"Что, сала украинского захотелось?" Александр Злотник – об украинском паспорте Кобзона, уничтожении Мареничей и молчании Ротару

Украинский композитор Александр Злотник – автор сотен популярных песен. Его произведения есть в репертуаре практически всех ведущих украинских артистов.

В интервью OBOZ.UA Александр Злотник рассказал, кто организовал травлю трио Мареничей, предположил, почему София Ротару публично не выступает против войны в Украине, а также признался, почему отказал в сотрудничестве Ивану Охлобыстину, а Валентину Толкунову вдохновил петь на украинском.

– В одном из своих интервью вы сказали, что самая дорогая ваша песня стоила 30 тысяч долларов. Правда, отказались говорить, кто заказчик этой композиции.

– И сейчас не скажу. По условиям сделки я отказался от авторства, поэтому разглашать покупателя, как вы понимаете, не могу. Сколько стоит моя песня? Гонорар многих исполнителей за выступление больше стоимости моей композиции. Авторские отчисления я практически не получаю, поэтому единственный шанс заработать – это продать песню. Я помню, как Юрий Квеленков, бывший продюсер и муж певицы Кати Бужинской, показывая мне свой дом и усадьбу, сказал, что большая часть всего этого заработана благодаря нашей с Юрой Рыбчинским песне "Лед", которую написали для Кати.

– А как вам удалось не писать песни о партии и Ленине?

– Да, это правда – не написал ни одной такой песни. Вы можете проверить, поднять ноты. Я для себя решил с самого начала, что в жизни есть важнейшие четыре философские понятия: любовь, ненависть, жизнь, смерть. Вот это есть, было и будет всегда. И об этом следует творить.

А в советское время существовала такая система: если ты талантливый человек, то у тебя есть три варианта. Первый – писать во славу партии и так далее. И тогда получаешь всевозможные регалии, звания, двигаешься наверх. Второй вариант – ты не согласен с политикой власти, и тогда, скорее всего, будет высылка по "ленинским местам". Это в лучшем случае, в худшем – решетка. И третий вариант – ты пишешь о своей земле, матери, любви. Так поступал Игорь Поклад, Владимир Ивасюк, и так поступал я. Ты не получаешь каких-то заоблачных регалий, движения к орденам и званиям нет, но твои песни исполняют, есть какие-то деньги, иногда очень хорошие. А все свои награды уже получил, когда Украина стала независимой.

Как раз мой первый творческий вечер во Дворце "Украина" состоялся в 1991 году. Я помню, что был переаншлаг, люди стояли в проходах. Разбили дверь на служебном входе, так хотели попасть в зал. И тогда со сцены, поздоровавшись, я сказал: "Ну, теперь мы наконец-то независимы! Думаю, что у нас будут два языка главные – это украинский государственный и английский". Я очень люблю свою землю. Пруд, рыбалка, природа – ничего лучше этого нет. И люблю язык. Когда начал учиться в школе им. Лысенко в Киеве, в общежитии только я и Владимир Ивасюк разговаривали по-украински. На этой почве мы и сошлись.

– Верите ли вы в то, что Владимир Ивасюк покончил жизнь самоубийством, как утверждало следствие?

– У него были очень хорошие отношения с родными. И сделать такую беду для них, я не думаю, что он мог бы... И потом, знаете, бывает у творческого человека происходит депрессия, потому что ничего не идет. А у него в тот период все было на взлете. Был доволен тем, как ему пишется. Так что причин для того, чтобы покончить с собой, я не вижу. С другой стороны, не вижу причин, чтобы его уничтожил КГБ. Они не работали так просто. Это могло быть что угодно, понимаете? И кто угодно. Многие знали, что у него есть деньги… К сожалению, мы до сих пор не знаем правды.

– А как так случилось, что вы только после 40 обзавелись собственным жильем?

