Що таке реєстр "Оберіг", які дані про військовозобов’язаних туди вносять і хто матиме доступ: роз'яснення
Система має на меті вести військовий облік в електронному режимі
Социальные сети гудят из-за скандала во Львове: Романа Кисляка, парня с ДЦП, переселенца из Донецка, выгнали из ресторана, приняв за пьяного.
За неделю он стал звездой интернета, супруга президента Марина Порошенко записала видеообращение к Роману с приглашением на кофе, а мэр Львова позвал на встречу и подарил парню памятную монету.
Но на самом деле возмутительный инцидент в ресторане – далеко не то, с чего следовало бы начать знакомство с Ромой. Свою историю он рассказал "Обозревателю".
Далее – от первого лица.
Журналист, психолог, таксист
По образованию я журналист и психолог. С 16 лет издавал свою газету "Чайка" - христианско-молодежную, с социальным уклоном; много внимания уделял проблемам людей с ограниченными возможностями. В середине 90-х услуги типографии стоили недорого, и чтобы их оплатить, хватало моей пенсии по инвалидности. Сначала газета была областная, но как-то я поехал в Киев и зарегистрировал ее как всеукраинскую. На нее объявили подписную кампанию, и, к моему огромному удивлению, подписалось 25 тысяч человек! Это был шок. Конечно, такой тираж я на свои деньги не осилил бы. "Укрпочта", чтобы на нее не подали в суд, перечисляла деньги в типографию.
Поначалу журналистика была просто баловством, но потом я понял, что нужно учиться, и поступил в институт. Справляться помогала сестра Наташа – она на три года младше. Все сокурсники проходили практику в моей газете. Было интересно, но в институте я больше уделял внимания социальной адаптации, чем учебе, поэтому недоволен качеством своих знаний. Обычному человеку достаточно одного образования, а мне же надо семь раз поучиться, чтобы получить тот же результат.
В 2004 я получил диплом, но пока учился, заинтересовался другой профессией. Началось все с того, что меня пригласили на тренинг, потом на следующий, и я постепенно влюбился в психологию. Один из тренингов оказался обучающей программой по гештальт-терапии, которая длилась 4 года. Мне сказали, что получить сертификат без базового психологического образования невозможно, поэтому я пошел на второе высшее в своем институте. Пока учился, у меня была практика, но постепенно клиентов стало меньше, и я разочаровался. Возможно, дело было в том, что человек всегда хочет видеть в психологе идеал, абсолют. Как говорится, "врачу, исцелися сам". В институте все преподаватели говорили: "Какой из тебя психолог, посмотри на себя!". Я послушал их и смирился. Хотя и не забрасываю мысль о психологии - может быть, вернусь в эту профессию.
Я еще учился по специальности душеспасителя в Христианском донецком университете (сейчас он захвачен бандитами, устроившими там пыточную). Душеспаситель – это психолог, но в системе церкви. Я навещал людей в доме престарелых, пытался их утешить, но мне все казалось, что я делаю для них слишком мало и не очень-то им полезен.
В любом случае, гештальт-терапия мне помогла: я, можно сказать, нашел себя в профессии водителя. Начал таксовать на машине, принадлежащей родителям, и мне это очень нравилось, я был доволен. Таксист – он ведь тоже своеобразный психолог.
Когда началась война, я понял, что не зря стал таксистом. Все мои навыки пригодились для того, чтобы эвакуировать людей из зоны боевых действий.
Майдан и война
Когда в Донецке собрался Евромайдан, я часто ходил туда и несколько раз участвовал в автопробегах. 22 января 2014 года Евромайдан разогнали, он трансформировался в молитвенный майданчик и в таком виде существовал аж до сентября.
В мае, когда началась война, почти все участники молитвенного майдана стали волонтерами . Я сказал, что тоже хочу как-то помогать. Меня спросили: "Что ты можешь?" Я ответил, что могу вывозить людей, только нет денег на бензин.
Мне заправляли машину, и я ездил в Шахтерск, Снежное, Марьинку, Пески, забирал оттуда людей и переправлял в Мариуполь или Харьков. Бывало, в день тысячу километров наматывал. В общей сложности я вывез 70 человек. Таким способом пытался утолить свою вечную жажду, дефицит полезности. Всю жизнь меня мучило сознание своей никчемности, и теперь представился случай это исправить.
