"Пела в классе гимн Украины". Ольга Атанасова – о конфликте с учительницей дочери в Германии, попадании "Шахеда" в дом и смерть знаменитого папы

Популярная украинская актриса Ольга Атанасова ("Две матери", "Лист ожидания", "Разница в возрасте", "Папаньки") в интервью OBOZ.UA рассказала о своей жизни во время большой войны, разводе с мужем и смерти знаменитого папы, о которой узнала от посторонних людей.

Видео дня

В конце прошлого года актриса, живущая с 11-летней дочерью в одной из многоэтажек столицы, чуть не стала жертвой российской атаки. Актриса также призналась, как пережила личную потерю в войне – во время военных действий в Ирпене погиб ее друг, актер Паша Ли.

– В конце декабря во время очередного ракетного обстрела обломки сбитого "Шахеда" упали на дом в Киеве, где вы живете. Ваша квартира расположена несколькими этажами ниже места, где произошло масштабное возгорание. Как вы это пережили?

– Сначала я этот "шахед" услышала и еще ходила у окон, прислушивалась: может, кажется? Знала, как он жужжит – это характерный звук, смотрела видео об этом. Но сознание какое-то время отказывалось это воспринимать. Хотя и понимала, что практически ночью уже никто ничего не будет сверлить в доме. Но все равно: да неужели? Не может быть! Обломки залетели в квартиру, которая находится выше (квартира телеведущего Андрея Ковальского. – Ред.). Это мои хорошие знакомые, то, что они пережили, – это ужас. Я не знаю точно, где они сейчас, но в той в квартире жить невозможно, она нуждается в капитальном ремонте.

В нашем жилище нарушился подоконник, выдвинулся вперед. Но, что удивительно, устояли окна, а у соседей на нашем этаже они вылетели… Почему-то так получилось, что именно в этот день почти все остались дома, не спустились в паркинг, который используем как укрытие. Я помню, мы выскочили на лестничную площадку. Выбежала соседка с ребенком, босиком – такой был стресс. Стоим – не знаем, что делать.

– А вы часто в случае воздушной тревоги прячетесь в укрытие?

– Да, нам повезло, далеко бежать не нужно, только спуститься. Очень организованная в этом смысле моя дочка Адель, тем более после случившейся ситуации. Когда угроза, она сразу собирает свои игрушки, надевает спортивную одежду – и уже у дверей наготове. Я иногда шучу, что в школу так быстро не поднимается с утра.

– После стресса, который пережили, не было мысли вывезти ее на проживание в более безопасное место?

– Как это странно ни звучит, но почему дома, в Киеве, нам спокойнее. Работа, люди, школа – все свое. И лучше, чем жить, скажем, в безопасности, но мыслями и сердцем в большей опасности. В начале вторжения Адель уехала со своим папой за границу. Я переехала к ней в мае.

– В одном из интервью вы рассказывали, что в Германии был конфликт в школе Адель, где преподавала учительница-россиянка…

– Для меня это стало просто катастрофой, потому что я была категорически против. Однако мы жили в маленьком селении, поменять учителя на другого невозможно – их просто не было. Впоследствии оказалось, что у этой преподавательницы немецкое гражданство, а из РФ – только корни. Мне важно было услышать ее позицию по поводу войны в Украине. Чтобы подтвердила, что Россия – страна-террорист и так далее. Но меня стали закрывать во время разговора, не учитель – она как раз молчала. Директор школы говорил, что я задаю некорректные вопросы, что такое публично не обсуждается в Германии, что я перехожу личные границы.

Но школ рядом больше не было, а учиться нужно. Там с этим строго: ребенок должен посещать учебное заведение. За пропуски без причины – штрафы. Но я все время была на низком старте – контролировала ситуацию. Чему учительница учит, о чем говорит с учениками. Как заподозрила, что что-то не так? Она не понимала украинский язык. Когда я выступала на родительском собрании, ей переводили. И вопросы к ней были не только у меня, но и у других родителей. В классе были дети, понимавшие исключительно украинский. А она переводила им немецкие слова на русский. Тем временем моя Аделька начала с утра, когда приходит в класс, громко петь гимн Украины. Я наблюдала: что скажет учительница? И, вы знаете, она не возражала. И даже, как мне показалось, встала на нашу сторону. С моей дочерью у нее со временем сложились нормальные отношения.

