Вдова воина АТО с детьми чудом вырвалась из оккупации: Россия забрала у меня мужа, а теперь и дом!
Северодончане Сергей и Дарья Левченко счастливо жили, пока их маленькой дочке не исполнилось полтора года. Мужчина ушел защищать свою страну от агрессии России в ВСУ. Когда пара ждала второго ребенка – молодая женщина находилась на четвертом месяце беременности – Сергей погиб, подорвавшись на растяжке.
В день, когда началось полномасштабное вторжение России, Дарья с двумя детьми находилась в ближайшем пригороде Северодонецка – селе Боровеньки. Уже 28 февраля 2022 г. в этот населенный пункт вошли российские оккупанты.
Вырваться на подконтрольную Украине территорию семье погибшего украинского воина удалось только спустя месяц с лишним. Как это произошло, что пережила семья и как оказалась за три тысячи километров от дома – читайте в интервью Дарьи Левченко OBOZREVATEL.
– Сколько уже лет вашим девочкам?
– Насте семь с половиной, а Алисе три с половиной.
– Я помню, что вы жили в Северодонецке, как переехали за город?
– Полгода назад я купила в селе Боровеньки дом. Детям лучше расти не в квартире, а на свежем воздухе. А еще очень хотели собак, и они у нас появились.
– Как вы узнали 24-го февраля, что началось полномасштабное вторжение?
– Мы с детьми проснулись от того, что где-то поблизости начались взрывы. Я в панике одела девочек, и мы сразу поехали в Северодонецк. Никаких вещей с собой не было – только документы.
Сразу побежали на вокзал, чтобы сесть в эвакуационный поезд, но так и не дождались его. Уже позднее выяснилось, что он приехал намного позже.
Разговаривала с мамой по телефону, она убедила, что не стоит бросать все и бежать – мы действительно верили, что все быстро закончится, что настолько далеко все не зайдет. Хотя еще 23 февраля я просилась в ТРО…
Когда российский старикашка признал "республики" ("ДНР" и "ЛНР"), я на следующее утро уже стояла в военкомате, но меня не взяли.
– Военком знал вас?
– Конечно, он меня знает, он прекрасно понимал, что двое детей, мужа нет – погиб на войне.
В общем 24 февраля мы так и не выехали, вернулись обратно в село, а уже 28 февраля туда зашли орки.
– Вы не боялись оставаться, когда узнали, что оккупанты уже в Боровеньках?
– Конечно же, боялась, но другого выхода на тот момент не было – никакой вообще возможности выехать на подконтрольную Украине территорию. Проезд был закрыт – не разрешали. Я и в сельсовет звонила, и моя мама, которая оставалась в Северодонецке, тоже искала варианты. Но тогда люди сказали, что оккупанты расстреляли одну семью, и мы остались. Было действительно страшно.
Русские по домам ходили, но поскольку мой дом находился в яме и на тот момент там было очень много грязи, ко мне они просто не дошли – думаю, это нас и спасло.
А если мы слышали, что едет техника, то сразу бежали прятаться в соседских дворах.
– Дарья, а как выживали с двумя детьми?
– Больших запасов у нас не было. Едой с нами делились соседи, помогал и местный фермер. Электричество отключено, когда не было газа, готовили на дровяной печи – но дров было мало, расходовали очень экономно. Воду же набирали в колодце поблизости.
До 28 февраля работал обычный интернет, потом до 8 марта – только мобильный, а после этого уже все. Мобильная связь была с перебоями, чтобы позвонить – еле ловили.
Телефон раз в три дня заряжали то в церкви, то у соседа – у него были установлены солнечные батареи. К сожалению, соседа убили через две недели после того, как мы уехали.
– А как вам удалось выехать и куда? Вы же говорили, что в Северодонецк не пускали?
– Мы узнали, что можно выехать только в Старобельск – это уже оккупированная территория. Ехать было страшно, но нужно было как-то вывозить детей, оставаться дольше было нельзя – я это понимала. Подготовилась, насколько это возможно.
Мы попросили соседей, чтобы они на своей машине вывезли нас в Старобельск, а бензином поделился фермер.
Я боялась, что будут проверять документы, но на блокпостах оккупантов этого почему-то не сделали. Я очень сильно удивилась, ведь понимала, что если у них есть уже ориентировка на мою фамилию, на то, кто я… Я понимала, что это конец.
