Що таке ІДІЛ і як з ним не боротися

Пока Россия с Украиной, затаив дыхание, увлеченно наблюдают за потоком сообщений и картинок усердно поставляемых российской пропагандой вкупе с широко развернутым интернетовским блицкригом ольгинских ботов и просто "полезных дурачков", пытающихся убедить всех и вся в мощи и коварстве Кремля, в Белом доме и Пентагоне, должно быть, испытывают сдержанное ликование.

Еще бы! Впервые за десятилетия фокус нескончаемых и неразрешимых проблем Ближнего Востока сдвигается с привычных ответственных за все на свете США и Израиля, и направляется на Россию. Причем Российская Федерация делает это сама, все глубже ввязываясь в сирийскую гражданскую войну, а с ней и в этот вечный региональный конфликт. Который неразрешим, во всяком случае, не с имеющимися игроками и использующимися средствами, пишет Дмитрий Бергер для "Хвилi".

Еще год назад, говоря об Украине, журналист Джон Кампфнер (John Kampfner,National Post) сказал, вторя многим политическим аналистам: "У Путина нет четкой цели, которую он может и стремиться достичь (no end game), он не стратег". Путин знает только, чего он не хочет, и играет, исходя из этой предпосылки. Что из этого выйдет — загадка и для него самого.

Например, если речь идет о Сирии, американская администрация однозначно сказала, что невозможно представить себе продолжение режима Асада в том виде, в котором он существует уже не одно десятилетие, с его историей репрессий и геноцида собственного населения. Без тотального насилия и контроля Сирию в старые рамки не загнать. И подобное может случиться исключительно при наличии существенной поддержке извне. Режим держится не только и не столько на собственных силах и ресурсах, сколько на бойцах ливанской антиизраильской организации "Хезболла" и иранских военных. И даже это не оказалось в состоянии изменить ход войны. Теперь потребовалась мощь российской военной машины. То есть, если даже и допустить, что режим Асада, как того требует Путин, будет восстановлен, без de facto оккупации Сирии союзными ему силами ему не удержаться.

Проблема Сирии – проблема всех стран, где в период нестабильности к власти приходит военная диктатура и вместо того, чтобы со временем прийти к демократическому правлению, как произошло в Южной Корее и Чили, трансформирует себя в милостивую, но тиранию. И хотя зачастую такая тирания проводит прогрессивные реформы, в ней изначально закладывается бомба замедленного действия: население полностью отрезается от политического процесса. Нет реальных политических сил, партий, исчезает культура политической дискуссии, диалога, да и общения как такового. Люди начинают выстраиваться вдоль этнических и религиозных линий, единственно доступных общественных институтов в условиях диктатуры. Понятия "либерал" и "консерватор" для обычного гражданина просто теряют смысл. Только приближенные к самому верху власти могут позволить себе такую роскошь – иметь политическое мнение и возможность что-то с ним делать. Религия и род, с другой стороны, всегда с тобой, всегда рядом. И даже когда деспотическое государство проявляет о тебе заботу, твоя лояльность остается с твоим кланом и заповедями твоей религии.

В последнем выступлении по Ливийскому телевидению сын Муамара Каддафи, Саид, если не ошибаюсь, верно говорил, что ливийцы – это не единая нация, а набор племен, и что без центральной власти страна ввергнется в хаос, поэтому всем им стоит договориться и прийти к консенсусу. Тут, правда, возникает закономерный вопрос: Что вы с папашей делали столько лет, без помех управляя страной, совершенно забив на эти самые племена и их интересы? Где ты, такой умный, был раньше, где были предложения о консенсусе до того, как чаша терпения у всех переполнилось?

То же самое относится и к сирийском президенту, как в тех краях диктаторов, Башару Асаду. Он считался либеральным правителем и от него ожидали реформ. Но, по тем или иным причинам, он тянул и дождался Арабской весны. А когда полыхнуло и в Сирии, его режим по традиции изо всех сил и без разбору долбанул по недовольным. А недовольных в Сирии набралось много. Слишком много, потому что в отличие от Ирака, с его четким территориальным и религиозно-этническим делением на шиитов, суннитов и курдов, в Сирии гораздо больше этнических и религиозных фракций, что создает практическую невозможность для правящего алавитского, и при этом явного меньшинства удержать власть в условиях кризиса не прибегаю к насилию и иностранной помощи. В 2011 году в Сирии было где-то 70-75% мусульман-суннитов (60% арабов, 10 курдов % и 3% туркменов) шиитская секта алавитов, к которой принадлежит род Асадов — 10%, шииты и исмаилиты — 15%, различные христианские церкви — 10%, друзы 3% и так далее, не говоря о секулярных горожанах. И все эти часто непримиримые конфессии пришли в столкновение. Вот где было уместно завести пластинку об интересах народа Алеппо и федеральном переустройстве страны, но в Сирии Россия, естественно, предпочитает унитарность. Несмотря на явную пестроту населения.

Такое этно-религиозное разнообразие, вероятно, сыграло роль в возникновении и распространении так называемого Исламского Государства Ирака и Леванта (ИГИЛ), возникшего из отколовшейся сирийской фракции печально известной Аль-Каиды. На фоне сирийского внутреннего политического и военного хаоса одна из джихадистских групп с длинным и мудреным арабским названием трансформировала себе в организацию, занятую подготовкой Конца Света, того, что христиане зовут Апокалипсисом. Объяснят тонкости Ислама трудно, но, поскольку все больше знакомы с христианскими образами, представьте себе, что одна из многочисленных современных или старых христианских сект, провозглашающих и готовящих Армагеддон, последнее сражение между силами добра и зла, имеет силы и ресурсы для проведения своего видения Священного Писания в жизнь, причем именно в том месте, где это столкновение и ожидается.

