Андрей Небытов: в оккупации наши люди занимались партизанской войной. Интервью

Правоохранители Киевщины первыми с конца февраля прошли полный цикл испытаний масштабным вторжением россиян. Атаки врага на мирные города, эвакуация и защита тысяч людей, оперативная работа и помощь ВСУ, координация сил безопасности и экстренных служб, освобождение территории, документирование военных преступлений рашистов и коллаборантов, восстановление полицейского сервиса – в этом полиция столичного региона стала своеобразным первопроходцем.

Об опыте, выводах и наработках мирных воинов, как подчас называют полицейских, – наш разговор с начальником Главного управления НПУ в Киевской области генералом полиции 3 ранга Андреем Небытовым.

В зоне ЧАЭС установлены средства видеонаблюдения, которых еще нет в Украине, а специальные камеры и звуковые датчики будут защищать электростанции

– Андрей Анатольевич, отчасти мы возвращаемся во времена, предшествовавшие масштабному вторжению РФ, чтобы поразмыслить, действительно ли правильно и достаточно готовились, ожидая именно такого сценария, который увидели в феврале. Ведь помним учения в зоне ЧАЭС, посвященные отражению потенциальной угрозы с беларуской земли и другие подобные мероприятия. Давайте вспомним конец 2021-го и расскажем о важнейших подготовительных шагах.

– Перед этой агрессией источники зарубежных партнеров указывали: война начнется на востоке Украины. В то же время в Беларуси продолжалась нестабильность, связанная с мигрантским кризисом. Мы тогда готовили границу, чтобы сдержать нашествие мигрантов. Не исключено, что наши соседи специально провоцировали дестабилизацию, подобную возникшей на их рубеже с Польшей. Поэтому пограничники, Нацполиция, Государственная миграционная служба должны были добиться эффективного сотрудничества в контексте этой угрозы.

Учения в конце 2021 года прошли под четким контролем министра внутренних дел и главы Национальной полиции практически по всей украинско-беларуской границе. Если бы все ограничилось мигрантским кризисом, мы бы его надежно купировали, не допустив проникновения нелегалов. Также наряды полиции внутренней охраны зоны отчуждения ЧАЭС мы усилили подразделениями особого назначения.

Первую информацию о начале войны я получил от работников в Чернобыльской зоне, которые доложили об артиллерийско-минометном обстреле блокпостов. Я сразу известил главу Нацполиции и главу обладминистрации.

– Но приготовления на беларуской стороне были известны. Что могли сделать полицейские силы?

– За тренировкой россиян мы наблюдали. Но учтите, что ударная часть вооруженных сил РФ (агентура доложила о более чем тысяче единиц военной техники) зашла через Вильчу и Парышевский мост на Припяти. Конечно, полицейских сил не хватало для сдерживания. Они могли противодействовать разве что ДРГ, ведь имели в оснащении только автоматическое оружие. Несмотря на это, именно наш полк полиции особого назначения последним из украинских военизированных подразделений выехал из иванковского кольца, где держал оборону, пока не поступил приказ о выводе в Киев.

Анализируя эти события, мы видим, что структуры МВД готовились к вторжению. Это и расконсервация принадлежащей Нацполиции бронетехники, получение тяжелых пулеметов и средств противотанковой борьбы. Но это уже деятельность, приближенная к армейскому функционалу, нехарактерному для полицейских.

– Чернобыльская зона – территория уникальная, и к ней всегда было приковано внимание правоохранителей именно из-за существовавших там своеобразных рисков. В частности, риска наружного проникновения в режиме диффузии. Ведь эту пустоту и незаселенность враг тоже в своих планах рассматривал как благоприятный фактор?

– Мы постоянно контактируем с так называемыми самоселами, которых на чернобыльской земле проживает около 200 человек, хорошо всех зная. Примерно половина из них не смогла уехать и осталась в оккупации. Многие помогали, предоставляя информацию о передвижении техники и живой силы врага. Они и сейчас сотрудничают, понимая: их место жительства предполагает особую бдительность.

Готовность к обороне здесь уже находится на совершенно ином качественном уровне. До этого фактически только МВД занималось охраной ЧАЭС и границы, а подразделений ВСУ там фактически не было.

