"Ощущение, что я в Донецке". Галина Баранкевич – о засилье русского языка, разговоре с Вакарчуком и украинцах, повторяющих трагическую судьбу лемков

Заслуженная артистка Украины и ведущая актриса Ивано-Франковского драмтеатра Галина Баранкевич более 15 лет была неизменной Дарусей в легендарном спектакле по роману Марии Матиос "Сладкая Даруся". Лемкиня в третьем поколении, певица, счастливая мама и жена, активный поборник украинского языка, преподаватель и даже политик – все это о ней.

Галина Баранкевич рассказала нам, почему никогда не стремилась к кинокарьере, чем ее задело сотрудничество с лидером "Океана Эльзы" Святославом Вакарчуком и на чем держится брак с известным актером Алексеем Лейбюком. О гастролях на ныне оккупированных территориях, русском языке в Ивано-Франковске, умышленном разделении Украины на восток и запад – в эксклюзивном интервью OBOZ.UA.

– Галина, почему ведущая актриса Ивано-Франковского драмтеатра, в отличие от многих ваших коллег и вашего мужа, не снимается в фильмах и сериалах?

– У меня так складывается жизнь, что когда ставлю перед собой цель – я к ней иду. Ничего не удается с первого раза. Вот если проанализировать: в 18 лет попала в театр – и сразу главная роль! К тому же еще и певица, родители поддерживают, красивый муж – это все обманчивая картинка. Обычно люди думают, что все приходит к тебе здесь и сейчас, захотела – уже есть! На самом деле то, что другие видят со стороны в моем творчестве или личной жизни, – это все проплаканное, выстраданное, желанное, продуманное.

Поэтому все мои достижения – это долгий и трудный путь, но я радуюсь, что все цели, которые до сих пор ставила перед собой, в определенной степени достигнуты.

Что касается кино, то у меня не было цели попасть туда. Мы как-то разговаривали с моим сокурсником и коллегой, актером Романом Луцким. Я его спрашивала: "Ромчик, как ты попал в кино? Как-то у тебя все так классно сложилось в этом плане!" На что он мне ответил: "А что ты сделала для этого?"

Он, еще будучи студентом, собирал анкеты, фото и нас поощрял, мол, еду в Киев, на киностудию, давать свои данные. Интернет еще не был так распространен тогда. Человек делал шаги. И не так-то просто он попал туда. Очевидно, я еще такие шаги не делала (улыбается). Знаете, мне почему-то кажется, что мое кино придет ко мне после 40 лет. Когда-то мой учитель говорил мне: "Ну не Джульетта ты!" (смеется). Я этот факт приняла.

Даже моя театральная судьба складывалась так, что я очень часто играла старших по возрасту героинь. Если не ошибаюсь, Мария Васильевна Матиос рассказывала, что в ее романе "Сладкая Даруся" главной героине 45 лет, которую я начала играть в 21! (смеется). В следующем спектакле по ее роману "Нация" я играю бабушку Марии Матиос Юльяну – это ее немного измененная история о женщине, у которой было уже шестеро детей! Наверное, за всю мою театральную карьеру были только две героини моего возраста, одна из них – это Оксанка из "Ночи перед Рождеством". Возможно, меня выбрали, потому что я хорошо пою.

Но, честно говоря, я не особо волнуюсь по поводу того, что мои коллеги, мой муж снимаются, а я нет. К примеру, другой мой коллега, Алексей Гнатковский, по сути, снялся в своем первом фильме и сразу стал суперзвездой! То есть, опять же, не количеством, а качеством. И того, чем я сейчас занимаюсь, мне пока хватает (улыбается).

– Я помню вас на сцене еще в 2008 году в роли Даруси, девушки, которая, пережив сильный стресс, стала немного не в себе и онемела. Вы настолько убедительно играли, что однажды после спектакля Святослав Вакарчук подошел к вам с вопросом, разговариваете ли вы. Как столько лет удавалось вживаться в эту нелегкую роль?