Апокалипсис очень сильный образ, который со времен раннего христианства использовался всеми силами, стремящимися изменить мир. Причем нужно помнить, что Конец Света – это конец Старого, плохого Света, за которым наступает новый идеальный мир. Не только в Исламе, но и в секулярных революционных движениях призывы "идти в последний (и решительный) смертный бой", чтобы "весь мир … разрушить до основанья", всегда находил отклик среди сторонников в доктрины. Что делает ИГИЛ не просто политической или конфессиональной силой, а своего рода фокусом современного суннитского мусульманства, маяком, к которому совсем неслучайно стекаются люди со всего мира, часто именно новообращенные, для которых Ислам не семейная традиция, а зов сердца.

Просто так Халифат провозгласить нельзя. Несмотря на то, что Османская империя также считала себя халифатом, права она на это не имела. Халифат не административная единица, а некая империя духа мусульман, согласно предписаниям Корану. Поэтому очень важно, чтобы все правила были соблюдены. Лидер Исламского Государства аль-Багдади считается наследником Пророка, что делает его легитимным халифом, в отличие от всех великих турецких, но не арабских султанов. Без этих тонкостей, понятных настоящему мусульманину сунниту, такие вещи просто не работают.

Идеология Исламского Халифата основана на уверенности, что вскоре силы добра столкнутся с силами зла, "ромеями", под которыми раньше понимались византийцы а теперь, вероятно, некие западные христианские силы. Имеется сложная мифология, с победами и поражениями, согласно которой, в конце концов, после того, как останется совсем немного верующих, так остальные неизбежно погибнут в борьбе, окончательная победа окажется за ними. Но битвы должны происходит именно на Ближнем Востоке, поэтому ИГИЛ публично и жестоко пытается заставить западные страны пойти на вторжение. Тогда пророчество начнет сбываться, и Апокалипсис настанет.

Можно по-разному относиться к такой интерпретации религиозных воззрений, но ясно одно – вступающие в ИГИЛ идут туда не ради развлечения. Они действительно готовы умереть за веру. Что делает их подобным викингам, для которых смерть битве была лучшим путем в Вальхаллу, рай воина. На фоне коррупционных и жестоких режимов Ирака и Сирии, которые опираются исключительно на близкие к ним этно-религиозные группы, для суннитских общин этих стран ИГИЛ часто является чуть ли не единственным защитником. Не случайно достаточное количество военных Саддама, скорее всего секулярные сунниты, предпочли мировой Халифат багдадскому правительству шиитского большинства.

Как воевать с идеей? Как убить идею, в основу которой заложено желание умереть? Кроме полного истребления всех, от мала до велика, как в свое время монголы поступили с сектой ассисинов, других быстрых вариантов не имеется.

И тут на арену вступает Россия. Теперь, если я не ошибаюсь, в идеологии ИГИЛ возникает проблема, что с этим делать? В концепции последнего столкновения не предусматривалась третья сила с севера. Хотя в данный момент военные РФ, концентрируя свои воздушные атаки на сирийской оппозиции, объективно работают и на ИГИЛ, так как по обстоятельства эти противники Ассада являются и противниками Халифата. Что дало западным журналистам повод заметить, что теперь у ИГИЛ появилась и авиация. Русская. И если совместные усилия Асада, Путина и иранского президента Рухани увенчаются успехом, им будет противостоять только ИГИЛ, вероятно усиленный остатками суннитских групп оппозиции и помощью суннитских нефтяных монархий.

Вероятно, рано или поздно, ИГИЛу подскажут, что Российская империя считает себя Третьим Римом, и в таком качестве идеально вписывается в нарратив Конца Света. Введение российских наземных войск только подтвердит пророчество и только укрепит идеологию ИГИЛа, который борется не за территории в Сирии и Ираке, не стремиться к сделке с существующими партиями в регионе, а видит себя в качестве катализатора мировой исламской революции. Примерно, как большевики в свое время всего лишь пытались спровоцировать мировую революцию и, неожиданно для самих себя, оказались на гребне волны исторических перемен. Ракетами средней дальности их не проймешь.

С точки зрения запада в таком раскладе нет хороших парней. Заступаться там особо не за кого. Секулярная сирийская оппозиция незначительна, а все остальные имеют багаж сектарных проблем. Восток, как известно, дело тонкое. И после десятилетий неудачных попыток привести Ближний Восток в современный мир, запад, наконец, занимает выжидательную позицию.

А значит, впервые за 100 лет он сможет выйти из центра внимания на Ближнем Востоке и контролировать ситуацию со стороны, чтобы не допустить атаки на Израиль или ядерного Апокалипсиса. Потому что в этом регионе решить проблемы оружием невозможно без тотального геноцида, на который современный демократии просто не пойдут. России дают возможность принять на себя ответственность за ситуацию, со всеми вытекающими для России последствиями.

Урок для Украины во всем этом один. Страна, выстаивающая себя не на основе прав и обязанностей каждого отдельного гражданина, а согласно этническим и религиозным аффилиациям населения, обречена на диктатуру, а потом неизбежно и на гражданскую войну. Общество, не способное мыслить критериями поиска консенсуса, получает неразрешимый конфликт.

История Ближнего Востока учит нас концепции "end game", заставляет задаваться вопросом "А что потом?". И пропоненты силового решения вопросов Донбасса и Крыма, и те, кто бы предпочел просто отрезать от Украины эти регионы, как будто бы их не было, и сторонники минских соглашений должны задаться вопросом: а что потом? Каким образом это повлияет на внутреннее социальное и внешнеполитическое состояние Украины? Считать, что ответить на него легко – наивно. На Ближнем Востоке этим занимаются уже 3 тысячи лет.