"Впервые в жизни работала на работе, которую не любила, мне никогда не было так плохо": история Анастасии, беженки в Германии

До начала большой войны ветеринарный врач Анастасия с мужем и сыном жила в Запорожье. Когда 24 февраля над их домом начали летать истребители – женщина не раздумывая приняла решение уезжать. Говорит, охватила паника и реакцией на стресс было – бежать. Закрыла собственную ветеринарную больницу, отдала все корма в приют – и уже в марте 2022 года семья была в Германии. Анастасия рассказала OBOZ.UA, с какими трудностями столкнулась и какие преимущества жизни за границей она видит.

Уезжать мы решили сразу, потом объявили всеобщую мобилизацию и мы поехали на дачу. Думали, что через несколько дней все пройдет, все решат. Посидев на даче, замерзнув и заболев, поняли, что нужно ехать куда-то дальше.

У ребенка есть инвалидность, поэтому был шанс, что мужа также выпустят за границу, но мы не были уверены в этом. Поэтому ехали с друзьями на двух машинах – думали, если его не пропустят, он сядет к другу в машину и они вернутся. А я сяду в машину с ребенком, подружкой и ее ребенком и поедем куда-нибудь дальше.

Плана никакого у нас не было. 4 марта мы были на границе. Мужа все-таки выпустили: он показал документы, что ребенок с инвалидностью, к тому же он был давно снят с воинского учета из-за операции. На границе мы простояли 22 часа, когда наконец пересекли пункт пропуска, было уже четыре утра. В Польше переночевали, а затем коллеги из Германии сказали, что у них есть свободная комната. Так мы попали в Германию и до сих пор находимся здесь.

В Германии нас приняли коллеги, ветеринарные врачи, семейная пара. У них была отдельная комната на подвальном этаже, где мы и были. Что делать далее, было совершенно непонятно. Это сейчас, когда люди уезжают, они знают, что у них будут социальные выплаты, жилье. А мы были в растерянности. Стали на регистрацию 6 апреля.

Мы с мужем, с ребенком каждый день куда-то ездили, придумывали себе какие-то дела, чтобы не сидеть у них дома. Они общаются на английском, который я знала очень посредственно, а немецкий от слова "совсем" не знала, и, чтобы не произвести плохого впечатления, мы ездили в основном в какие-то центры, там, где принимали беженцев, собирали информацию о дальнейших действиях.

Пытались узнать о работе. Нам казалось, что срочно нужно найти работу (в Германии без знания языка, без диплома, который бы здесь признавался). Но мы еще не знали о социальных выплатах, поэтому нам это казалось логичным. Также пытались найти какое-нибудь социальное жилье, потому что люди, у которых мы жили, очень хорошие и мне казалось, что надо поскорее от них уехать, чтобы не оставить плохого впечатления. К тому же у нас маленький ребенок, который по-разному может вести себя, а пожилые люди уже давно отвыкли от детей. Словом, был комплекс "отличника".

Где-то в середине марта коллеги мне нашли работу в другом городе, тоже в Баварии, в Бад-Киссингене. 19 апреля я уже была с работой. Но скажу честно, на первой моей работе было очень тяжело.

В Украине я ветеринарный врач, дерматолог, у меня была ветеринарная узкопрофильная больница, я была лектором на всеукраинских конференциях, организатором конференций, этакая ветеринарная украинская звездочка. А в Германии работала первый год в ветеринарной лаборатории. То есть это был совершенно другой опыт. Я с 16 лет привыкла работать в ветеринарных клиниках, где есть животные, врачи, медикаменты, а здесь – ощущение как на заводе, совсем другая специфика работы, к которой я была не готова.

Я, вроде такая умная, четыре часа в день распаковывала пробы, которые приходили со всего мира, и четыре часа проводила микроскопию осадка мочи. Так проходил мой восьмичасовой рабочий день. Я умею работать с микроскопом, я знаю, как выглядят некоторые кристаллы, бактерии. То есть я эту работу знаю. Но, кроме этого, я знаю, что делать, если у животного такой осадок, знаю, чем это лечить. Я знала и умела больше, но не имела возможности продемонстрировать свои навыки.

Я впервые в жизни ходила на работу, где мне было неинтересно. Просто восемь часов нужно было отбыть. А еще это другая языковая среда, ты не можешь ни с кем пообщаться. Восемь часов ты "маринуешься" в своих мыслях о потерянной жизни и в новостях войны.

К тому же здесь я столкнулась с хейтом. В Украине было ясно, кто враг, а кто друг. А в Германии, например, "поздние переселенцы", люди, в 90-х приехавшие в страну, несут российские нарративы (конечно, не все). И, с одной стороны, это единственные люди, с кем ты можешь пообщаться, потому что ты же не знаешь немецкого и они, прожив здесь много лет, могут подсказать тебе что-то. А с другой стороны, к тебе прилетает такое: "Ой, хорошо, что ты уехала, вот я вижу, что ты человек хороший, но там, в Украине, одни нацисты, я только и вижу в новостях – это же ужас какой-то", потому что российское телевидение смотрят. И тебе приходится доказывать: "Ну нет, люди, это Россия на нас напала, и не было у нас никаких проблем с русским языком, никто не собирался вступать в Россию, никто не просил сделать Запорожье или Харьков российскими". А они этого не понимают.

