Блог | Остановить развал страны, когда тебе нет и двадцати

Запомните, пожалуйста, одну-единственную простую вещь. Никогда не считайте, что всё пропало! Если всё плохо – вдруг может стать лучше. Если всё совсем плохо - вполне может стать просто плохо, а потом уже как в прошлом случае. Чего бы я советовал вам бояться – так это судьбы, подобной судьбе Стефана Цвейга. Он смог вовремя бежать от нацистов за океан. Достаточно далеко от полей сражения Второй Мировой, в безопасной Бразилии, он тем не менее пришёл к убеждению, что всё кончено, что Гитлер победит и поработит весь мир. Он принял решение не увидеть этого любой ценой, и в 1942 году вместе с женой принял смертельную дозу снотворного. А в конце этого же года Роммеля разбили под Эль-Аламейном, Паулюса окружили под Сталинградом, и прогнозы об исходе войны резко изменились. Надо было продолжать надеяться, даже когда это было трудно…

Нелегко было надеяться на лучший исход и одной молоденькой девочке в том возрасте, в котором сейчас как раз заканчивают среднюю школу. Она явно любила свою страну, хотя явно говорила на её языке с сильнейшим акцентом соседней страны – провинция, в которой она жила, не раз была яблоком раздора и переходила из рук в руки. Её родители были простыми крестьянами – не бедными, но не более того, никаких дворян в родословной даже близко не было. Позже ходило много легенд, что она была знатного происхождения, но мало ли ходит легенд? Доказательств никаких, просто так красивее.

Её страна переживала к этому времени настоящую национальную катастрофу. Правящий ей более сорока лет монарх, ещё в юности ломавший руками подковы, к сожалению, быстро заболел неизлечимой душевной болезнью, периодами совершенно выживая из ума, снова приходя в себя и опять становился рехнувшимся. Горькую иронию можно найти в том, что его отец носил прозвище Мудрый, причём заслуженно. А он, как не старались льстецы дать ему несколько двусмысленное прозвище Возлюбленный, остался в истории исключительно как Безумный. Можно сказать, что он не виноват, но кому из его подданных было от этого легче?

Для кого он был обязан оставаться Возлюбленным, то это для законной супруги. Да куда там – после начала его безумия их жизнь стала ужасна. Понятно, что королева старалась избегать общения с психом, который то избивал её, то пытался измазать - неприлично сказать чем. А во время облегчения она боялась, что он снова сбрендит, так что общались они минимально. К сожалению, освободившееся время она тратила на вредные для государства дела – интриги ради захвата власти.

Главой одной из партий был крупнейший феодальный владыка важной части страны, другой – родной брат её мужа, о котором некоторые говорили, что он её любовник. Впрочем, любовников ей приписывали столько, что было плохо понятно, когда она вообще занималась политикой, хотя иногда это делали ради пропаганды – скажем, чтобы оспорить права её сына на престол. Кроме того, она вела вызывающе роскошную жизнь в нищей стране. Так что появление очередного пророчества Мерлина, в котором говорилось, что страну погубит женщина, было принято на ура – и так ведь видно…

А главы партий, возникших при безумном короле, были один другого лучше – сплошные интриги, неслыханные предательства и беспрерывные поиски союза с главным врагом королевства, владыкой соседней страны, с которой воевали уже мало кто помнил сколько лет. Главу одной из партий, того самого королевского брата, подло убили из засады прямо на улице. Впрочем, и его противника, главу противоположной партии, убили не менее подло, во время переговоров. Врагу такое только подавай – он в очередной раз возобновил войну, его маленькое войско было окружено превосходящими силами, все ждали его погибели… А он разбил окруживших его наголову, войско было минимум в шесть раз больше, а потери – в шесть раз меньше. Это было не просто поражение – это был разгром!