– Знаете, все приходит с возрастом... То, что я играла в 21-25 лет и после 30, – на самом деле это были две разные Даруси. Технически мы видим ту же картинку, но понимание этой проблематики приходит только с возрастом. Я сыграла Дарусю более 300 раз, здесь волей-неволей подкладываешься под своего персонажа, что, собственно, и делают актеры. Это их оружие, в то же время их страдания. Они через персонажа могут говорить о своих личных эмоциях, трагедиях или радостях. Через роль ты можешь совершить определенную исповедь, определенное очищение.

Вообще, театральное искусство настолько уникально! Это здесь и сейчас. Не удается одинаково сыграть одно и то же представление. Зритель, возможно, сам того не осознавая, становится участником, партнером, от которого тоже многое зависит. Даже от региона, в котором ты играешь, зависит – в Ивано-Франковске, Львове или Киеве. Однажды мы имели возможность выступать на ныне оккупированных территориях, где очень хорошо принимали и реагировали на совсем другие вещи. То есть все идет в совокупности.

Но, сыграв так много раз, понимаешь, что нужно что-то в жизни менять. Это как у певцов или музыкальных групп. Есть один хит, и все хотят, чтобы ты пел только его, хотя у тебя могут быть тысячи других песен.

Я понимала, что мне нужна пауза, вовремя забеременела (улыбается), и сейчас, когда я уже мама, есть такой момент, что чувствую – начинаю скучать. И мне это нравится! Потому что роль Даруси для меня – святое, то, что не можешь делать в полноги, как говорится. Но, конечно, порой включались и человеческие факторы – лень, усталость... Когда настроение такое, что хотелось бы просто полежать перед телевизором (смеется). Тогда нужно было проработать все суставы, мышцы, чтобы кровь забурлила в организме, сдвинуть все это дело!

– Не после того вашего разговора со Святославом Вакарчуком вы присоединились к его политической партии "Голос"? Не планируете ли еще когда-нибудь вернуться к политике?

– Да, я представляла эту политическую силу на выборах в Ивано-Франковске. На самом деле это мне уже говорили люди, причастные к политике, что, мол, я пользуюсь уважением у местных жителей, потому что они мониторили мою историю, им понравились страницы в моих социальных сетях. Хотя мне докладывали, что характеризовали меня как красивую, а значит, недальновидную. Я думала: как все-таки стереотипно люди мыслят!

Когда началась политическая гонка, у меня был неплохой охват, даже заняла четвертое место, то есть десять тысяч человек в Ивано-Франковске отдали голос за меня, хотя у меня даже не было средств на пиар-кампанию.

За свой короткий опыт в политике я поняла, что творческим людям там сложно. Потому что хоть они такие фантазеры, но это люди действия и собирают к себе такую же команду, а когда очень многое зависит не от тебя, то трудно. Слишком мы искренни и ранимы. И насколько наш украинский народ разуверился: пока ты артист, тебя еще любят, но только ты ступаешь на тропу политики – тебя уже автоматически ненавидят. Потому что я получала сообщения, мол, зачем мне это, потеряешь своего поклонника. Хотя, конечно, бывало, что хвалили. Я была вынуждена все это принимать, слушать.

Позже мне предлагали идти на местные выборы от "Голоса", но я отказала. На тот момент у меня началось планирование свадьбы, я переключилась на другие вещи.

– Каким в политике казался вам Святослав Вакарчук?

– Миссия Святослава Вакарчука заключалась в том, что он приезжал в города поддерживать кандидатов. Все нарративы, о которых он говорил, были мне близки, в чем-то они были даже романтичные и очень европейские. Главным посылом был человек и все, что вокруг него. Это было для меня самым ценным. Но на самом деле романтики движут этим миром, потому что было бы все цинично, если бы не было таких людей. Ибо когда мечтаешь о чем-то невыполнимом, делаешь шаги, то такие вещи остаются надолго.

– Вы получили предложение выйти замуж на Кипре. Какие впечатления сложились от острова? К примеру, меня там раздражал русский язык на каждом шагу. А еще досталось жилье, где на холодильнике пятигривневая купюра была прикреплена к магниту с изображением Красной площади!

