Блог | Миф современной российской государственности
Владимир Путин, непринуждённо разговаривающий о чем-то с молодыми артистами в доме-музее популярного советского артиста и исполнителя собственных песен Владимира Высоцкого. Это, пожалуй, самая лучшая иллюстрация к 80-летнему юбилею актера. Этот юбилей стал частью предвыборной кампании Путина, доказательством того, как российский президент близок к народу и деятелям культуры, пишет Виталий Портников для lb.ua.
Для украинских почитателей творчества Высоцкого этот визит, конечно, останется на периферии сознания. В лучшем случае они решат, что человек, который отдал приказ о нападении на их собственную страну, просто использует популярность Высоцкого для поднятия своего собственного рейтинга. Но, с другой стороны, а куда еще Путину этот рейтинг поднимать? И, главное – зачем? Может быть, фигура Высоцкого – не настоящего Высоцкого, а созданного властью уже после смерти артиста – удачно вписывается в понимание электоратом Путина интересов и вкусов правителя. Но тогда важно понять – почему.
Читайте: С такой "крышей" можно себе многое позволить
Есть несколько Высоцких. Один из них – настоящий. Талантливый артист театра на Таганке – театра, который в советское время играл роль своеобразной "Литературной газеты", позволял себе больше, чем любой другой театральный коллектив и находился в вечной игре с КГБ и тогдашним председателем комитета, кумиром Путина Юрием Андроповым. Блестящий исполнитель собственных песен – часть из них попадала на пластинки и в кинофильмы, часть исполнялась на разрешённых концертах, часть попадала на магнитофонные бобины, но что очень важно – прослушивание любой из частей репертуара Владимира Высоцкого не было запрещено. Эти песни не считались "антисоветской пропагандой", за их прослушивание ничего не было, они были ярким примером отчаяния бессильных, которое и определяло настроение общества в те годы.
Ведь стоит напомнить, что тогда огромная часть общества находилась в фактической внутренней эмиграции, но даже и не помышляла об активной борьбе с режимом и вовсе не хотела попасть в тюрьму или потерять работу из-за неприятия власти. Высоцкий был естественным кумиром этих людей – протест, за который тебе ничего не будет, обаятельная личность, которой, очевидно, душно в советской действительности, но которая не переходит границ и достигает успеха, невозможного для обычного советского человека. Но при этом такой успех – француженка-жена, поездки за границу, хождение по лезвию дозволенности – не подразумевал эмиграции, в которую вытолкали предшественника Высоцкого, Александра Галича, с его действительно антисоветскими, а нередко и антиимперскими песнями и неверием в то, что в России хоть что-то в обозримом будущем может измениться. В 70-е Галич был интересен узкой группе тех, кто не желал мириться с режимом и сервильным обществом, он был неудобен, он был частью "антисоветской пропаганды", он показывал то, что бывает, когда переходишь грань.
Читайте: Обидно, никто дружить с нами не хочет
Разрешённый протест Высоцкого, кстати, до сих пор остаётся важной частью идеологии современной, уже путинской России – репрессии после митингов на Болотной площади как бы провели эту самую грань, грань Галича, после которой нельзя. Современный Высоцкий - уже не поэт, а политик. Это Алексей Навальный, который проделывает то, за что многих других давно бы отправили в места не столь отдаленные на долгие годы. Но сам Навальный остаётся неуязвим, разве что попадает на какое-то время в КПЗ, откуда победоносно выходит еще более популярным у как раз той части московской и околомосковской интеллигенции, которая продолжает жить в парадигме разрешённого протеста. Разве что Путин, который ходит в музей Высоцкого, не произносит имени Навального. Так ведь и предшественники Путина в Кремле, когда был жив Высоцкий, тоже его не замечали и народного артиста ему не давали.