Сейчас концепция поменялась. Теперь армейцы работают вместе с полицейскими, чрезвычайниками, разведчиками. Внедряем и современные системы безопасности, в частности, в контексте безопасности пограничного с Беларусью периметра.

В зоне ЧАЭС установлены средства видеонаблюдения, которых еще нет в Украине. Мы видим и фиксируем ситуацию даже ночью, наблюдаем все передвижения в приграничье до масштаба человека, который не останется незамеченным на значительной дистанции.

Мы и до вторжения развивали подобные проекты – такие как "Безопасная Киевщина". Теперь смогли убедить областную военную администрацию, что нам следует усилить технический аспект защиты региона. Речь идет о поддержке облсоветом программы стоимостью 77 млн гривен и установке в общественных местах камер видеонаблюдения с технологией распознавания лица.

Отдельно работаем над установкой специальных камер и звуковых датчиков, защищающих электростанции. Они на определенной дистанции будут обнаруживать объекты вроде дрона или ракеты и извещать о них силы ПВО. Это тоже новая инициатива, которую реализуем на нашей платформе. Идем по пути развития, потому что за нами столица, и именно здесь место инновациям в сфере безопасности.

Находили врагов ранеными, переодетыми в гражданку, везли в больницы – а это были росгвардейцы или омоновцы

– Первые часы и дни обороны Киевщины – какими они были? Какие самые главные вызовы возникли и как удавалось выполнять обычную полицейскую работу?

– Вся полиция перешла на казарменное положение за сутки до вторжения, получив максимально возможный комплект оружия. Здесь следует учесть важный нюанс. С 2015-го, когда начали создавать полицию, решили отойти от милитарной компоненты в бывшей милиции, которая могла существовать как военный организм. Полиция лишилась этого. Но через сутки после вторжения пришлось все вспомнить. Это позволило быстро принимать управленческие решения и четко выполнять задачи.

Мы смогли эвакуировать технику и режимно-секретную документацию, оружие из подразделений на севере области, куда активно наступал враг. Также удавалось получать данные о передвижении противника и передавать их в Генштаб ВСУ.

В контексте украинской решимости было очень показательным сражение в аэропорту Гостомеля. Оно сделало невозможным приземление российских транспортных самолетов с техникой и десантом и дальнейшую планируемую оккупацию Киева. Туда прилетело много вертолетов, в частности К-52, высаживался десант. Тогда нацгвардейцев серьезно поддержала 72-я бригада, и они хорошенько дали прикурить агрессору.

Россияне начали разбегаться кто куда. И наша полиция особого назначения, группы реагирования которой находились вокруг, патрульные, тероборона их разыскивали и задерживали. Находили врагов ранеными, переодетыми в гражданское, везли в больницы и там выясняли, что это росгвардейцы или омоновцы. В общем так привезли аж 15 россиян! Затем их передали СБУ.

– Комплект сил РФ, заходивший через Чернобыльскую зону, был довольно гибридным, со значительной долей Росгвардии, ОМОНа. И не слишком был приспособлен к интенсивным и длительным боестолкновениям, которые сразу начались...

– Именно так. Это были сводные отряды ОМОНа, СОБРа, Росгвардии со значительным количеством техники, но с нехваткой боекомплекта. Их настроили на скорый успех и возвращение домой в ближайшее время. Также готовили и летчиков и пилотов вертолетов, которым объясняли: их задача – уничтожать украинскую ПВО, словно на полигоне, и все. Это говорили летчики, которых тогда сбивали и задерживали.

Переломную роль сыграл ключевой фактор неотступности украинских властей и нашего президента. Даже когда российские войска находились в 10 км от Киева, никто из чиновников не покинул правительственный квартал, что очень мотивировало всех нас. И это чувствовалось, когда я проводил с нашими подразделениями ежедневные видеоселекторы – из подвалов, укрытий, какие бы ни были сложные условия, мы выполняли свою работу. Каждое утро выбирали самое тяжелое направление, где шли обстрелы или вражеские атаки, ехали туда и подчеркивали важность помощи полицейских людям, в частности в контексте эвакуации.