– Мы были там почти пять лет тому назад. И тогда, хоть и дико сейчас звучит, это была норма. Мы привыкли, что так есть – на украинском телевидении на русском вели концерты, программы, за границей говоришь, что ты from Ukraine, а тебе: "Russia?" И нужно было изъявить желание, чтобы объяснить, что Украина – это отдельная страна.

Сейчас это триггерит. Когда иду с малышом где-то гулять, то у меня впечатление, что я где-то в Донецке. Как-то поехала в кемп-тренинг в Яремчу – там все сплошь говорят по-русски! Выхожу из автобуса, другие девушки тоже выходят. Подбегает какая-то женщина к ним из туристической палатки, дает флаеры и интересуется, откуда те. Пока девушки пытались ответить на ломаном украинском, их перебили с криками: "Ой, вы тоже русскоязычные! А я из Запорожья!" Позже узнала, что она там живет еще со времен ковида и прекрасно владеет украинским языком, но таким образом втирается в доверие.

– Но обратила внимание, когда просматривала ваш открытый урок с учениками в школе, еще до полномасштабного вторжения, что вы не разделяли Украину по языку. Объясняли им, что мы все украинцы, просто не все разговаривают на украинском. А говорят, что запад Украины достаточно принципиален в языковом вопросе.

– Я тогда говорила это на основе наших гастролей в зоне АТО. Когда мы играли спектакль "Нация" в еще не оккупированном Донецке, ездили на Луганщину, в Харьков. Также колядовали, щедровали, играли отрывки из спектаклей нашим ребятам в АТО в 2015 году, а они даже толком не знали, что такое "Свята вечеря", как готовится кутья. У нас это с молоком матери передается, а у них это забрали. Когда нас услышала официантка в ресторане, начала плакать и спрашивать, откуда мы знаем эти песни.

В Луганской области мы ставили спектакль "Нация", где раскрывается тема выселения на Гуцульщине, к нам подошли две женщины: одна библиотекарь, другая – учитель, и говорили, что им не так все рассказывали. Когда мы спросили, осознают ли они, что их обманывали, то услышали утвердительный ответ.

Что меня поразило в Харькове – так это идеальная чистота. А все из-за подхода, как ее достичь. Люди, живущие на улице, собирали мусор, приносили его на вес – и им либо давали деньги, либо еду. Еще помню, как всю ночь до него добирались, а нас утром не хотели заселять в гостиницу, потому что еще не время. Тогда прямо из приемной мэра позвонили по телефону на рецепцию, мол, как нас принимают, мы же приглашенные гости, нас почти сразу поселили.

Еще ехали в такси в Харькове, водитель услышал украинский язык, обернулся к нам и спросил: "Девочки, почему вы так нас не любите?" Мы начали его допрашивать, откуда он взял. На что получили ответ – из телевизора! Еще тогда я поняла, что телевизор – это большое зло, информацию из него нужно фильтровать. Нас сознательно разъединяли, не давали общаться по разным причинам – и Голодомор, и выселение, и убийства, расстрелы. Но современные люди должны общаться между собой.

Они приезжали с востока к нам на праздники – никто их не обижал, не стрелял, а были люди, искренне убежденные, что у нас так.

Когда мы выходили из автобуса, было заметно, что работники Дома культуры нам не рады. Но мы начинали общаться, что-то шутить – они сразу менялись! Возможно, я слишком романтизирую их, но мне они казались такими простыми, такими искренними, которые хоть и приходили на наши представления с определенной ненавистью, но захотели разобраться. Это свидетельство того, что телевидение и власть не хотели, чтобы мы дружили, и много лет над этим работали. А теперь имеем то, что имеем, и от этого очень больно. Сколько крови пролилось, чтобы украинцы поняли, насколько они ошибались...

– Кстати, когда готовилась к интервью, обратила внимание на один нюанс. В 2020 году на свою свадьбу вы выбрали платье беларуского производства. Если бы выходили замуж теперь, сдержал бы вас от покупки факт, что производитель – это союзник нашего врага? Считаете ли, что это не имеет значения, ведь многие украинцы, к примеру, слушают русские песни и смотрят русские фильмы?