– Вы остановились в Старобельске или сразу поехали дальше?
– В этом городе жил бывший коллега мужа (они работали вместе еще до того, как Сережа пошел в армию), который и приютил нас в своем доме. Я надеялась снять деньги с карточки, чтобы выехать, – наличных у меня оставалось всего 200 грн, но все банкоматы в городе уже отключили.
Ситуацию спасла мама, которая окольными путями смогла приехать в оккупированный Старобельск из Северодонецка. Она привезла 6 тыс. грн, их мы и отдали за возможность выехать из Старобельска в Днепр. Это за три места в автобусе – для меня, мамы и старшей дочки Насти, а младшая Алиса ехала на руках 12 часов.
Но мы спешили вырваться, в то время в Старобельске уже стали пропадать люди, которые поддерживали Украину, были каким-либо образом связаны с армией.
– Вы ехали в Днепр, как говорится, наобум или уже знали, где остановитесь?
– Из Старобельска, благо там был интернет, я позвонила родной тете, которая живет в Америке, и попросила ее помочь нам хоть куда-то выехать. Я понимала, что надо быстрее уезжать, или не сохраню ни себя, ни детей.
В США не принимали беженцев, потому мы искали возможность остановиться в одной из стран Европы. У тети были знакомые в нескольких странах, и таким образом появился вариант в Бельгии. Мы собрали маленькую сумку, в которой были только детские вещи, и с мамой и девочками сели в автобус на Днепр.
Перед дорогой все документы, которые меня связывают с тем, что муж был военным, я тщательно спрятала на случай обыска – но все обошлось.
А как только добрались до первого украинского блокпоста, я достала эти бумаги – статус семьи погибшего воина и другие, а ребята сразу улыбнулись мне и произнесли: "Счастливого пути! Езжайте". До слез…
А через две недели после того, как мы выехали, я узнала, что такой же автобус на Днепр россияне расстреляли. Сначала выпустили его, а потом вслед открыли огонь…
– Вам действительно повезло. Но дорога, предполагаю, в Бельгию была долгой?
– Мы с мамой и дочками доехали до Днепра, оттуда на эвакуационном поезде добрались до Львова, из Львова в Польшу, а там уже нас забрали перевозчики, которые отвезли в Бельгию.
– Как вы вообще выдержали эту дорогу? Было что-то особенно запомнившееся?
– Честно сказать, было очень страшно ехать. Ни я, ни мама никогда не были за границей. Тетя забронировала нам в Польше, в городе Перемышль (Пшемысль) номера в гостинице – нужно было побыть там два дня до того, как нас заберут в Бельгию. Но мы растерялись: стресс, паника и не могли найти этот отель.
Поляк на улице, обычный прохожий, который гулял с сыном и собакой, увидел наши метания, нашу растерянность. Подошел к нам, спросил, чем помочь – он оказался полицейским. Благодаря тому, что польский язык с украинским очень похожи, мы друг друга поняли.
Полицейский вызвал своих сослуживцев, и они нас отвезли в эту гостиницу. Более того, на следующий день все эти полицейские приехали к нам в отель, привезли детям кучу игрушек, сладостей. Это было очень приятно! Сказали: "Если вам в дорогу что-то нужно, что-то необходимо, вы обращайтесь". Это придавало сил, что на самом деле не все так плохо, что мы не одни.
Потом мы уже приехали сюда в Бельгию, оформили документы, подали на временный приют. Сначала жили в принимающей семье, которую помогли найти друзья тети, пока мы не начали получать пособие. А потом стали жить отдельно.
Нам бельгийцы очень помогли! Это приветливые, отзывчивые и добродушные люди. Все стараются помочь украинцам, которые бежали от войны. Мы ведь приехали без ничего, и нас не только приняла замечательная семья, поселила у себя, но и купили одежду, кормили и поили. Помогли оформить все необходимые документы, потому что здесь говорят на французском, а я его не знаю.
Затем они же нам нашли отдельное жилье, причем мы не платим за аренду, а только за коммунальные услуги.
– Дарья, а если снимать квартиру – сколько это стоит?
– Арендовать жилье в Бельгии – это, наверное, как сейчас во Львове или Ивано-Франковске. В этих наших украинских городах за 700-800 евро сдают двух-трехкомнатные квартиры. Это то, что я видела на сайтах объявлений.