Благодаря оперативным данным от полиции ВСУ наносили эффективное огневое поражение по силам россиян

– Полицейские в своих громадах очень хорошо знают территорию, людей, все тропинки и другие важные особенности. Собственно, то, как и где получить достоверную информацию. Сыграло ли свою роль такое преимущество правоохранителей, когда Силы обороны давали отпор оккупанту, а затем освобождали Киевщину?

– На оккупированной территории повсюду оставались наши люди. При первой возможности они выходили на связь и в основном занимались тем, что можно назвать партизанской войной. Как результат, есть много уничтоженной техники противника. Так же и блок криминальной полиции, имевший богатую источниковую базу, полиция превенции – все они задействовали на полную определенный оперативный аппарат для получения качественной информации о передвижении подразделений РФ, их штабов и техники. ВСУ немедленно получали от нас верифицированные данные, согласно которым и работали. В частности, это были эффективные артиллерийские удары по врагу.

Эти знания помогли и в эвакуации. К примеру, на Вышгородщине очень сложно шли переговоры об эвакуации в Козаровичах. Россияне не разрешали вывозить местных. Но мы нашли выход, проводя "серые" эвакуации, в которых участвовали полицейские. В частности, когда позволяла погода, это происходило по рекам на лодках. Конечно, это рисковое дело, и во время одной из таких операций погиб полицейский, другой получил ранения. В Бородянке отдельные полицейские оставались в подполье, лишая противника боекомплекта, техники и даже живой силы. Отмечу работу коллег и добровольных формирований по эвакуации людей в Макарове под обстрелами.

Вообще, оккупанты активно искали представителей власти, атошников, проукраинских лидеров мнений, правоохранителей. И пытались захватить их – как обменный фонд или давление на громаду, чтобы она приняла условия "русского мира".

В Иванковском районе россияне приходили к некоторым нашим коллегам и заявляли, чтобы они "завтра приходили и брались руководить местной полицией". Полицейские брали своих родственников и шли в лес, прячась там, чтобы враг не склонял их к коллаборации.

До сих пор неизвестна судьба работника группы реагирования патрульной полиции из Броварского района, после дежурства уехавшего в свое село, которое ночью противник захватил. Его просто забрали дома. Вообще, россияне, несмотря на то что международные конвенции запрещают во время войны захватывать гражданских, выкрадали наших граждан для обмена. Мы очень много людей потеряли – до сих пор на Киевщине более 300 человек без вести пропавших.

Добровольческие формирования эффективны не только во время войны – они полезная сила в смысле локального правопорядка

– Отряды теробороны и организация сопротивления. Оправдала ли себя модель, которую практически начали внедрять только в прошлом году?

– Модель эта оправдала себя, но не все исполнители одинаково быстро и целенаправленно выполняли указ президента о развитии Сил территориальной обороны. Или не понимали или не ощущали критическую необходимость в этом.

Тероборона нужна стопроцентно, мы убедились в этом на собственном примере. Здесь значительная роль руководителей ОТГ и людей, входящих в состав добровольческих формирований. Это дало свой результат, что удивляет многих зарубежных партнеров, ведь по их представлению гражданские бегут от войны, а не остаются, чтобы как-то вредить вражеской армии.

Помню то время, когда к нам в главк стояла очередь обычных людей, которые получали оружие. Этот шаг был очень взвешенным, ведь эти патриоты показали: весь народ, как говорится, из каждого окна, будет воевать за свое государство, а не только профессиональные военные.

Нацполиция тоже приобщилась к формированию отрядов теробороны. После деоккупации мы их используем для обеспечения правопорядка. Несмотря на то что враг отступил, оборона критически важной инфраструктуры – в приоритете. Как и обустройство и усовершенствование позиций, фортификаций, создание условий эффективной обороны и защиты Киевщины.

Ежедневно около 300 человек из числа ДФТГ заступают на службу с полицейскими. Очевидно, что эти формирования эффективны не только во время войны, но и полезная сила в смысле локального правопорядка, которая может одновременно готовиться к серьезным боевым действиям.

– Никто перед войной не мог математически точно вычислить, сколько и как нужно обустраивать блокпостов в громадах и на дорогах – в первые дни агрессии они появились почти на каждом перекрестке.