– Однозначно сдержал бы! У нас не должно больше быть короткой памяти, потому что если мы дальше будем терпеть, слушать русскую музыку, смотреть их видео, покупать их продукцию, то ничего никогда не получится. Да, я тоже потребляла, потому что не потребляли разве что единицы, но сейчас я понимаю, что это табу. Я работаю со своими студентами, выметаю русизмы из их голов, а они просто укоренены!

Удивляюсь людям, которые в сегодняшней ситуации не имеют той чести, что у поляков, где гордо звучит: я – поляк! И ты ему не навешаешь лапши!

Почему-то было какое-то помешательство на их литературе! Да ничего там такого гениального нет! Ну талантливо, но почему сразу великая?! Почему я никогда не слышала, чтобы французы или португальцы говорили, какие они великие? Так себя нести!

Однозначно есть комплекс неполноценности. То есть меня обстреливают, убивают мой народ, моих друзей, на стометровке портреты людей, которых знала лично! Россияне насилуют, издеваются – так я лучше уже японский выучу, но вас я не хочу знать! Это же как себя нужно не уважать! Но это, опять же, повторюсь, вопрос чести, которая у меня есть, – возможно, из-за моих лемковских корней.

– Вы лемкиня в третьем поколении. Ваша бабушка была выселена, чему посвящен проект лемковской песни "Изгнанные из рая". Что вам известно из историй вашей семьи о происхождении лемков и почему важно изучить этот вопрос?

– Снова возвращается боль от этого вопроса. Ибо то, что происходило с лемками, происходит сейчас со всеми украинцами. Это для меня повторение истории. Наше упущение в том, что мы это позволили.

Для моей семьи это болезненная тема. Моя бабушка, мамина мама, в 11 лет была выселена из села Верхомля Великая – это примерно в районе Закопане (известный горнолыжный курорт на территории Польши. – Ред.) – аж на Луганщину. Людей из горной местности, как скот, "товарняком" перевозили за тысячи километров. Сначала все думали, что это сплетни, никто не верил. А кто поверил, еще успел собраться и эмигрировать в Канаду, США и т.д.

Операция "Висла" уже была конечной зачисткой, когда просто выбрасывали из дома! Моих высылали после подписания 9 сентября 1944 года договора. На сборы дали часа три. Моя прабабушка имела четверых детей и была беременна пятым, в общей сложности родила на свет девять детей. Так вот, в Луганской области им дали старый дом, притом что на территории современной Польши она могла позволить себе няню. Мало того, что люди пережили такие трагедии, когда, где отцепляли вагон, там они и оставались, местные еще над ними издевались! Проблемой было также то, что им запрещали говорить о выселении, заставляли говорить, что они сами захотели переехать, поэтому они молчали, чтобы не врать.

Когда деда забирали в армию, бабушка даже думала пойти утопить детей и себя в реке – настолько тяжелым было психологическое состояние. Но шел какой-то военный и сказал, что он поможет, что деда не заберут. И действительно, помог. Были случаи, когда из-за депрессии люди переставали есть и так уходили из жизни. Слава Богу, моя семья выжила, смогла ассимилироваться, построить свои семьи, получить образование. Через три года они вернулись на запад Украины, поселились под Бурштыном, до сих пор есть прадедова хата, в ней проживает его сестра. Моя бабушка всегда говорила, что они хотели быть поближе к дому. То есть всю жизнь человек жил с ощущением, что он не дома.

Я в детстве не очень вникала, хотя знала, что ее лемчихой называли. Уже на одном фестивале в Польше узнала, что на Луганщине были целые села, которые разговаривали на лемковском языке, который похож на украинский и польский, но все же ближе к украинскому. Их, собственно, потому и выселяли, потому что они были неудобны и патриотичны. Поляки при советской власти боялись, что они будут делать бунт.