В Бельгии за 700€ можно найти прекрасную трехкомнатную – это две спальни, гостиная, кухня, санузел. Я была очень удивлена.
– Это в каком городе, если не секрет?
– Город Спа. Тут девочки пошли в школу. Вернее, старшая Настя – во второй класс, а младшая Алиса – в садик при школе. Местные дети и администрация очень хорошо приняли моих девочек, у них уже много друзей.
Нам во всем помогают, понимают нашу ситуацию, выдали всю канцелярию, учебники, тетради – все, что нужно.
Нам с мамой дали возможность ходить учиться на языковых курсах – учим французский.
– А сколько лет вашей маме?
– Маме 49 в этом году, она должна была выходить на пенсию – рано, так как вредное производство. Но как теперь оформить пенсию – неизвестно. Как собрать все документы?
– Пособия хватает, чтобы, например, питаться? Если не секрет, какая сумма выплат?
– Да, хватает. Так как у меня двое детей, мне ежемесячно платят 1 478€, а мама моя получает 729€, так как она находится вместе с нами. Если бы она приехала в Бельгию одна и жила сама, то получала бы 1 100€.
За коммунальные услуги мы платим 200€ в месяц, а на 100€ в неделю можно нормально питаться. Но если люди нуждаются, не хватает средств, то и Красный крест помогает, и местная соцзащита. Выдают хорошие продуктовые наборы.
– Как дети перенесли вынужденный переезд?
– Настя и Алиса, когда мы только сюда приехали, недели две-три при любом громком звуке сразу кричали: "Прячься, ложись!" Но уже стало легче, девочки стали отходить от пережитого. Правда, Настя рвется домой, потому что у нее там остались друзья – ей семь с половиной лет, она уже многое понимает. Алиса, которой три с половиной годика, еще не особо осознает произошедшее: ей бы горку, качели – и все хорошо.
Старшая дочка часто говорит о доме, но еще не знает, что его больше нет.
– В прямом смысле? То, что возвращаться сейчас нельзя, – это понятно…
– Я знаю, что гараж разбомбили, прилетел снаряд как раз после того, как был обыск в моем доме. В самом доме на тот момент повыбивало стекла, а что сейчас – неизвестно. Связи нет, все линии повреждены, узнать нет возможности. Может, уже и дома в принципе нет.
Мою квартиру в Северодонецке точно уничтожили во время обстрела – буквально недели полторы назад.
Что с маминой квартирой – неизвестно, но учитывая то, что она в доме на окраине города, который страшно обстреливают, то надежд мало. Как раз с той стороны идут оккупанты.
– А что за обыск был у вас дома в Боровеньках?
– Кто-то из местных сдал, что в этом доме живет семья погибшего военного, и оккупанты пришли с обыском, но мы уже были далеко. Мне тогда еще позвонили соседи, рассказали об обыске, что все перевернули внутри. А что искали – неизвестно.
– Дарья, а вы после декретного отпуска выходили на работу – перед полномасштабным вторжением?
– Нет, я не успела. Алиса только в декабре начала посещать детский сад.
Я же ходила и доставала нашего северодонецкого военкома, просила взять меня на службу, сказала, что хочу подписать контракт. А он кормил меня завтраками, обещаниями: мол, сейчас мест нет, сейчас невозможно, я тебе позвоню.
Это тянулось еще с августа, когда моему мужу в День погибших защитников Украины открывали мемориальную доску. Тогда я впервые обратилась к военкому. И только сейчас я поняла, что он не просто так мне отказывал, тянул время – наверное, понимал, что будет впереди.
– Вы верите, что будет куда возвращаться и что вы планируете дальше?
– Я верю в то, что рано или поздно все закончится. Я верю, что не может это все быть безнаказанно. Верю, что Украина пойдет до конца. Понимаю, что это не решится так быстро, как нам хочется, – за месяц-два, но я верю, что мы вернемся домой. У меня там муж похоронен, там вся моя жизнь!
Понимаю, что пока что надо адаптироваться к жизни в другой стране, надо привыкать, потому что есть дети – надо было их спасать. Потому что это – будущее Украины.
Мы с мамой учим язык, потом будем искать работу.
Понимаете, Россия лишила меня моей жизни. Сначала забрала моего мужа, потом отобрала дом. Я стараюсь держаться, стараюсь переключаться – хотя на самом деле внутри все переворачивается, до такой степени ненавижу!