– Да, люди чуть ли не на уличных сходках решали обустраивать блокпосты, не зная, какой режим должен действовать, какие существуют пропуска и т. д. Сам не раз попадал в такие ситуации. Благодаря главе ОВА Александру Павлюку, приведшему команду опытных военных, мы смогли навести порядок каждый в своем секторе.

Сейчас круглосуточно работает оперативный штаб области, где мы мгновенно обмениваемся информацией. Это эффективная модель управления, оправдавшая себя во время боевых действий и мер деоккупации. И криминогенное состояние тому маркер, ведь преступность существенно уменьшилась.

Благодаря усиленным нарядам и блокпостам больше выявляем лиц, управляющих автомобилями в состоянии алкогольного опьянения. Причем не потому, что люди стали чаще употреблять. Просто сейчас больше локаций, где могут это проверить, раньше у полицейских такой возможности не было.

– Координация с другими структурами безопасности и обороны, разведки, экстренных служб. Какое испытание прошел этот механизм в условиях отсутствия надежной связи, постоянных обстрелов?

– Феномен украинского народа в том, что нет книг, где можно прочитать, как это правильно делать. Теоретически алгоритм есть, но практика – несколько иная история. Мы координировались все: медики, спасатели, правоохранители, пограничники... Даже лесники выполняли важные задачи. В частности, поставляли горючее в наш телецентр, расположенный в лесу, попавшем в оккупацию. Они, зная тропинки и овражки, рискуя, брали канистры и доходили в место назначения, заправляли оборудование, чтобы оно бесперебойно работало. Это позволяло работать нашему ретранслятору.

Полиция знает судьбу каждого из 18 тысяч выданных людям после нападения РФ "ствола"

– Каково ваше мнение о модели использования гражданскими лицами огнестрельного оружия по итогам обороны столичного региона?

– Для обороны Киевской области ГУ НП выдало ориентировочно 18 тысяч единиц оружия. Все оно учтено, большинство его уже возвращено гражданами. То, что не сдано, – мы понимаем, что это за люди, в каких подразделениях они воюют и что делают для Родины. Здесь каких-либо значительных вопросов не возникает.

Могут ли его в дальнейшем использовать как инструмент совершения преступления? Конечно, как и любое потерянное, похищенное или найденное трофейное оружие. И люди, защищавшие Украину, тоже могут встать на криминальную дорожку. Ничего этого мы не исключаем, потому что уже имеем соответствующую практику.

Все оружие, которое имеют на руках ДФТГ, учтено Нацполицией. Причем физически люди получают его только при выполнении задач или боевых распоряжений. А так оно находится в комнатах хранения оружия территориальных громад. Более того, люди настолько сознательны, что учли более 3 тыс. единиц трофейного оружия, отбитого у россиян.

Моя позиция относительно гражданского оружия такова. Учитывая военные угрозы от наших северных и восточных соседей, украинские граждане имеют право на автоматическое оружие, (право) хранить его дома, соответственно, перевозить на полигоны для тренировок, чтобы мастерски и безопасно им владеть. Для самозащиты этого более чем достаточно. Потому что нет гарантии, что при определенных условиях эти соседи снова не пойдут в наступление на киевскую землю. И чем профессиональнее украинцы будут владеть автоматическим огнестрельным оружием, тем врагу сложнее будет даже планировать захват наших территорий.

"Старлинк" как первый шаг по возобновлению работы полицейского подразделения

– Деокупация, выявление коллаборантов – новые задачи полиции в 2022 году. Вы и здесь первопроходцы в Украине. Как это происходило, какова цена этого первого опыта и как он помогает на других освобожденных территориях?

– Мы не только опытом деоккупации делимся теоретически с харьковскими или херсонскими коллегами – наши полицейские непосредственно несут службу на только что освобожденных территориях. В Харьковской, Херсонской областях находятся наши криминалисты, ювеналы, группы по противодействию сексуальному насилию, взрывотехники и бойцы подразделения спецназначения "Миротворец".

Когда наши полицейские заходили в освобожденные села и поселки, люди неимоверно радовались им, обнимались. Очень эмоциональные моменты.