– Домой вы вернулись через год. Чем занимались в Германии?

– Дочерью. Я узнавала своего ребенка. До этого, честно скажу, у меня не было такой возможности. С детства у Адель была няня. Я в это время много работала. А за границей стала реально учиться быть мамой. До этого многие обязанности не выполняла. А там начала готовить нам завтраки, обеды, ужины. Больше общаться с Адель, жить ее интересами. Этот год пошел мне на пользу как маме.

– С папой Адель вы расстались. Это из-за войны?

– Нет, наши отношения разрушила не война. Это произошло раньше, почти три года назад.

– Видится ли ваша дочь с папой? Он помогает вам?

– Они общались последний раз летом, к сожалению. Это болезненная тема для меня, потому что почему-то была уверена на 100 процентов, что они будут близки всю жизнь. У них всегда были прекрасные отношения. Даже какое-то время мне казалось, что Адель – папина дочка. Возможно, позже все изменится. Но ведь она растет. Не знаю, нужно ли ей это будет лет через пять.

А по поводу материальной поддержки, он дает на ребенка 100 евро в месяц. Таков уровень помощи. К сожалению, и здесь он проштрафился, что очень неожиданно для меня. Но, с другой стороны, я понимаю, что вся любовь Адели, которая была устремлена раньше на обоих родителей, сейчас достается исключительно мне. Она у меня очень хороший ребенок. Вызывающая, правда, иногда бывает, как мама. Но я ее за это не ругаю, пусть умеет отстаивать свои позиции.

– Скажите, а вам не напоминает ситуация с Адель и ее папой ваши отношения с отцом?

– У меня были с папой очень классные отношения, когда была маленькой. А когда они с мамой разошлись, он перестал со мной видеться. И мы общались очень редко. Между тем у меня появился отчим, который, как мне кажется, полноценно заменил папу. А с родным отцом мы возобновили общение, когда я уже стала взрослой. У меня родилась Адель. А потом снова – молчание. Я помню, как-то позвонила ему – почему-то очень захотелось поговорить. Телефон был выключен. А затем я случайно от чужих людей узнала, что он умер. А потом, что квартира, в которой он жил, уже записана не на него, а на какую-то женщину.

– Вы его единственный ребенок?

– Да, но я не хотела ни с кем ссориться, не претендовала на это жилье. Возможно, эта женщина ухаживала за моим папой – я ведь не знаю. У меня был только один вопрос к ней: почему не сообщили о смерти? Считаю, что имела я право знать, что моего отца не стало. Возможно, испугалась, что буду судиться за квартиру… У нас есть еще общая квартира, там была прописана Адель. Папа ее сдавал, но я никогда не просила за нее деньги, ничего такого. Она досталась сейчас нам – с большими долгами.

– А как ваш папа жил последние годы? Вообще, как складывалась его карьера? Он же в свое время был очень известным украинским артистом (Анатолий Лукьяненко снялся в таких фильмах, как "Без года неделя", "Отряд специального назначения", "Трудно быть богом", "История миссис Ивги", "Имитатор", "Дриан " и многих других. – Ред.).

– И известным, и одаренным. И о нем от артистов его поколения слышала только хорошее. К сожалению, потерял свой талант, погубил. Умер очень рано – в 64 года.

– Оля, раньше, очень давно, многим казалось, что вы российская актриса. Как вы вспоминаете периоды, когда снимались в РФ?

– Ну, так вот как-то случилось. Мне предложили там "Кадеты" – это был один из первых моих проектов. Я уехала, это было совсем другое время. Постоянно кто-то рядом находился с украинскими корнями. Это всячески подчеркивалось, люди очень этим гордились. И сами россияне вежливо относились к Украине, к украинцам. Вот такие у меня воспоминания. Звонил ли мне кто-нибудь из них, когда началась великая война? Ни один человек. Но я уже давно ни с кем оттуда не общалась.

– Как известно, в "Кадетах" вы снимались с Борисом Корчевниковым – одним из самых ярых ныне российских пропагандистов. Если видите какие-то фрагменты его программ, где он прославляет агрессивную политику Путина, что чувствуете?