Понятным результатом такой политики было заключение с врагом договора, позорнее которого ещё нужно постараться придумать. По этому договору безумный король номинально остаётся на престоле до смерти (двух лет не прошло, как он умер), а потом вражеский король, которого для этого женят на дочке короля-безумца и королевы-распутницы, получает оба королевства. Была страна – и нет! А как же наследник престола? А никак - королева сама признаётся, что он незаконнорожденный, и даже неважно, от кого: править он не будет! Истории страны вроде бы пришел конец…

Наша молоденькая девочка в своём селе живёт так же, как её односельчане и вообще жители исчезающей страны: жрать нечего, на дорогах бандиты, в дома врываются шайки грабителей, местное начальство звереет и ворует что может, пока ещё есть что воровать, близкие, ушедшие на войну, частично погибли, частично непонятно где – в подобных случаях всегда так. Настроение у неё явно невесёлое, это же всё длится годами – сколько она на свете прожила, столько всё при таком. Вот даже лично Мерлин напророчил что женщина страну погубит, понятно, что это королева и есть… Правда в пророчестве якобы говорится, что одна женщина страну погубит, зато другая спасёт – но когда она вообще родится? И вроде бы никаких оснований у девочки Жанны, по нашим понятиям старшеклассницы (хотя в школе она никогда не училась), дочери небедного крестьянина Жака Д´Арка и Изабель де Вутон по прозвищу "Роме", то есть "Римлянка", потому что когда-то совершила в Рим паломничество, думать, что она эта вторая женщина и есть?

Она нашла эти основания. Подсказали ли их святая Екатерина и святая Маргарита, которые, по её словам, говорили ей об этом с 13 лет, или это произошло как-то ещё (она вряд ли выдумывала, но глубины человеческой души темны, и причины видений бывают разные) – уже и не особенно важно. Важнее то, что ощущали все окружающие – жить так, как они живут и терпеть то, что они терпят, тяжело, беспросветно, стыдно и невозможно, надо что-то делать. И нашлась девочка, которая ощутила это острее других, да еще, как оказалось, и поразительно одарённая. Она первая не просто возмущалась, презирала и проклинала – она отправилась к шишке на ровном месте в военной иерархии близлежащего городка Вокулёра, он и сейчас такой, Роберу де Бордикуру и потребовала дать ей конвой и отправить к дофину – королем сына усопшего безумца она принципиально не называла, пока он не короновался. Тот её, естественно, грубо прогнал, я уверен, что матерясь, хотя в летописях такого неприличия не писали.

Этому даже удивляться не следует. А вот тому, что через год она снова к нему пошла и предупредила, что он ради спасения страны должен отправить ее к дофину, пока не поздно, вон только что ещё битву проиграли, я искренне удивляюсь. Не тому, что она была права и весть о проигранной битве скоро дошла и до де Бордикура – французы тогда только и делали, что проигрывали битвы. А тому что вообще осмелилась – наверное, просто не могла иначе. Бордикур не выдержал – он дал ей свиту, коня, оружие, мужское платье и послал, куда она просила. Наверное, ему тоже хотелось надеяться – бывают времена, когда народы забывают всякие сословные противоречия, потому что думают только об одном и том же…

Дофин принял Жанну. Она вошла в зал, в глубине которого стоял трон, занятый человеком в пышных одеждах, не обратила на этого человека никакого внимания, нашла в зале стоящего где-то в углу невзрачно одетого юношу – и припала к его ногам. Это и был настоящий дофин, который хотел её испытать – узнает его или нет. Узнала, причём не ясно как – может быть, слышала, как он выглядит, может, кто-то предупредил, а может быть, и произошло что-то непостижимое… В конце их беседы они отошли в сторону от остальных и поговорили один на один. Рассказывают, что дофин спросил Жанну, может ли она разрешить его самое большое сомнение, причем не сказал, какое. Она сразу же ответила, что он может не сомневаться – он законный сын, его мать просто клеветала. Если ей такое подсказали чудесные силы, ясно, что нужно ей довериться, если она сама об этом догадалась – это не менее ясно.

Тем не менее придворная бюрократия сделала всё, чтоб тянуть резину: направили гонцов в её родную деревню – не говорят ли о ней чего-то плохого, созвали комиссию священников, чтобы проверили, не еретичка ли она, даже проверили, девственница ли она (самое важное, как же!). Но всё оказалось в порядке, не могло не оказаться – все проверяющие ведь были французами и хотели того же, что и она, пусть хотя бы попробует!). Её тут же отправили воевать – снять осаду Орлеана, ключа к ещё не завоёванным французским территориям. Орлеан осаждали год – она сняла осаду за четыре дня! Англичанам, скорее всего, казалось, что против них сражаются другие солдаты – они привыкли к другим французам: робким, безынициативным… Они были правы: французы стали другими. Такими, какими хотели быть, но не осмеливались.