Первым делом, чем там занимались, – это восстанавливали работу полицейских подразделений. Не было воды, света, связи и еды. Сначала с помощью генератора запускали "Старлинк", появлялся интернет и возможность предоставлять людям информацию и постепенно восстанавливать все сервисы. Там же раздавали людям гуманитарку.

Деоккупированные территории разделяли на сектора, создавали группы по отработке, которые должны были собрать всю информацию о потерпевших, коллаборантах, повреждениях и разрушениях, представителях оккупационных сил, которые могли остаться. Даже так еще не хватало надежной связи. Наши группы зачистки утром выезжали на задание, и их ждали вечером, чтобы они могли доложить о работе и обстановке. Возвращались с неподдельными эмоциями, ведь видели много человеческого горя, разрушений, убитых и искалеченных, они первыми выслушивали человеческие истории о трагедиях, документируя их.

В результате удалось обнаружить и задокументировать более 5 тысяч военных преступлений россиян. Много замученных, убитых прямо дома, в подвалах, в братских могилах, в городах и в лесах... В общей сложности 1368 граждан, чьи тела уже эксгумированы. И более тысячи – это район вокруг Бучи, где уничтожали и пытали украинцев.

Были даже очереди в Бородянке из людей, желавших подать заявления о зверствах оккупантов. Мы сразу увеличивали количество следователей за счет специалистов из районов, не бывших под войсками РФ.

Глава Нацполиции, понимая ситуацию, сформировал соответствующие группы из 5 других областей, которые тоже приезжали, селились в неразрушенных помещениях и нарабатывали опыт документирования военных преступлений. Это колоссальная работа. Как и для взрывотехников, ведь неразорвавшихся снарядов, скрытых мин – тысячи, их все еще обнаруживают. Этот опыт позволил выработать алгоритм, который является рабочим во время последующих деоккупационных мероприятий.

– Есть мнение, что такую ярость россиян вызвало "внезапное" неповиновение украинцев, и в итоге в каждом местном они видели потенциально нелояльное лицо, сдающее ВСУ их позиции.

– Да. Но когда ты едешь с оружием в другую страну и видишь, что тебе здесь не рады, это еще не повод уничтожать население. Имеются Устав ООН, правила и обычаи ведения войны, международные конвенции. Любое преступление военных в отношении гражданских лиц является нарушением права. И эти враждебные подозрения к людям, якобы причастным к содействию ВСУ, абсолютно ни к чему – россияне убивали беспричинно, безоружных, как в тире. Так, как нашего полицейского в Буче убил снайпер.

Кстати, там среди более чем 400 погибших много тел людей, убитых именно в глаз – старики, женщины, прохожие обычные. Они никакой угрозы, кроме того, что украинцы, не несли российским военным. Это коллективное зло, какое-то массовое извращение разума и жестокость, воспитанная в нескольких поколениях. Геноцид украинского народа и преступления против человечности – вот что это такое.

Во время общения с потерпевшими, которые прошли застенки, понимаешь, что другие российские солдаты видели, как украинцам ломают кости, деревянными палками ковырялись в ранах, – никто из них не подходил к палачам и не спрашивал: зачем вы это делаете? Такая чисто криминальная солидарность – никакого сочувствия к жертвам или элемента гуманизма.

Все находившиеся в оккупации правоохранители прошли спецпроверку с помощью полиграфа

– Все ли правоохранители выдержали экзамен оккупацией? И стоит ли обучать полицейских поведению в таких условиях, чтобы их статус не использовали в свою пользу оккупанты?

– Очень сложный вопрос. Любая служба на оккупантов является коллаборационизмом. Правоохранители – желаемые объекты захвата врагом и пополнения обменного фонда. Поэтому важно, чтобы главы ОТГ, местные депутаты, другие руководители не попадали в такой плен. Конечно, если уже коллеги оказались в оккупации, ни в коем случае не следует становиться на службу врагу даже в агентурных целях. Ведь это видят другие, и своим примером полицейский может подтолкнуть их к служению врагу. Лучший вариант – покинуть захваченные противником территории по удобному случаю. Это сложные решения, но вред от них значительно меньше, чем оставаться в оккупации.