– Честно, стараюсь не смотреть. Раньше мне сбрасывали какие-то видео, что-то видела. И прямо физически плохо становилось от той лжи, реально – рвотный рефлекс. Не сказать, что мы были друзьями, когда вместе снимались, но общались нормально. Он мне виделся человеком, много знающим. Начитанный, всем интересовался, по профессии – журналист. А теперь как зомби – не знаю, чем это объяснить. Мне кажется, что с ним что-то совсем не в порядке.

– Эта война принесла потерю лично вам – не стало близкого друга, актера Паши Ли.

– Я одна из первых узнала об этом. Когда еще информация была не точная, мне уже сказали, что все… Это точно Паша. Конечно, я до последнего надеялась, что произошла ошибка. Позвоню – возьмет трубку. Посмеется: классно вас развел. Кстати, телефона при нем не нашли. Мы не знаем, его украли или еще что-то, но что-то произошло.

Паша был очень светлым человеком. И просто заряд энергии. Перед вторжением у него все пошло вверх в работе: кино, пригласили на телевидение. Когда мы ездили на гастроли, всегда был рядом. Везде ходили вместе, снимали на видео какие-то истории. И я иногда говорила, что Паша – это я, только мужчина. Могла ему очень многое личного рассказать. У меня нет больше такого друга, как Паша…

– Оля, кажется, раньше в общении вы предпочитали русский язык, а сейчас у вас такой бомбезный украинский.

– Да, я общалась на русском. А сейчас принципиально перешла на украинский. Но с пониманием отношусь к тем, кто этого еще не сделал – переход должен быть осознанным. Я делала (и сейчас делаю) ошибки, но общаться на мове мне очень приятно. Еще до полномасштабной войны уже снималось немало проектов на украинском. Мне поначалу казалось: не смогу. А теперь думаю: это так круто!

– Актерские гонорары изменились во время войны? Многие из ваших коллег говорят, что их чуть не располовинили.

– Половина того, что имели до вторжения, – так и есть. Поначалу было и меньше. Не помню, когда я вообще снималась за подобные деньги. Однако тогда относилась к ситуации с пониманием – работаешь, чувствуешь себя нужной. Сейчас гонорары немного поднимаются. И уже больше денег выделяется на кино. И самого кино стало больше. Однако нередко выплаты снижают искусственно, спекулируют на том, что тяжелое время – а это очень нечестно. Мне кажется, что я постоянно работаю-работаю, но получаю почему-то меньше (смеется). Но ничего, прорвемся.

– Оля, где вы находите силы на третий год великой войны?

– В работе, потому что работа – это мое счастье. В моей 11-летней Адельке. И в спорте – даже если у тебя чем-то тяжелым занята голова, становись на беговую дорожку – стопроцентно почувствуешь облегчение, проверено много раз. Спорт в моей жизни был всегда, но после вторжения, когда работы не было никакой, его стало гораздо больше.

– А когда началось для вас кино после полномасштабного вторжения?

– Я начала сниматься через год после февраля 2022 года. И почти сразу появилось несколько театральных постановок – активно влилась в работу. Уже есть три кинопроекта и очень много спектаклей. Это реально счастье, потому что имеешь возможность в такие сложные времена делать то, что умеешь и очень любишь. И зарабатывать какие-то деньги.

– Как вы относитесь к мнениям, которые звучат, что сейчас не время для развлекательного контента?

– Я с этим совсем не согласен. Мне кажется, что людям сейчас очень нужен позитив. И за что мы боремся? За то, чтобы люди снова улыбались, снова любили, рожали детей. Должны быть счастливые моменты, иначе мы все просто впадем в отчаяние. И что тогда? Знаете, в каждом городе очень хорошо принимают зрители. Чувствуется, что сейчас крайне не хватает положительных эмоций, а за ними идут в театр.

– Чем заряжаете себе, когда опускаются руки?

– Я делаю так, чтобы они не опускались. Хотя поводов для отчаяния много. Вот после недавнего ракетного обстрела в Одессе испытала такой спектр эмоций, что думала, не выберусь. А у меня дочь, должна быть для нее примером. Она "считывает", как я реагирую на критические ситуации, на "Шахедов", на каких-то не очень позитивных людей. И все это перенимает у меня.

Также читайте на OBOZ.UA интервью с известным украинским телеведущим Константином Грубичем – о беглых коллегах, былой дружбе с Данилко и причинах безумной популярности Марченко.

Только проверенная информация у нас в Telegram-канале OBOZ.UA и Viber. Не ведитесь на фейки!