Война возобновилась, и французы уже наступали. В их армию приходили всё больше добровольцев – подъем охватил всю страну. Жанна не только является знаменем войны – она реально принимает военные решения, и опытные военачальники, подчинённые ей королем, раз за разом убеждаются, что делать надо так, как она велит, потому что, когда они принимают решения тайком от неё и делают всё сами, получается хуже. Французы берут крепость за крепостью и возле Пате вступают в генеральное сражение с грозной английской армией под водительством знаменитых Тальбота и Фастольфа. Результата англичане не ожидали – Тальбот угодил в плен, Фастольф в паника бежал, английская армия разбита.

И сразу же после этого Жанна призывает короля идти в Реймс и короноваться – человек из народа, она понимает, как важно это для всех французов. Этот победоносный поход позже назвали Бескровным – даже не приходилось сражаться, крепости сами открывали королю ворота, и когда в Реймсе на голову короля возложили корону и помазали его священным миром, французы обрели то, что важно для успеха в первую очередь – уверенность в победе. А вот моральный дух англичан был настолько угнетен и подавлен, что боевые качества их войска оказались совершенно негодными для противостояния их уверенным в поддержке самих небес соперникам.

И тут-то главным врагом Жанны оказались даже не англичане, а те, кто правил страной и привёл её к такому упадку – высшие чины двора и лично король. С врагами можно хотя бы воевать, а с собственными трусами, корыстолюбцами, перестраховщиками и дураками даже не всегда ясно, что делать – или ясно, но нельзя же… Осада столицы из-за бессмысленных оттяжек запоздала и не достигла цели, наступление откладывалось со поводами и без повода… И тут произошла трагедия, которая сильно пахнет предательством – когда Жанна пришла на помощь осаждённому городу Компьен, во время одной из битв перед ней закрыли городские ворота, не дав укрыться за стенами Компьена, и она оказалась в плену! Глупость или измена? Как бы не обе беды разом…

Англичане ликуют - вот теперь-то мы докажем, что она злая колдунья, и сожжем её на костре! Они затевают инквизиционный процесс, желая доказать, что она действовала по наущению дьявола. Руководит процессом епископ с говорящей фамилией Кошон, по-французски "свинья" - хоть бы фамилию сменил! А неучёная девочка отвечает на вопросы с подковыркой коварных инквизиторов так грамотно и разумно, что те просто диву даются. В итоге только путём чудовищных фальсификаций, подсунув неграмотной Жанне на подпись не ту бумагу, которую ей перед этом прочли, её осуждают на вечное заключение.

Но англичане в ярости - они не за это платили церковниками! И у неё выкрадывают ей женскую одежду, которую она обязалась носить согласно приговору, и подсовывают мужскую. Чтобы не ходить голой, она её надевает, и инквизиторы торжествуют – вот, она снова впала в ересь! 30 мая 1430 года её заживо сжигают на костре на главной площади Руана. Скорее всего, ей ещё не исполнилось и двадцати лет. Англичане поначалу радуются – вот, мы сожгли ведьму, сейчас враги поймут, что им не поможет больше её колдовство, и снова будут нас бояться! Но оказывается, что этому суду никто не доверяет и считает весь приговор подлой и лживой фальсификацией – продажная юстиция порой доигрывается до того, что о любой её жертве думают: "Раз его осудили – значит, хороший человек!".

Война тянулась ещё долго, четверть века после казни Жанны (а вообще она длилась 116 лет, и, называя её Столетней, её длительность несколько преуменьшают), но переломить тенденцию Англии не удалось – войну она проиграла, потеряв не только захваченные земли, но и свои владения на континенте, которыми она обладала ещё до войны. Сразу же после победы король, которого, может быть, мучила совесть, провёл Оправдательный процесс, на котором приговор Жанне, понятное дело, отменили – ну да, как король хочет, так суд и решает – а в ХХ веке даже причислили Жанну к лику святых! И заслуженно: ведь она сделала великую вещь – концентрировала и выразила общее мнение народа, не желающего терпеть обиды, несправедливости и агрессию. А если такое мнение есть, напавшие на народ враги скоро потерпят крах – не стоит им и лезть. И чем раньше они это поймут, тем лучше.