Иногда некоторые немцы ко мне относились как к очередному эмигранту – вот были эмигранты из Сирии, из Турции, а теперь из Украины. Ты чувствуешь себя "второсортным" человеком, который был квалифицированным врачом, имел клиентов, а тут ты приехал – тебя зовут никак, ты не можешь два слова связать, никому не нужно, что ты там умела и делала в Украине, из-за незнания языка ты кажешься глупее, чем на самом деле. Тебе трудно сходить с ребенком в больницу, донести свое мнение, решить какие-нибудь вопросы.

Также и свои, украинцы хейтили в социальных сетях, потому что "почему не на госязыке" или "почему муж рядом". В первый год войны я посещала митинги, помогала уехавшим ветеринарным врачам, донатила, отдала рабочее оборудование, организовала сбор 400 кг корма для животных в Орехове, организовала заграничную стажировку для наших врачей, сделала все консультации бесплатными, но всего этого было недостаточно. Нам говорили, чтобы мы не возвращались, что с нами никто за один стол не сядет. Что бы мы там ни делали, мы это делали из-за границы, и это "не очень считается".

С нас сняли все выплаты, поскольку я же работаю, а тот факт, что у нас на семью получалось даже меньше, чем если бы мы просто сидели на социалке, никого не интересовал. И у меня не было возможности учить язык на интеграционных курсах, потому что восемь часов в день работала, а еще у меня маленький ребенок. Первый год было очень тяжело.

Трудно было потому, что и отношение другое, и нет коллективной социальной поддержки. Это полностью "обнулило" наш социальный статус. Каждая семья "маринуется" в своих проблемах. Иногда мы можем встретиться, что-то подсказать друг другу, помочь. Но все равно ты решаешь свои проблемы сам, в бюрократической системе, в которой ничего не понимаешь, на языке, на котором ничего не можешь сказать.

Жаловаться в соцсетях ты не можешь, потому что "ты же в безопасности, ты не имеешь права на что-то жаловаться", "что-то не нравится – возвращайся". Чем-то радостным поделиться также нельзя, потому что "не ко времени". Многие из нашего окружения реально полагали, что, если мы уехали в Германию, у нас все хорошо: "Мы же под бомбами сидим, а у вас-то все в шоколаде". Кстати, некоторые родственники с нами так и не общаются, потому что мы "предатели", выехали.

Спустя год работы в лаборатории я нашла работу в ветеринарной больнице, работаю ассистентом. Я не врач, потому что мне нужно еще сдать экзамены и получить разрешение на такую работу. Но коллеги-ветеринары относятся ко мне совсем по-другому, они понимают, насколько глубоки мои знания в дерматологии и цитологии. Я работаю на должности ассистента, но делаю гораздо больше интересной работы. Когда есть дерматологические пациенты, то они меня зовут, говорят людям, что я ветврач, дерматолог из Украины, здесь очень уважительное отношение к ветеринарным врачам, и даже с несовершенным немецким со мной все клиенты вежливы и благодарны мне. Я общаюсь с людьми, собираю и делаю анализы, помогаю коллегам по ведению дерматологических пациентов. Также я помогаю украинцам с животными общаться с врачами, консультирую по документам и т.п.

Сейчас у нас есть стабильная работа, сын пошел в школу, у меня есть возможность, общаясь с зарубежными коллегами, улучшать знания украинских ветеринаров, проводим совместно с европейскими дипломантами конгрессы в Украине для врачей. Потому пока остаемся здесь.

Сейчас в Запорожье нет ничего. Клинику я закрыла свою. Оборудование все отдала, продала. Моя семья здесь. Моя мама здесь. Моя собака здесь. А в квартире в нашей сейчас живут родственники мужа, у них разбомбили дом в Орехове. Так и возвращаться некуда.

И плюс у ребенка есть инвалидность, здесь ему с этим гораздо комфортнее и безопаснее жить. Он родился глухим, прооперирован, есть импланты. Например, в Украине, если что-нибудь случилось с этим оборудованием для слуха, купить новое – это около 8 тыс. долларов. Здесь с этим проще, потому что за эти 2 года ему уже поменяли 2 речевых процессора. Я понимаю, что это не бесплатно, мы платим за это налоги. Но если ты проснулся и тебе срочно нужно 8 тысяч долларов где-нибудь найти, то здесь это спокойнее получается. Если что-нибудь сломалось, мы знаем, куда обратиться. Это буквально за один день все решается. Здесь очень хорошее отношение к людям с инвалидностью, очень много предоставляется возможностей.

В Германии есть плюсы и есть определенные минусы. Кто-то морально не выдерживает и едет обратно. Моя коллега недавно вернулась в Запорожье и говорит, не так страшно, когда прилеты, чем за границей, где тебе нужно решать проблемы буквально каждый день. Кто-то не хочет начинать все сначала. У кого-то родные остались, и они должны возвращаться.

В некоторых вопросах здесь лучше, в каких-то хуже. Каждый сам для себя оценивает перспективы.