Благодаря хорошему знанию дорог я успешно объезжал блок-посты. Был случай, когда одна девушка на последнем месяце беременности уехала из Краматорска, где тогда шла война, в Донецк. Родила, месяц прожила там, но тут в Славянске и Краматорске бои закончились, а Донецк начали обстреливать. Пришлось ей срочно возвращаться домой.
Я отвозил ее, и тут пригодились все мои навыки психолога: по дороге она все время плакала, прямо рыдала от страха. Ясиноватое закрыто, танки стоят, мы - окольными путями, а навстречу опять танк. В нормальных условиях дорога из Донецка до Краматорска занимает часа полтора, а мы добирались четыре. Дома девушку ждал отец, и когда мы наконец приехали, он кинулся обнимать и целовать – сначала ее, потом меня. Благодарил со слезами: "Спасибо, что дочку и внука живым довез!".
В Снежном ко мне в 8-местную машину прыгнули 13 человек. Один был с львовской пропиской. Я не хотел его брать, но когда мы отъехали, мужчина заплакал, и я не выдержал – вернулся за ним. Мы спрятали его под ногами у других пассажиров, и на блок-постах его не заметили. Если бы нашли, всем нам было бы плохо.
В Песках я забирал бабушку. Три недели не мог туда пробиться, было горячо, шли бои. Везде блок-посты, дороги перекрыты бетонными плитами. В конце концов, я рискнул ехать по полям. По дороге попросились попутчики, они-то и спасли мне жизнь: предупредили, что дальше ехать нельзя, там вокруг села полно растяжек. К дому бабушки пробирался пешком.
Она жила в доме без крыши, пряталась в подвале, где по колено стояла вода. Солдаты бросали ей буханки хлеба, чтобы не умерла с голоду. Когда я пришел, она была так счастлива, что к машине буквально бежала, как девочка, обогнала меня.
То, что я видел, невозможно осознать, уместить в голове. Много было совершенно невероятного. Однажды в Дебальцево бандиты наставили на меня миномет. Я кричал: "Что вы делаете, я местный, живу в Донецке, вот моя прописка!" И меня отпустили.
Я действовал от чистого сердца, но сейчас мне кажется, вся эта война – это какой-то сговор, это нечестно. Есть предатели, есть те, кому нужна война, а страдают простые люди.
Зная все, что со мной произойдет потом, я ни за что не взялся бы волонтерить. Сидел бы себе пассивно в Макеевке, вместе с родителями. Да, стреляют, да, плохо, но зато дома. А теперь мне туда не вернуться. Там я "бандера", а во Львове "москаль"...
Арест и бегство
Раньше я часто ездил во Львов, в паломнический центр "Рафаил". Когда организовался молитвенный майдан в Донецке, из Львова мне постоянно звонили, спрашивали, как мои дела, можно сказать, опекали меня. Мой ангел-хранитель, журналист и волонтер, сотрудник "Рафаила" Лена Кулыгина, звонила каждый день: расспрашивала, где я был, что видел, как ситуация, где стреляют. Мы по полтора часа разговаривали каждый вечер.
И однажды вечером я рассказал Лене, что попал в плен.
Это случилось в Шахтерске. Меня остановили, обыскали машину, нашли молитвенные листовки и решили, что я диверсант. Приставили пистолет к виску: "Ты баптист?" Я в шоке: "А что?" "Это нашли заклятые враги, американские диверсанты". Я тупо произнес: "Мне страшно". Один из них поднял пистолет, выстрелил в небо и спрашивает: "А так?"
Я видел, что если скажу что-то лишнее, меня застрелят. Это были не местные, а российские военные. Холеные, с отмороженными лицами, говорили с российским акцентом.
Шахтерск лежал в развалинах, весь черно-белый, ни пятнышка зелени, хотя шел июль. Страшная картина, настоящая война, такого по телику не показывают.