– Ну да. И я бы, пожалуй, и дальше продолжал жить в съемной однокомнатной квартире с семьей, если бы не Иосиф Кобзон. Случилось это так. Во Дворце "Украина" у него был концерт. Сидели в гримерке – он, я, Юрий Рыбчинский. Под дверью стоял Дмитрий Гордон, тогда он был студентом. Попросил меня: "Саша, ты дружишь с Кобзоном, познакомь меня с ним, очень хочу записать с ним интервью". Я уговорил Иосифа, Дмитрий получил свое интервью. А потом пошли анекдоты, разговоры "за жизнь". Начали обсуждать, кто,какую квартиру имеет. А я возьми и скажи, что снимаю жилье на Лесном массиве. Кобзон: "Что же ты молчишь, что нет где жить?" Утром он позвонил тогдашнему премьер-министру Виталию Масолу, потом встретился с ним, когда тот приезжал в Москву. И спустя какое-то время мне дали трехкомнатную квартиру в центре Киева.

– С Кобзоном, который, как известно, поддержал агрессивную путинскую политику, вас соединяла дружба в три десятилетия. Но после 2014 года вы прервали общение. Чья это была инициатива?

– Да, он был моим другом и остается им в памяти. Но в последние годы его жизни мы не поддерживали никаких контактов. Я перестал звонить по телефону, он тоже молчал. К слову, много лет до этого приезжал на все мои авторские концерты бесплатно. А когда просил песню, обязательно за нее рассчитывался. Мы с Юрием Рыбчинским отказывались, а он возмущался, мол, проделали работу. И оставлял деньги.

У меня когда-то Катя Осадчая брала интервью во время моего концерта во Дворце "Украина", тоже спрашивала о дружбе с Кобзоном. Я сказал, что, по моему мнению, его позиция относительно Украины – вынужденная, потому что жил в такой стране и с таким президентом, что иначе не мог. Кроме концертной деятельности, у него был колоссальный бизнес. И это все было бы моментально уничтожено, если бы повел себя по-другому. Он знал мою позицию – за независимую Украину.

Когда были выборы в 2002 году, я баллотировался от "Нашей Украины", а он ездил по городам за "За единую Украину", в которую входили Бойко, Табачник и другие. Ему даже тогда дали украинский паспорт, чтобы он мог агитировать. Я однажды попросил: "Иосиф, мне нужно, чтобы ты выступил в мою поддержку". Он приехал и дал концерт, пел на украинском. И из-за этого потом имел проблемы.

– А как у вас на украинском запела Валентина Толкунова?

– Это был 1978 год, фестиваль "Киевская весна". Валентина Толкунова должна была выступать во Дворце спорта. Я тогда только начинал. Только появились на творческом небосклоне Мареничи, Назария Яремчука еще не было. Решил предложить ей свою песню, и она легко согласилась. Выучила слова, и мы решили спеть ее дуэтом. Помню, вышел на сцену, а в зале более 10 тысяч зрителей, так разволновался, что прожекторы стали передо мной шататься, чуть не потерял сознание. Но взял себя в руки, выступил. Эта запись есть на YouTube.

А после концерта едем с Толкуновой по Киеву, она вслух читает вывески на домах. А у нас тогда были такие магазины – "Речі напрокат". Говорит: "Саша, а что это?" А я на полном серьезе: "Вы все правильно поняли! Можно туда прийти и взять какие-либо речи напрокат – к юбилею, на свадьбу". Мне кажется, она поверила.

– Это правда, что накануне войны к вам обращался путинист Иван Охлобыстин по поводу сотрудничества?

– Да, мы встречались в Киеве, в столичном Доме кино. Он хотел, чтобы я стал композитором фильма, у которому он написал сценарий. А потом пришел 2014 год со всеми трагическими событиями. Конечно, о сотрудничестве и речи не могло быть. Кроме того, мы знаем, какую позицию выбрал Охлобыстин по отношению к Украине.

– Остались ли у вас в России друзья, с которыми сейчас общаетесь? Есть ли у вас родственники?

– Ни с кем не общаюсь – ни с друзьями, ни с родственниками. Вспоминаю, как когда-то Назарий Яремчук, уже находясь в больнице, где боролся с онкологическим заболеванием, говорил мне: "Саша, Россия – это зло". Так и есть. Ну даже возьмите нашу песню "Гай, зелений гай", которая гремела по Союзу. Назария пригласили записать ее для программы "Песня года", потому что она получила больше всего заявок от зрителей. На втором месте, кажется, была какая-то композиция Аллы Пугачевой. Мы приехали, Назарий выступил. Оделся очень изысканно – фрак, бабочка.

