя открываются холодные воды узкого, но очень глубокого и длинного озера Шамплейн, то и дело в багряных рамках осенних дерев задумчиво синеют зеркала его заливов, задний план тает в голубой дымке на востоке, где его зубчатой полоской обрезают те самые Грин-Маунтинс, Зеленые горы Вермонта.
Почему Шамплейн появляется так вовремя? Потому что время от времени приходится отрываться от правых окон вагона и остужать глаза озерной синевой. Почему приходится это делать? Потому что справа бушуют осенним огнем вершины и склоны Адирондака!
И первое, что бросается в глаза, это очевидные различия цветовой гаммы российской и американской осени. Экая ирония природы: богатая Америка переполнена мятежными красными тонами в эту пору перемен, тогда как бедная Россия сияет чистым золотом. Исключительно щедра палитра революционных красок у американской осени! Но не волнуйтесь, у нее здоровая хвойная, зеленая основа. Цвета доллара...
Поезд катит на юг, а вокруг бушует феерия цвета. Мир затоплен теплыми тонами и оттенками, от бурого, переходящего в красно-коричневый и далее в багряный, до рдеющего пурпурного, а затем крещендо до торжествующего кумачево-красного и парящего над всем этим полыхающим великолепием нежно алого, отороченного бледно-розовым. Горы тлеют, горы готовы вспыхнуть ярким пламенем, лимонными всполохами березок уже пробиваются первые язычки открытого огня и от немедленного революционного пожара спасают лишь синий холод озер да здравомыслящие хвойные.
Да, привычное на старой родине определение золотая осень здесь не к месту, здесь все иное. Здесь и последние теплые деньки зовут не бабьим летом, а индейским, здесь и краски поярче, и природа пощедрее, и погода изменчивее – и люди другие. Как поется в известной песне: "Хоть похоже на Россию, только все же не Россия". Многие при этом добавляют: "К счастью!.."
Поезд стучит на стыках и время от времени тревожно взревывает, отпугивая медведей, оленей, туристов и прочую живность, что водится в заповедных лесах. Железную дорогу проложили и прорубили вдоль берега озера и в метре от окон проносятся скальные обрывы. Порой они уходят в сторону и открывают застывшие в предчувствии зимы ярко-синие зеркала заливов – задумчивые серые цапли уже покинули их.
Мелькают американские флаги и вечнозеленые газоны скромных придорожных домиков, вон меланхоличные лошадки щиплют травку, а с другой стороны белеют последние в этом сезоне паруса. Холодная красота бесконечно длинного озера Шамплейн два часа подряд скользит и скользит за окнами, затем приходит очередь лишь чуть менее длинного озера Джордж, а после Олбани его сменяет и еще три часа тянется и тянется широкая лента Гудзона.
Эти горы стары и поезд превращается в машину времени – кажется, что за поворотом из багряного леса покажутся краснокожие в боевой раскраске и взмахнут томагавками. Ведь это их страна, свирепых и непобедимых мохавков, самого воинственного племени знаменитой Ирокезской Лиги! Гайавата был их военным вождем, а могикане-делавары, коренные жители долины Гудзона, еще в начале XVII века были разгромлены мохавками и вытеснены в Коннектикут. Самоназвание могикан – Ма-хи-ка-не – так и переводится: люди великой реки.
Однако и они не отвлекут нашего внимания от прекрасных пейзажей! Мы убегаем от зимы, мы гонимся за осенью и вблизи Нью-Йорка, в Медвежьих горах настигаем ее апофеоз. Капризная кокетка самозабвенно кружится в буйном карнавале красок, ее праздник в самом разгаре и мы тоже участвуем в представлении, за нашим поездом тянется алый шлейф взметенных в голубое небо листьев!
Осень щедро плещет колер направо и налево, она не жалеет червонного золота и особенно меди, она еще не спустила свои несметные сокровища, хотя и бесшабашно пускает их по звонкому ветру. Горы еще покрыты густой красно-желто-зеленой шубой, и их мягкие разноцветные волны катятся и катятся вслед за вами по берегам Гудзона почти до самого Нью-Йорка, однако ранние осенние сумерки скрывают их еще в Пукипси. И только мерцающие разноцветными огнями арки мостов напоминают вам о том, что осенний марафон продолжается.
Ради всего этого можно потерпеть и частые опоздания поезда на один, два, а то и на три часа. Он напоминает тот симпатичный паровозик из Ромашкова, который никуда не спешил. Лишь однажды "Адирондак" привез нас по расписанию – когда сломались компьютеры сначала у таможенников, а затем и у машиниста! Зато в его составе есть специальный вагон со стеклянной крышей, позволяющей любоваться природой, и это все окупает…
По пути на юг вы вдруг замечаете, что здесь легкомысленная красотка осень лишь только что удивленно распахнула глаза, увидев первые признаки увядания, недоверчиво глянула в голубые зеркала небес, вздохнула задумчиво, махнула рукой и только лишь собирается наложить первые тона яркого макияжа. Гулять, так гулять! Ветер будет посвистывать в синеве, будет шуршать, перебирая вороха коричневой листвы благородных дубов и красных листьев огромных кленов, будет засыпать легкой медью и золотом зелень газонов, но, к сожалению, рано или поздно все заканчивается, в том числе и наш осенний марафон, наши колебания по меридиану.
Вечером мы прибываем на подземный вокзал Пенн Стэйшн, затем долго катим в Бруклин в некрасивом и грязноватом нью-йоркском метро, огоньки тоннелей сменяются морем ночных огней бруклинского моря домов, но перед глазами все еще парят в голубой вышине, все еще сияют прощальным светом разноцветные вершины Адирондака…