Сейчас я молюсь, чтобы все люди, потерявшие свои дома, смогли вернуться туда, где они выросли, потому что земля греет… Зная историю своей семьи, я никогда не была потенциальной эмигранткой, даже когда ездила просто на отдых. Мне всегда нужно где-то два дня, чтобы адаптироваться, что я не дома (улыбается).

– Вы также преподавательница актерского мастерства и были экспертом Украинского культурного фонда. Как вы все успеваете?

– Я люблю делать то, что я люблю, люблю вызовы. Сейчас поле деятельности еще расширилось с появлением ребенка, теперь я еще и мама. К тому же пробую на достаточно серьезном уровне режиссерскую деятельность и написание сценария для Национального гуцульского ансамбля "Песни и танцы", где новый художественный руководитель Василий Шеремета хочет возродить коллектив, хотя он на хорошем уровне, один из немногих в Украине. Так что мой квалификационный уровень повысился (улыбается).

У меня есть старый проект, который начала еще в 2016 году, – музыкальная феерия "Легенда Святого Рождества". К тому же есть еще один проект с моей коллегой, уже подругой Ксенией Пранничук, "Этноформация", который на 70% наполнен лемковским материалом, потому что лемки хоть и не имели своей земли, у них было огромное культурное наследие. Поэтому наша миссия – его возродить. Для меня это своеобразная дань своей семье.

Но знаете, большинство лемковских песен вдруг стали украинскими народными, поэтому мы хотим рассказывать о них правду, потому что многие даже в Украине не знают, кто это. Мечтаю сделать фестиваль лемковской песни в Ивано-Франковске, частично у меня уже есть наработка, потому что первое, что ищется, – это деньги (смеется). Хотела бы начать с родного города, а потом кто знает, возможно, поедем с программой в Европу.

– Но самая главная ваша роль сегодня – роль мамы. Как изменилась ваша жизнь с появлением сына?

– Я как вдохнула глоток свежего воздуха. Это очень долгожданный ребенок, я даже вынуждена была пройти определенный момент лечения, чтобы получить это благословение. Может быть, потому что я уже взрослая и сознательная мама, мне удается совмещать материнство с работой. Да и психологически я была настроена, что это не будет просто. Как пел Святослав Вакарчук, "разве кто-то говорил тебе, что будет легко?" (улыбается). В театре я пошла в декрет, потому что все бы не осилила, это точно. Для меня ребенок на первом месте, и главное, что мне есть кому помочь.

– В ваших интервью вы отмечали, что на первом месте всегда семья и что важно для женщины выйти замуж. Откуда у вас такие ценности? Обычно ведь у творческих людей бывает наоборот.

– Я очень люблю свою работу, но это работа. Считаю, что ни одна карьера, несмотря на то, что много развиваюсь, не может заменить детский смех дома, объятия мужа, уют. Лучший вариант – когда удается все совмещать. И пока мне это удается, я счастлива, а дальше увидим (улыбается).

Раньше я достаточно скептически относилась к людям, которые говорили, что они чайлдфри, а сейчас их понимаю. Знаете, лучше быть чайлдфри, чем приводить ребенка в мир, а он не получает должной любви и внимания. Он растет злым и потом начинает мстить, издеваться, буллить. Ребенок нуждается в любви. Да что ребенок! У меня вон собака и кошка как нуждаются в любви! Все хотят, чтобы их обняли, поцеловали (улыбается).

– Ваш муж Алексей Лейбюк ("Дух Рождества", "Почему я жив", "Поколение", "Памфир". – Ред.) также актер. Какие плюсы и минусы в супружеской жизни, когда оба принадлежат к одной профессии?

– Из плюсов – это понимание, потому что людям не из нашей профессии труднее понимать, как не мешать человеку развиваться. Также есть возможность посоветоваться. Что касается минусов – то я не знаю семей, в которых не было бы трудностей, споров, моментов, из-за которых даже можешь поплакать. Как оказалось, когда кто-то начинает развиваться, обычно это женщина, мужчина может ей завидовать, его может это раздражать, подавлять.

Но мне кажется, что это не от профессии зависит, а от общей готовности идти дальше вперед. Мы с Алексеем пытаемся, когда есть моменты споров, недоразумений, проговаривать эти темы.