А на финальный концерт, который показывали всегда в начале января, нас не пригласили, хотя песня продолжала бить рекорды. Я позвонил организаторам, говорят: "Песня действительно отличная, но он был одет не так, как в этом нуждалась программа". Ну это же не ответ, правда? Ясно, что дело в другом: нужно проталкивать своих".

– В чем, на ваш взгляд, феномен Назария Яремчука?

– Триумф украинской песни, конечно, начался не с него – было уже трио Мареничей, София Ротару, Василий Зинкевич. Эти исполнители уже были невероятно популярны. Но он был особенным. И не потому так говорю, что он мой друг. Сцена очень любит искренность, а он был именно такой. Любил сцену, зрителей – и это всегда чувствовалось.

– Народный артист Украины Виталий Белоножко тоже был вашим другом и даже соседом – вы построили под Киевом рядом дома. Как вам удавалось за столько лет ни разу не поссориться?

– Ну, я человек такой. Жизнь – это по-любому ряд компромиссов. Виталий был одним из самых близких моих друзей, кумом – крестил моего сына Илью. Хорошо знал моих папу и маму. Мы познакомились молодыми, очень быстро сошлись, как-то чувствовали друг друга. Ему было чуть больше 20, я старше на пять лет. Помню, ходили по Крещатику, размышляли, что делать, какие произведения писать и исполнять, чтобы нас заметили. Вместе делали первые концерты. В Америку поехали. До этого я с Мареничами туда ездил.

– А свои песни вы ему дарили или продавали?

– Я ему не продал ни одной песни (в творчестве Белоножко около полусотни произведений Злотника. – Ред.). Хотя было время уже тогда, когда продавали. Раньше такого не было. Покупали не исполнители, а радио, телевидение, издательства. За небольшие деньги, но покупали. А исполнителям отдавали бесплатно. А потом, когда уже началась коммерческая деятельность, продавали песни, но для Виталия это всегда были подарки от меня.

– Некоторое время вы плодотворно работали с трио Мареничей. Как вспоминаете те времена?

– Я писал для них (самые известные песни – "Маки червоні", "Тиша навкруги". – Ред.), мы гастролировали. Работали также вместе над двумя музыкальными фильмами. Для одного из них – "Цветы луговые", стихи написал Роберт Рождественский, я – музыку. Роберт был большим поклонником Мареничей.

– Правда, что именно он позже поспособствовал тому, что Мареничей начал уничтожать советский режим?

– Нет, это неправда. Была история, что он обиделся, когда они не приехали к нему на юбилей в Москву. До последнего было неизвестно, прилетят или нет. Я уже был на сцене, и вдруг позвали в телефонную рубку. И Антонина, жена Валерия, сказала: "Саша, нас не будет, мы решили петь исключительно на украинском языке". В свое время они пели на разных языках – и на украинском, и на испанском, и на русском (Антонина и Светлана – родом из РФ). Искали себя.

– А что же тогда произошло с коллективом? Почему они так неожиданно исчезли из всех телевизионных программ и со сцен Украины?

– Была пущена сплетня о том, что они сбежали из СССР в Канаду. Это было сделано сознательно, и разговоры шли на всех уровнях. К примеру, у меня дома в Киеве сидит Валерий Маренич. Я бегу в гастроном, пардон, за бутылкой. Прохожу по Владимирской, где тогда жил, навстречу идет один из чиновников самого высокого ранга: "Что твои Мареничи? Уже виски пьют?" А Маренич, напоминаю, сидит у меня дома. Нормально? Говорю: "Что ты такое говоришь?" Даже тот же Рождественский мне звонил по телефону: "Саша, а правда, что Мареничи уехали?"

А распустил эти слухи их администратор. Валерий его погнал за одну большую ошибку, а тот публично пообещал "отблагодарить". И почему-то эта сплетня разлетелась с невероятной быстротой и силой. А это было время, когда опровержение не сделаешь так легко, как сейчас, через соцсети или СМИ. И когда они собрались в Канаду и США, но не на ПМЖ, а с концертами, мы с огромным трудом получили разрешение на выезд для нас четырех.

