"Сейчас я выступаю в ООН, а когда-то кололся в подъездах": история успеха бывшего наркозависимого
37-летний киевлянин Антон Басенко – бывший наркозависимый с 11-летним стажем, которому удалось не только справиться с зависимостью и взять свою жизнь под контроль, но и высоко подняться по карьерной лестнице.
Сейчас Антон – сотрудник организации "Альянс общественного здоровья" и в этом качестве представляет Украину на мероприятиях ООН, посвященных проблеме ВИЧ/СПИД. Он обсуждает с Генеральным секретарем ООН проблемы наркозависимости и связанных с ней болезней, принимает участие в международных конференциях, в Украине его не так уж легко застать. А еще Антон счастливо женат и планирует стать отцом.
Учитывая, что еще 12 лет назад он кололся в подъездах, скрывался от милиции и едва держался на ногах от слабости, его успех тем более ошеломляет.
Антон рассказал "Обозревателю" свою историю – как пример того, что при поддержке окружающих и правильном походе к лечению даже человек, который совершенно махнул на себя рукой, может вернуться к нормальной жизни.
Кто же верит учителям
В начале и середине 90-х, когда я учился в школе, в Украину хлынули разнообразные доселе невиданные наркотики: экстази, амфетамин, кокаин, ЛСД, героин. Все это – на фоне бурно развивающейся культуры ночных клубов, которой я, как большинство моих ровесников, очень интересовался.
Читайте: История преодоления: женщина перенесла 3 операции и 4 ЭКО, чтобы стать мамой
Я из вполне преуспевающей семьи, учился в хорошей школе в центре Киева вместе с детьми очень крутых родителей. В школах тогда еще наркотики не продавали, но любой подросток знал, куда надо поехать и к каким людям обратиться, чтобы купить любые нужные вещества. В своей компании я всегда был лидером, и по этой причине считал делом чести попробовать все раньше других.
Конечно, учителя говорили нам, что наркотики – это плохо. Но как раз из-за того, что вся система так называемой первичной профилактики построена на примитивных месседжах вроде "Наркотики – опасно, наркотики – смерть", у подростков возникает образ сладкого запретного плода. Вот если бы в школу пригласили реального человека с зависимостью и позволили нам с ним пообщаться – моя жизнь, возможно, сложилась бы иначе. А так… Кто же верит учителям?
В 12 лет я начал курить марихуану, в 14 попробовал синтетические стимуляторы: кокаин, амфетамин, экстази. В 15 лет я уже все это регулярно употреблял – минимум несколько раз в неделю, поскольку начал подрабатывать диджеем по выходным и обязательно принимал какие-то наркотики в клубе.
Коварство стимуляторов в том, что они не вызывают физической зависимости, в их отсутствие не возникает "ломка", но есть зависимость психологическая: депрессии, бессонница, неукротимое желание употребить. На этом фоне я решился попробовать героин как лекарство от тех состояний, в которых оказался из-за стимуляторов. Так я попал в героиновую ловушку, которая быстро захлопнулась.
В "системе"
Поначалу я нюхал героин, хотя при таком способе употребления требуется больше вещества для достижения результата, нежели при инъекционном способе. Даже те, у кого уже сформировалась зависимость, продолжают считать, мол, те, кто колются – они наркоманы, а я нет, я могу бросить в любой момент. Но переход на следующий этап с опиумными наркотиками неизбежен. Хотя бы потому, что вещество требуется уже каждый день, а инъекции экономичнее. К 18 годам я плотно был "в системе".
Произошло это, в том числе, потому, что я случайно угодил в самую "гущу", в центр распространения дешевых наркотиков. Может, поступи я в другой университет, как собирался, жизнь обернулась бы совершенно иначе.
Мой факультет находился на перекрестке Васильковской и легендарной улицы Ломоносова. Ровесники знают, что эта улица в середине 90-х стала местом массовой продажи дешевого героина, которым торговали студенты из африканских стран (рядом – студенческий городок университета Шевченко). Мне даже не требовалось выходить на улицу, достаточно было перейти в соседний корпус, чтобы купить героин.
Фото: Брендан Хоффман. Права на фото принадлежат Сети адвокатов глобального фонда
Доступ был очень простым и в финансовом смысле: за 5 долларов можно было купить порцию на четверых, которая сейчас стоит 50 долларов. Мне хватало карманных денег, плюс я подрабатывал диджеем. Поэтому о моей проблеме никто из близких не подозревал.
Конечно, у меня были друзья, подруги, но от некоторых я скрывал, а те, кто знали… советовали образумиться, но мы ведь были уже взрослыми людьми. Да и круг друзей начал меняться со временем: общаться я стал преимущественно с теми, кто тоже употреблял. Примерно в это время я познакомился со своей будущей женой. И мы оба ударились в эксперименты с наркотиками.
Все выходит наружу
Однажды в клубе я не рассчитал дозу, произошла передозировка. Охранники кое-как меня откачали и вынесли на руках из туалета на глазах у посетителей клуба. На этом моя карьера диджея закончилась.