Меня швырнули в мою машину и повезли в Донецк. Конвоиры переговаривались между собой: "А правда, мы Шахтерск уделали круче, чем Чечню!" Терриконы наши называли сопками. Один обратил внимание на бигборд "Дякуємо за чисте узбіччя", засмеялся и говорит: "Я туда оттаскал столько трупов, слышишь, как воняет?" Стояла жуткая жара, все заправки горели, взрывались.
Я говорил им: вы действуете не как военные, а как террористы. Нарушаете международные конвенции. Они только смеялись.
В Донецке мы подъехали к вокзалу, там мне, к моему удивлению, отдали документы и машину, забрали только телефон. А моего друга и коллегу Евгения Францука, который поехал меня разыскивать в сторону Шахтерска, в тот день арестовали и продержали в плену три недели.
С того дня я не занимался эвакуацией, только развозил продуктовые наборы. Пенсии тогда никто не получал, и когда мы привозили продукты, одинокие старики со слезами падали на колени, если прямо при нас, голодные были, как бешеные собаки. Кошмарное зрелище.
В начале сентября я уехал. Уже после моего отъезда друзья звонили и предупреждали, что меня ищут, бандиты обо мне расспрашивали на молитвенном майдане, так что уехал я очень вовремя. С 6 сентября 2014 года я живу во Львове.
На новом месте
Отец Михаил из паломнического центра "Рафаил" и Лена Кулыгина мне очень помогли: поселили в монастыре, где я и сейчас живу в отдельном домике – тут расположен конференц-зал и гостевая комната. В комнате есть стиральная машина, холодильник, стол, кровать, душ с бойлером, даже теплый пол. Я о таком и не мечтал.
Многие люди помогали мне. Например, один старичок-сапожник постоянно собирал для меня тормозки с продуктами. В парикмахерской мне стригли ногти бесплатно – я сам не могу это делать. Библейская семинария приглашала на бесплатные обеды, и по сей день приглашает, но я стесняюсь туда ходить. В общем, все готовы чем-то помочь, и я всем очень благодарен.
В первые же дни монахи посоветовали стать на учет в центр занятости. Там мне сразу сказали, что не хватает какой-то справки, мол, езжайте за ней в Донецк. Я был поражен: люди совсем не осознают, что там творится. Говорят мне: "Ну там же все структуры работают!" В общем, за три месяца я получил по почте необходимую справку, стал на учет, и каждый день меня отправляли на собеседование к разным работодателям.
Работодатели говорили: оформляйся у нас, нам за тебя будет налоговая льгота, только на работу не приходи, мы тебе станем платить 300 гривен в месяц. Но разве это деньги? Я же питаюсь в кафе, потому что готовить мне очень сложно.
Монахи увидели, что я грущу, и решили, что нужно помочь мне приобрести машину. Скинулись всем миром: родители, друзья, священники – и купили микроавтобус, на котором я сейчас таксую. Паломнический центр регулярно нанимает меня в качестве водителя, иногда посылают с поручениями в Чехию, Словакию.
Сестра придумала рекламный текст, который я наклеил на заднее стекло, и появились клиенты. Теперь меня вызывают каждый день. А текст такой: "Дайте мне работу или поменяйтесь со мной жизнью".
Это вызывает у людей смешанные чувства, и реклама работает. В Facebook появились фото моей машины, перепосты. Я не думаю, что смог бы зарабатывать достаточно, чтобы снимать квартиру, но поскольку жилье у меня бесплатное, я сейчас не нуждаюсь.
Как-то один слепой человек вызвал мое такси. Оказалось, он психолог. Пригласил меня на акцию "Живая книга". Участниками были он сам, ВИЧ-инфицированный человек, я и беженец из Крыма. Мы встречались за круглым столом с другими людьми и рассказывали каждый свою историю, а нас слушали и задавали вопросы. Это было круто!
Инцидент в ресторане
В тот день мне назначила встречу в ресторане Vapiano Lviv журналистка и психолог по имени Марианна. Она заинтересовалась тем, что я живу самостоятельно, без родителей, и хотела со мной об этом поговорить. Марианна опаздывала, я сидел за столиком и ждал. Официант, очевидно, принял меня за пьяного или наркомана, грубо потребовал уйти, а потом просто вытолкал.