Перед гастролями за границу я решил, что репертуар необходимо обкатать. Мы поехали по Киевской области с концертами. Были полные аншлаги. Но иногда из зала бросали: "Что, сала украинского захотелось? Вернулись?" И вот, возвращаясь к Рождественскому, я мог попросить его повлиять на эту травлю, потому что было очевидно, что установки "мочить" этих артистов поддерживаются наверху, но он был обижен на них за концерт, на который не приехали. Потому я не обратился к нему за помощью, а сам он ее не предложил.

– Как сейчас живут артисты? Вы общаетесь с ними?

– Валерий ведет сольную деятельность. Антонина тоже пыталась записывать песни отдельно. Я даже написал для нее композицию. Но, понимаете, их уникальная ценность была именно в группе. В свое время филармония выделила им трехкомнатную квартиру в одном из самых лучших домов города. Правда, в интернете пишут, что все они жили в однокомнатной квартире – это ложь. Я был в этой квартире, в так называемом обкомовском доме.

Они действительно были безумно популярными, но получали копейки. Ставка была 19 рублей 50 копеек за концерт. А собирали стадионы по 30 тысяч человек. Даже если по рублю стоил билет, то представляете, какие это деньги? Вообще, артисты раньше были очень выгодными гастролерами для государства. София Ротару, Назарий Яремчук, Василий Зинкевич – на них очень хорошо шли, покупали билеты. Все филармонии мечтали об их приезде. Ведь несколько концертов коллектива на стадионе финансово обеспечивали работу заведения на время. Могли платить заработные платы своим коллективам, не зарабатывавшим на себя.

– Общались ли вы во время войны с Софией Ротару? И почему, на ваш взгляд, она не выступает громко против войны в Украине, а ограничивается лишь краткими сообщениями в соцсетях?

– За время войны мы с ней не имели никаких разговоров, потому откуда я знаю? Каждый выбирает свой путь. Меня вы слышите, еще многих – тоже, а кого-то – не слышите. Я не могу сказать, почему она выбрала такую позицию. Это знает только сама Соня.

– Думали ли вы, что российский поэт Илья Резник, с которым вы тоже в свое время сотрудничали – вместе писали песни, станет таким ура-патриотом?

– Он всегда жался к Путину, рассказывал, что знает его лично. А теперь публично осуждает артистов, уехавших из РФ в знак протеста против войны в Украине, в том числе Аллу Пугачеву, для которой написал десятки песен. Что тут скажешь? Он хочет быть, как говорится, при дворе. А Пугачева всегда имела свое мнение, свою позицию. И следует сказать, что она многим артистам за свою жизнь помогала пробиться. А кому помогла Соня? Вот вам и ответ на ваш вопрос выше. Есть люди, для которых материальные вещи – это очень важно.

– Александр Иосифович, как вам живется сейчас в материальном плане? Пенсию заработали хорошую?

– Пенсия сначала должна была быть у меня небольшая. Но потом, когда я стал руководителем вуза (Александр Злотник – ректор Киевской муниципальной академии музыки им. Р. М. Глиера. – Ред.), профессором, получил звание народного артиста – это все прибавилось к размеру выплат. Сейчас более-менее, не жалуюсь. Но если бы мне пришлось жить только на пенсию, то, думаю, далеко не разыгрался бы при нынешних ценах.

– Расскажите, чем занимаются и где живут ваши трое детей?

– Моя старшая дочь Ольга окончила университет им. Тараса Шевченко, преподает в этом вузе украинскую филологию. Живёт с семьей в Киеве. Во втором браке у меня сын и дочь. Илья уже 15 лет проживает за границей. София – тоже не с нами, сейчас – в Германии, пишет музыку, изучает язык. Уже есть заказ – работала как композитор на Неделе моды в Берлине, в Киеве отвечала за музыкальное оформление одного спектакля. Мы иногда видимся с детьми.

Также читайте на OBOZ.UA интервью с поэтом-песенником Вадимом Крищенко – об освистанном в Киеве Кобзоне, жесткости Ротару и споре с Кудлай о языке

Только проверенная информация у нас в Telegram-канале OBOZ.UA и Viber. Не ведитесь на фейки!