Примерно тогда же правду узнали и родители. Может, они и раньше догадывались, но гнали от себя эти мысли. И потом, пока у зависимого имеется равномерный доступ к веществу, проблема может оставаться незамеченной. Но если случается ломка или передозировка, все выходит наружу.
Я поехал вместе с мамой в санаторий в Закарпатье – подлечиться от болезни, не связанной с употреблением наркотиков (хотя, как я теперь понимаю, усугубленной ими). Был уверен, что взял с собой достаточно, но не рассчитал. Израсходовал весь привезенный героин за неделю, найти его в глухом закарпатском селе негде, началась жестокая ломка, пришлось признаться матери. Она подняла на уши руководство санатория, меня спасли какими-то подручными препаратами и передали в закарпатский наркодиспансер, где провели детоксикацию и отправили домой.
Дальше – слезы, клятвенные заверения, что это была ошибка молодости, обещания немедленно бросить. Но когда зависимость сформирована, включаются другие механизмы. Ты не властен над собой. Тебе кажется, что ты можешь что-то контролировать, но это совершенно не так.
События развивались по стандартной схеме. Я снова начинал колоться, сначала тайно, потом это выходило наружу, я попадал в наркоклинику. Но в тот момент там могли предложить только детоксикацию, и никто не думал о том, что ты будешь делать после выхода из больницы, вернувшись в привычное окружение.
Путь на дно
Я продал все, что мог, из своих вещей и начал воровать у родителей. Дом опустел, золото и аппаратура вынесены, все ценное в ломбарде. Общаться со мной стало невыносимо: мне было либо очень хорошо (состояние эйфории), либо очень плохо. Родные пытались меня образумить, но в итоге я просто перестал появляться дома. Жил в притонах или на квартире у случайных знакомых, которые тоже употребляли.
Денег уже не было, я промышлял карманными кражами, да и героина стало меньше (милиция перекрыла каналы поставок), поэтому я перешел на "ширку", традиционный для Украины дешевый наркотик, отвар маковой соломки. Имея набор определенных химикатов, его можно сделать дома на кухне.
Читайте: "Я не герой, а слабак!": история переселенца с ДЦП, спасшего 70 жизней
Несколько раз милиция задерживала меня с дозой в кармане, мне грозили реальные сроки. Но я выкручивался: то отец помог, то сам откупился, а однажды выручила девушка, умолила следователя отпустить меня.
Фото: Брендан Хоффман. Права на фото принадлежат Сети адвокатов глобального фонда
Периодически я принимал решение: беру себя в руки, бросаю, дальше так продолжаться не может. Однако наркомания – болезнь, такая же, как диабет, например. Невозможно волевым усилием нормализовать уровень сахара в крови. Человек понимает, что болен, но не способен контролировать безудержное желание употребить; теряются связи с семьей, окружение криминализуется, работать не получается. Нет, я даже пробовал! Каким-то чудом, пока родители еще меня поддерживали, мне удалось закончить правдами и неправдами университет – перевелся на заочное отделение, взял академотпуск, но диплом получил. И несколько раз устраивался на работу в период очередного лечения, но как только опять начинал употреблять, меня увольняли – я опаздывал на работу и на встречи, не мог даже просто находиться в офисе в течение дня.
Могли бы не спасти
Однажды мы с товарищем в районе метро "Университет", как всегда, забрали свой героин. Куда зайти уколоться? Удобное место -- больница №18 на бульваре Шевченко, где вход свободный и можно пройти в туалет.
Я не рассчитал дозу и упал без сознания. Товарищ мой сбежал, но все-таки, - спасибо ему огромное – по дороге поймал медсестру, сунул ей какую-то денежку и сказал, что в туалете лежит человек, которому нужна помощь.
Если бы он этого не сделал, меня бы уже не спасли. Я был почти в состоянии клинической смерти. Очнулся в реанимации, надо мной склонились врачи – как в кино. Кое-как смог назвать телефон родителей, они тут же примчались в больницу, хотя уже, как я считал, поставили на мне крест.
Мы приехали домой и всю ночь просидели на кухне. Были слезы, объятия, раскаяние. Казалось, что с этого момента все изменится. Но наутро у меня началась ломка, и тут раздался неожиданный звонок от какого-то не слишком близкого знакомого. У каждого наркозависимого есть такая история, и не одна: именно в тот день, когда решил завязать, кто-то звонит и предлагает дозу. Звонивший спросил, как я себя чувствую, и щедро предложил: "У меня есть, брат, подъезжай, все решим". В одну секунду мои благие намерения и драматическое примирение с семьей были перечеркнуты этим звонком.
Букет диагнозов
Когда узнаешь, что у тебя ВИЧ, - это еще один драматический момент. Я узнал благодаря благотворительной Программе снижения вреда, в рамках которой наркозависимым раздавали одноразовые шприцы и делали экспресс-тесты на вирусы. Сотрудники программы вели себя доброжелательно, без осуждения, и я согласился пройти тест. Он показал позитивный результат.