Отношения – это труд, и часто они не только прикольные. Если это действительно близкий человек, то он может сказать тебе то, что, может, ты не хочешь услышать, но такой человек откровенен с тобой. Она скажет: "Галя, ты сейчас поступила очень некрасиво, я думаю, тебе стоит попросить прощения". А лицемерящий человек будет кивать головой, а говорить за спиной. Со мной это не проходит, у меня сразу опускается театральный занавес (смеется).

– Планируете работать по вашему второму образованию – фармацевтом? Это была мечта ваших родителей? Как думаете, будете ли перекладывать собственные мечты на вашего сына?

– Родители хотели, чтобы я была врачом. Я им говорила, что, возможно, когда-нибудь окончу медицинский университет. Они решили пойти навстречу и разрешили выбрать профессию, о которой мечтала.

Я часто получаю вопрос от людей, будет ли мой сын актером, на что отвечаю, что он будет бизнесменом (смеется). То есть я уже что-то там на него перевожу. Конечно, это шутка. Я хочу, чтобы мой ребенок занимался тем, что будет приносить ему пользу, удовольствие и деньги. Если он захочет быть слесарем – пусть будет, или юристом, или артистом. Просто что такое быть артистом и с какими трудностями придется сталкиваться, я знаю.

Я хочу слышать своего ребенка, потому что в свое время мои родители меня слышали, это для меня очень важно. В этом плане у меня полная реализация, у меня судьба не сломана. Если бы они заставили меня быть врачом, а я стала бы плохим специалистом? Не работала по своей профессии? Есть тысячи таких людей. Свяжу ли я когда-нибудь свою жизнь с фармацевтикой? Не знаю, возможно, когда буду иметь финансовую почву и думать, куда же девать деньги, открою аптеку (улыбается).

Когда у нас с Алексеем была свадьба в локдаун коронавируса, все было закрыто, я поняла, что моя актерская профессия не нужна, люди обходятся без театра, а вот без аптеки – нет! Поэтому я всем желаю пробовать разные пути, потому что никогда не знаешь, что тебе понадобится. Сейчас такой мир, что владеть одной профессией немного обманчиво.

Например, мой муж учился на бухгалтера, он сам делает все финансовые отчеты. Кроме того, что он актер, еще и предприниматель – создал детскую мастерскую, где занимаются дети от 6 до 16 лет. У меня там есть группа. Мои ученики мечтают о театре и кино – пусть пробуют, их ли это, потому что это не так просто. А еще просят снимать с ними TikTok, и я снимаю. Потому что им должно быть интересно со мной, потом они радуются тому, что поднимаю им просмотры. В такие моменты думаю: я проучилась пять лет на театральном факультете, окончила медицинский университет, фармацевт-провизор по второму высшему образованию, а должна TikTok снимать. Но так диктует сегодняшний рынок (улыбается).

– Что бы вам хотелось реализовать в жизни?

– Я когда-то много планировала, все записывала, но, имея сегодняшнюю реальность, только мысленно могу что-то запланировать. Когда уже смирилась, что каждый прожитый день – это бесценно. Первым пунктом в последние два с половиной года стоит – выжить.

Хотелось бы реализовать все напланированное, творческое, то, что есть в душе, не бояться делать эти шаги. Когда-то я больше обдумывала, боялась, но теперь жизнь настолько непредсказуема, сложна, что надо успеть реализовать задуманное. Но основные мои пункты – молиться и выжить.

Читайте на OBOZ.UA интервью с актрисой Надеждой Левченко – о русском языке в Ивано-Франковске, стыде перед воином УПА и клейме "сериальная артистка".

А еще на OBOZ.UA – интервью с голливудской актрисой Софией Санчес – о буллинге из-за синдрома Дауна, секрете фильма "Барби" и поиске родных родителей из Днепра: "Я украинка, хоть и не говорю по-украински".

Только проверенная информация у нас в Telegram-канале OBOZ.UA и Viber. Не ведитесь на фейки.