А в отношении коллаборантов мы зарегистрировали 46 уголовных производств, объявлено 13 подозрений и 10 дел направили в суд. Важно, чтобы все, кто предоставлял врагу жилье, обеспечивал едой, давал важную информацию, привлекался к ответственности в зависимости от последствий такого сотрудничества.

Приятно, что ни одного случая коллаборационизма среди полицейских Киевщины не зафиксировано. Горжусь этим и благодарен коллегам. Конечно, все наши работники, находившиеся в оккупации, с которыми теряли связь, прошли спецпроверку подразделением внутренней безопасности, в том числе дважды с помощью полиграфа. Мы установили практически до часа кто где был и чем занимался.

Принудительная эвакуация: нужны реальные механизмы восстановления и страхования, чтобы люди не настолько переживали за судьбу собственного имущества

– Нужна ли, по-вашему, превентивная эвакуация населения в опасных с точки зрения вражеского наступления или угроз нормальной жизнедеятельности районах? Ведь она уменьшает гражданские потери.

– Больше проблем в этом контексте со старшим поколением, которому тяжелее всего дается решение бросить на произвол судьбы заработанное на протяжении жизни. Думаю, с пожилыми людьми мало что сможем сделать, хотя и понимаем, что лучший вариант для всех – эвакуация. Не всех можно убедить: многие ради нажитого готовы рисковать.

Знаем много примеров безрассудства сограждан. Вспоминаю Ирпень, 5 марта, уже идут ужасные обстрелы. Мы на двух авто заехали в город, имея свободные места. Горожан буквально просили сесть и уехать с нами. Никто не согласился. А на следующий день уже через Стоянку шли российские колонны, которые стреляли во все стороны по машинам и людям.

Острие внимания здесь следует сосредоточить не на придумывании нормативно-правовых актов по принуждению к эвакуации, а на воспитании правосознательного поведения у молодого поколения. Пока же даже на Донетчине и Луганщине, несмотря на длительную историю здесь боевых действий, многие не хотят уезжать от войны. Полицейские, спасатели и волонтеры, рискуя, ездят, ищут их по подвалам, развозят воду, еду, медикаменты, топливо, а иногда уже откапывая из-под завалов. Так было и в Киевской области. Эту вещь нужно ломать – так не должно быть.

Проблема решится постепенно, потому что это касается человеческого поведения, ментальности, переоценки ценностей. А тогда уже можно говорить и о нормативных новациях по обязательной эвакуации, правилам которой нужно четко следовать всем. Тогда все будут понимать: имущество не нужно сторожить, это не та ценность, ради которой следует смертельно рисковать.

Конечно, здесь следует учесть как опыт массовой эвакуации 1986-го из зоны ЧАЭС, так и реалии нынешней войны, когда нам удалось вывезти из районов боевых действий более 120 тысяч человек. В частности, нужны реальные механизмы восстановления и страхования, чтобы люди действительно не настолько переживали за судьбу своего имущества. Поэтому сейчас мы не можем заставить людей эвакуироваться.

Для каждого, кто пересек нашу границу с оружием, должна наступить своя ответственность

– Полиция Киевщины также первой взялась за документирование военных преступлений, совершенных российской военщиной. Можем подвести итоги этой колоссальной работы?

– Именно полиции выпала наибольшая нагрузка по документированию военных преступлений РФ – от краж, разбоев и похищения человека до убийств гражданского населения и разрушения имущества. Согласно международным рекомендациям это квалифицировали как нарушение законов и обычаев ведения войны.

В этом процессе участвовали международные партнеры. Важно, что сюда приехали не только зарубежные правоохранители, эксперты, специалисты уголовного суда, но и члены правительства, представители гражданского общества. Они сами видели масштаб произошедшей здесь трагедии. Очень помогли передвижные ДНК-лаборатории для проведения молекулярно-генетической экспертизы. Хочу поблагодарить наших следователей и оперативников, которые вместе с судмедэкспертами идентифицировали более 1,3 тыс. тел убитых граждан.

От качества нашей работы зависит то, как международным прокурорам удастся привлечь к уголовной ответственности российских военных преступников. У Нацполиции уже есть база данных всех, кто незаконно с оружием в руках пересек нашу границу после 22 февраля. Там уже более 168 тысяч фамилий. И для каждого из них должна наступить своя ответственность.