Читайте: "Грязные" деньги России и отчет Минфина США
Но это мы – о реальном Высоцком. В перестройку появился другой, которого стали насаждать, как картошку. В этом смысле Высоцкий разделил судьбу Маяковского, которого тоже в годы жизни начальство не шибко жаловало (но и не запрещало, конечно), а после безвременной смерти превратило в советскую икону. Высоцкий стал иконой нового времени. На его юбилеи организовывались торжественные концерты, на которых песни барда пели Пугачева, Кобзон и другие. О нём стали издавать бесчисленное количество книг, диссертаций и прочих подтверждающих величие документов. Именно тогда стали говорить о Высоцком как о гении и великом поэте (когда Высоцкий был жив, современники как поэта его не воспринимали, ходившие в списках стихи со строками "он был поэтом по природе, меньшого потеряли брата мы, всенародного Володю" кощунством не выглядели). Словом, разрешённый протест был окончательно присвоен властью, берега взяты в гранит, личность – канонизирована и мистифицирована. Путин, конечно же, ходит в музей именно этого, никогда не существовавшего Высоцкого.
Читайте: Высоцкий - это культурное наследие другой страны
Многие украинские поклонники Высоцкого, которые были маленькими детьми, когда он умер, тоже – благодаря тому, что в более взрослом возрасте смотрели российское телевидение – воспринимают советского барда сквозь призму этого мифа. Мифа, который стал частью современной российской государственности – хотя понятно, что сам Высоцкий к этому мифотворчеству никакого отношения не имеет. Просто другого Высоцкого, настоящего – больше нет, как нет времени, в котором он ходил по грани, не пересекая опасной для каждого советского человека черты.
Но полемика, которая происходит между нами, касается вовсе не поэтического дарования Высоцкого и не того, был ли он выдающимся поэтом или важным общественным явлением. Она связана с необходимостью понимания одной очень простой истины. К Украине – той Украине, которая тогда была под советской оккупацией и той Украине, которая есть сегодня – творчество Высоцкого отношения не имеет. И в этом нет ничего постыдного ни для Высоцкого, ни для его поклонников. Потому что никакого отношения к Украине не имеет творчество таких же – или более острых и менее разрешённых – бардов в других странах соцлагеря, менее доступных нам из-за незнания языков.
Читайте: Пан Вятрович! Руки прочь от Булгакова, Высоцкого и Цоя!
Потому что есть чужая культура, история и политика – а есть своя. Никто никому не мешает восторгаться русскими поэтами, немецкими философами или французскими полководцами. Единственное, что важно для мыслящего человека – это уметь провести в собственной душе границу между своим и чужим. И честно сказать себе – это моя страна, а это – чужая. Чужая не потому что Путин и не потому, что напала на Донбасс. А потому, что всегда была чужой. Другой. Отличной от моей – вместе со всеми своими поэтами, композиторами, учеными, диссидентами и художниками. И я могу в этой стране многое любить – но не как своё, а как другое. Как многое люблю в Польше, Франции или Соединенных Штатах.
И еще одна очень важная мысль: свою страну, свой народ нельзя выбрать по политическим соображениям. Это – как любовь. Либо есть, либо нет. И если ты считаешь себя украинским патриотом просто потому что обижен на Россию и Путина или являешься украинским чиновником просто потому, что ты тут вырос и делаешь карьеру, но на самом деле твоя страна – Россия, то нужно просто иметь смелость честно сказать это хотя бы себе самому. Потому что полемика о том, является ли русская культура своей или чужой – это не полемика между украинскими патриотами и государственниками. Это полемика между украинскими патриотами и русскими патриотами. Просто русские патриоты не хотят быть в этой полемике честны. Они спорят в масках.
И в заключение – один простой пример. Представим себе окопы на линии разграничения. Один язык и – по мнению Путина и большинства русских – один народ. По обе стороны играет Высоцкий. "Кони привередливые". Только с одной стороны – Россия Путина, а с другой – Украина Майдана. Означает ли это, что в день, когда Россия Путина сменится Россией, например, Навального, откажется от Крыма с Донбассом, принесёт нам извинения и станет флагманом демократии – означает ли это, что и мы должны стать цивилизационной частью такой замечательной России? И тогда почему мы не захотели этого, когда нам предлагали такой вариант российские демократы эпохи Ельцина в 1991 году? Почему мы предпочли российской демократии украинскую номенклатурную независимость? Допустили ли мы ошибку тогда, когда предпочли вернуть себе свою страну или допустим ее в будущем, когда от своей страны откажемся?
Виталий Пор