Читайте: Во Львове из ресторана выгнали клиента с ДЦП с Донбасса
Я испытал шок. Чувствовал себя так же, как в Шахтерске, когда мне приставили пистолет к виску. Но на самом деле за свои 36 лет я привык к таким происшествиям. В Донецке это было нормой. Там меня высаживали из маршруток, отказывались выслушать. Милиция не раз путала меня с пьяницей, наркоманом, часто подходили с проверками. Ну как можно в XXI веке путать человека с физическим недостатком и наркомана!
Мне очень неловко, что из-за меня поднялся такой скандал. Я бы это проглотил, но друзья, которым я рассказал об инциденте, написали об этом в Facebook.
Неприятно оказаться в центре внимания, причем не из-за какого-нибудь героического поступка, а из-за свой слабости. Сейчас множество людей просятся ко мне в друзья в социальных сетях, журналисты делают меня героем, а о грехах моих не пишут. У меня ведь есть и другая сторона. Вот однажды я отказался ехать на вызов к людям в инвалидных колясках. Подумал, что не смогу их поднять в салон. Может быть, все, что произошло со мной, - возмездие за тот грех.
И все же я очень рад, что из-за меня поднялась такая волна дискуссий о правах людей с ДЦП. Может быть, следующее поколение уже не будет наступать на эти грабли.
Таких, как я, общество не принимает. Дискриминация присутствует во всех сферах. Недавно, например, я оформлял пенсионную карточку в Ощадбанке. Женщина за стойкой спрашивает меня: "Ты один? А где родители? Зови их!" Я раскричался: "Мне 36 лет, какие родители!"Тот официант, который так со мной поступил, наверное, никогда раньше не видел такого, как я. Я на него даже не в обиде. Но если бы у нас было инклюзивное образование, то все с детства знали бы о существовании людей с физическими недостатками.
Мне очень нравится идея флешмоба "На каву з другом": я призвал каждого пригласить на кофе своих друзей с физическими недостатками. Вообще это была фанастическая история. В тот вечер я допоздна был за рулем, друзья позвонили и говорят: "Представляешь, тебя жена президента пригласила на кофе!" А я долго не верил: "Ты что, пьяный? Проспись!"
Читайте: Толерантность и кофе: дончанин с ДЦП ответил жене Порошенко
Но оказалось, что все это правда. Я инициировал флешмоб, записал видеообращение к Марине Порошенко, и она ответила, что ждет меня 24 февраля в Киеве. Обязательно поеду и предвкушаю интересную встречу.
К сожалению, с другим моим постом на Facebook произошла неприятная история. Там я писал о том, что мэр Львова пригласил меня на кофе и подарил памятную монету. Но это было не самое важное в посте. Я написал о толерантном отношении к людям с особыми потребностями, которое видел в Европе. И еще я впервые за 36 лет публично поблагодарил родителей и всех людей, которые мне помогали идти по жизни. Это был очень искренний и очень важный для меня пост, но к сожалению, какой-то негодяй взломал мою страницу, зачем-то удалил этот пост и еще разослал от моего имени вирусы. Я плакал всю ночь. Этот случай - один из примеров ужасного отношения к людям с ДЦП и ко мне в частности. В такие минуты я чувствую себя беспомощным.
Но к счастью, в другие минуты я забываю о своей слабости. На самом деле я не инвалид, а просто неустроенный человек. ДЦП - это не болезнь, а образ жизни. К сожалению, я ничего не могу изменить в себе, но когда я вовлекаюсь в работу, мне кажется, что все прекрасно. Мечтаю построить семью, у меня много планов, идей. И мне еще очень многому нужно научиться.
Важливо: думка редакції може відрізнятися від авторської. Редакція сайту не відповідає за зміст блогів, але прагне публікувати різні погляди. Детальніше про редакційну політику OBOZREVATEL – запосиланням...
Ти ще не підписаний на наш Telegram? Швиденько тисни!
Система має на меті вести військовий облік в електронному режимі
Окупант активно проводить ІПСО, але його реальні можливості під питанням
Міністр назвав диктатора "політичною твариною, яка відчуває страх"
Не забудьте прикрасити свій дім гілочками верби, щоб мати міцне здоров'я протягом року