По экспресс-тесту окончательный диагноз не ставят, нужно еще сделать развернутый анализ в Центре СПИДа или другом лечебном учреждении, но в большинстве случаев первый результат подтверждается. Однако после экспресс-теста человеку обычно говорят: это не окончательно, не переживай. Потому что если так не сказать, многие в петлю лезут, даже не доехав до второго анализа.
Когда диагноз подтвердился, я решил: все равно скоро умру, так хоть повеселюсь напоследок. Из-за отсутствия адекватной информации об антиретровирусном лечении, о том, что даже с ВИЧ можно вести нормальную жизнь, многие наркозависимые после "приговора" ныряют в еще более страшное употребление.
К 24 годам я обзавелся списком стандартных для наркопотребителя диагнозов: кроме ВИЧ – гепатит С, трофические язвы на ногах, тромбофлебит, астма. Я понимал, что умираю. И тут друг рассказал о том, что в Киеве начала действовать программа заместительной терапии.
Программа спасения
Заместительная поддерживающая терапия – это лечение опиоидной зависимости с помощью препарата, схожего по действию с опиоидами (метадона или бупренорфина). Препарат принимают под присмотром врача в медучреждении раз в день, в строго подобранной дозировке, в виде таблетки или сиропа. В этой дозировке метадон или бупренорфин не вызывают эйфории, но снимают ломку и блокируют "кайф" при введении героина или "ширки". Отказавшись от инъекций героина и получая такое лечение, человек чувствует себя нормально, может восстановить социальные связи, найти работу, пройти курс терапии от сопутствующих заболеваний.
.
Фото: Брендан Хоффман. Права на фото принадлежат Сети адвокатов глобального фонда
Целью ЗПТ не обязательно является полный отказ от препарата – некоторые могут находиться в программе всю жизнь, благо метадон стоит недорого ($6 на человека в месяц). Нужно понимать, что клиенты программы - это люди с огромным стажем употребления (в среднем в Украине – 15 лет) и большим количеством неудачных попыток лечения до ЗПТ. Но некоторые клиенты, наладив свою социальную жизнь, постепенно снижают дозу под контролем медиков и в итоге приходят к полной трезвости.
В 2004 году в Киеве начала действовать пилотная программа ЗПТ, рассчитанная всего на 30 пациентов. Друзья буквально на руках дотащили меня до такси и довезли до больницы, где я попал на первую консультацию. Я умолил врачей взять в программу не только меня, но и мою девушку: хотя бы потому, что если бы она продолжила употреблять, то сорвался бы и я.
Для клиентов программа бесплатная, ее финансирует международный Глобальный фонд по борьбе со СПИДом, туберкулезом и малярией, а в дальнейшем должно начать финансировать украинское государство.
ЗПТ стала моим спасением. Я оттолкнулся от дна и начал всплывать. Помирился с семьей, стал следить за своим внешним видом, по знакомству устроился в туристическую фирму менеджером по продажам и сделал там, между прочим, хорошую карьеру: дорос до заместителя директора турагентства, а потом меня переманили в другое агентство на пост директора.
Мы с моей любимой женщиной прошли все испытания вместе, поженились и сейчас думаем о том, чтобы родить ребенка. Она уже четыре года назад вышла из программы ЗПТ, а я на минимальной дозировке и готовлюсь к полному выходу.
Международная карьера
Строя карьеру в бизнесе, я параллельно стал заниматься общественной деятельностью. Я уже говорил, что по характеру – лидер, человек активный. Зная, как заместительная терапия меняет жизнь наркозависимых, я готов был кричать об этом на каждом углу, чтобы все люди в беде узнали о ЗПТ и получили к ней доступ. Когда программа ЗПТ в Украине только разворачивалась, отношение к ней в обществе и в медицинской среде было неоднозначным. Да и до сих пор у программы есть оппоненты, которые апеллируют к морали, призывают государство не тратить деньги на наркоманов, когда есть инвалиды и матери-одиночки, и т.д..
Читайте: Эксперт: Жесткая борьба с наркотиками приводит к обратному результату
Я выступал на общественных слушаниях в Минздраве и Верховной Раде, рассказывал свою историю успеха, подтверждал собственным примером: да, это работает, да, меня это спасло! И кстати, благодаря программам снижения вреда (обмену шприцев, ЗПТ, консультированию) инъекционное наркопотребление перестало быть главным фактором инфицирования ВИЧ в Украине.
В какой-то момент мы объединились в благотворительную организацию "Ассоциация участников программы заместительной терапии", я представлял ее в Общественном совете при Государственной cлужбе по контролю за наркотиками. А сейчас я – член правления Международной сети людей, употребляющих наркотики, офис которой находится в Лондоне.
Пятнадцать лет назад я бегал от милиции и кололся в подъездах, а сейчас представляю свою страну в ООН на мероприятиях, посвященных проблемам ВИЧ/СПИД. Недавно вернулся из Штатов и скоро собираюсь в Индонезию. Если честно, я даже сам к такому контрасту еще не совсем привык.