Глузман: судьбу Бабьего Яра решают российские нувориши, сколько можно позориться

Финансирование Мемориального центра Холокоста "Бабий Яр" в Киеве российскими бизнесменами и привлечение к проекту скандального российского режиссера Ильи Хржановского – позор Украины не только перед живыми, но и перед мертвыми.

Украинцам навязывают "совершенно дикий проект" в месте, не предназначенном для подобных экспериментов. Судьбу Бабьего Яра решают несколько нуворишей, а значит, Украина еще не стала цивилизованным государством. Об этом в блиц-интервью OBOZREVATEL заявил диссидент, бывший политзаключенный, врач-психиатр Семен Глузман.

– Вы писали о попытке приватизировать кладбище и память Бабьего Яра.

– Они решили, что мы все дерьмо, плебс, жлобы. Мы же не умеем красть миллионы и миллиарды, а они умеют, у них это получилось.

Вообще, эта история давняя. Американцы уже пытались построить там еврейский общинный дом – с игротеками, кафешкой. И когда мы занимались борьбой с американским еврейством, я узнал, что в иудейской традиции существует запрет на строительство на кладбищах. Но для этих "верующих" синагога – клуб по интересам.

История Бабьего Яра – это трагическая история. И не только о евреях. О десятках, если не сотнях, психиатрических больных, и о цыганах, и о других. Кого там только нет среди мертвых. Поэтому здесь не может быть чисто еврейской символики.

Я говорю так не потому, что я украинский буржуазный националист, а потому, что так нельзя обращаться с мертвыми. Они же сами не могут сказать "не делайте этого".

– Что следовало бы сделать в Бабьем Яре? Или было бы достаточно просто содержать эту территорию в надлежащем виде?

– При советской власти это вообще была полузапретная территория. Каждый год на день памяти в сентябре КГБ (Комитет госбезопасности. – Ред.) делал все возможное, чтобы люди не приходили. А люди приходили с цветами. Не было памятников, ничего. Один камешек стоял.

В связи с тем, что государству было на все начхать, кроме как на воровство, там поставили массу всяких памятников. Цыгане поставили там металлическую кибитку. Вторые придумали памятник еврейской девочке. Третьи – еще что-то. Наверное, было бы умнее сделать один памятник.

Это длинная история. Об этом можно и нужно писать. Хотя я понимаю, что мы живем в стране, где государство не то, что о мертвых, а о живых не думает.

Но сегодняшняя ситуация состоит в том, что навязывается какой-то совершенно дикий проект Хржановского. Я понимаю, в творчестве можно делать то, что делал Сальвадор Дали. Но нельзя вызывать эмоции площадными, стрессовыми методами на кладбище. Это нехорошо.

– Если бы Хржановский не имел отношения к проекту, ситуация выглядела бы иначе?

– Я думаю, что да. Потому что возмутительна форма, которую он хочет сделать. В подобных местах в Израиле, в Соединенных Штатах тоже применяются всякие новые технологии. Понятно, что не при свечах нужно показывать то, что было.

Но зачем паскудить это место? Да, наверное, он гениален. Так пусть требует себе Нобелевскую премию.

Был ли бы без Хржановского скандал? Наверное, был бы, но намного тише.

На самом деле, как я понимаю, украинскую общественность возмутило то, что трое человек и, по-моему, примкнувший к ним Пинчук, решают судьбу Бабьего Яра. Да, у них миллиарды и миллионы. Ну и что? Это значит, что они должны принимать решения по таким очень щепетильным вопросам?

700 людей написали письмо президенту. Там разные люди, не все из них мне нравятся, но это граждане Украины. Причем, среди них есть те, которые что-то в своей жизни сделали, которые известны. Как он может игнорировать? Хотя, я не подписал это письмо. Я вообще не люблю толпу, в том числе толпу подписей.

Это противно, это грустно. Это говорит о том, что Украина как цивилизованное государство еще не состоялось. Если у нас происходят такие скандалы – одни против других…

– Как вы представляете себе идеальный вариант обустройства этого мемориального комплекса?

– Я не могу давать советы. Организация музейного пространства – это точно не моя специальность. Тем более, что можно посмотреть, как это делается в других странах. И потом, музей ведь не обязательно делать именно там.

Но на кладбище не должно быть вещей, которые потрясают. Кладбище – это кладбище, это покой мертвых. А тут кладбище особенное – здесь не те мертвые, которые умирали от старости.

Я понимаю, что эти люди при Путине, они не могут себе этого позволить, но я бы на их месте встретился с 20-30 подписантами этого письма и сказал: "Ребята, мы готовы, давайте вместе как-то продумаем". Но нет. Идет игнорирование. Причем, это было и раньше, до этого Хржановского.

Готовится новое письмо – теперь адресованное украинской общественности. Я его подписал.

Мое мнение такое: сколько можно позориться? Ладно, Путин, Зеленский. Но мы же позоримся перед мертвыми. Поэтому я и написал фразу о том, что, если бы я знал, где похоронен мой дед, я бы его перезахоронил.

То, что я испытываю по этому поводу – это чувство стыда. Потому что я все-таки гражданин этой страны. И тут мне начинают объяснять, что я должен быть счастлив, что у нас День Независимости есть.

Да, я помню, как мы стали независимыми. Произошло чудо – советская власть лопнула.

– Но в этом не было нашей особой заслуги.

– Абсолютно! Мы могли бы построить другую Украину – цивилизованную, европейскую. Но не смогли же. Так чему тут радоваться? Но это уже другая история.